Предыдущая публикация
Красная чума
Истории, если ее не поняли, свойственно повторяться
«…взяв в Октябре власть, большевики в течение длительного времени боролись вовсе не за социализм-коммунизм, а за удержание и упрочение власти… То, что было названо периодом “военного коммунизма” (1918 – начало 1921 года), на деле являло собой “бешеную”, по слову Троцкого, борьбу за утверждение власти, а не создание определенной социально-экономической системы; в высшей степени характерно, что, так или иначе, утвердив к 1921 году границы и устои государства, большевики провозгласили “новую экономическую политику” (нэп), которая в действительности была вовсе не “новой”, ибо, по сути дела, возвращала страну к прежним хозяйственным и бытовым основам. Реальное “строительство” социализма-коммунизма началось лишь к концу 1920-х годов.
Сами большевики определяли нэп как свое “отступление” в экономической сфере, но это, в сущности, миф, ибо “отступать” можно от чего-то уже достигнутого. Между тем к 1921 году подавляющее большинство — примерно 90 процентов — промышленных предприятий просто не работало (ни по-капиталлистически, ни по-коммунистически), а крестьяне работали и жили, в общем, так же, как и до 1917 года (хотя имели до 1921 года очень мало возможностей для торговли своей продукцией). Слово “отступление” призвано было, в сущности, “успокоить” тех, кто считал Россию уже в каком-то смысле социалистически-коммунистической страной: Россия, мол, только на некоторое время вернется от коммунизма к старым экономическим порядкам» (Кожинов В. Правда сталинских репрессий. ООО «Алгоритм-Книга». М., 2006. С. 37).
Однако ж на самом деле ни одна из проводимых большевиками программ исполнена так и не была: ни Бога, ни Русского Духа, ни земли у русского человека отобрано так пока и не было. Разрушительные программы разрушителей буксовали на месте. Потому делали в этой обстановке лишь единственное, что умели: убивали всех с ними не согласных — убивали миллионами, десятками миллионов. Причем самыми подлыми методами, которые только возможно себе вообразить. Например, всеизвестная страшная «испанка», выкосившая у нас несколько миллионов человек, что выясняется лишь теперь, была искусственно выведена в американских лабораториях и, после апробирования на своих же американских солдатах, запущена в Россию. Люди были перепуганы, а потому сами требовали вакцинации от этой страшной заразы, не понимая, что именно сама вакцинация, то есть оказываемое ими красной медицине доверие, теперь и несла им смерть: не умерли от нее только те, кто уколам красных медиков не доверился! Но смерть, поголовно, косила лишь тех, кто в страхе за свою жизнь доверялся большевицким врачам убийцам!
Затем, судя по всему подобным же образом — в ходе биологической агрессии против нас Запада, в терроризируемой большевиками России появляются: чума, холера и сыпной тиф. И новые миллионы русских людей выкашивают эти искусственным путем заброшенные к нам в период спровоцированной разрухи болезни. Затем к искусственно провоцируемым эпидемиям большевиками добавляется еще и искусственный голод, спровоцированный изъятием у русского крестьянина всего имеющегося у него хлеба подчистую. То есть, как замечаем главную составляющую стратегии большевиков, у них не стояла задача подбора для своих дальнейших действий подбора себе лояльных к новым властям русским — их задачей было выкосить Русское население в как можно более невосстановимых размерах.
А что потом?
А что и сегодня: заменить русское население инородцами и таким образом уничтожить ненавистную дьяволу, который и руководил большевизмом, столь ненавистную ему Россию — подножие Престола Господня.
Казалось, Россия безвозвратно погибла.
Но нет. Финал этих битв для большевиков оказался обезкураживающе не в их пользу. Вот что на эту тему сообщает, например, Б.В. Никольский:
«Патриотизм и монархизм одни могут обезпечить России свободу, законность, благоденствие, порядок и действительно демократическое устройство… теперь самый исступленный большевик начинает признавать не только правизну, но и правоту моих убеждений» (Звенья. Исторический альманах. Вып. 2. М. — СПб., 1992. С. 354).
«В активной политике они с нескудеющею энергиею занимаются самоубийственным для них разрушением России, одновременно с тем выполняя всю закладку объединительной политики по нашей, русской, патриотической программе, созидая вопреки своей воле и мысли новый фундамент для того, что сами разрушают» (Там же, с. 271).
Вместе с тем:
«разрушение исторически неизбежно, необходимо: не оживет, аще не умрет… Ни лицемерия, ни коварства в этом смысле в них [большевиках] нет: они поистине орудия исторической неизбежности… лучшие в их среде сами это чувствуют как кошмар, как мурашки по спине, боясь в этом сознаться себе самим; с другой стороны, в этом их Немезида; несите тяготы власти, захватив власть! Знайте шапку Мономаха!..» (Там же, с. 272)
Большевики:
«неудержимые и верные исполнители исторической неизбежности… и правят Россией Божиим гневом и попущением… Они власть, которая нами заслужена и которая исполняет волю Промысла, хотя сама того не хочет и не думает… Враги у нас [с большевиками] общие — эсеры, кадеты и до октябристов включительно» (Там же, с. 371–372).
Ранее он писал:
«Чем большевики хуже кадетов, эсеров, октябристов?.. Россиею правят сейчас карающий Бог и безпощадная история, какие бы черви не заводились в ее зияющих ранах» (Там же, с. 360).
Но и Шульгин, в конце концов поняв смысл происходящего (лучше поздно, чем никогда), свидетельствует все о том же. Он, ранее представляя собой национал-демократа влезшего в патриотическое движение, но, как и все уже вышеперечисленные Иуды сам и разваливший его, наконец, ощутив, откуда пришла в его страну беда:
«…постоянно и подчас крайне негодующе писал о “еврейском засилье” в большевицкой власти, о том, что евреи, как он определил, “являлись спинным хребтом и костяком коммунистической партии”, которую они “своей организованностью и сцепкой, своей настойчивостью и волей… консолидировали и укрепили” (Шульгин В.В. Что нам в них не нравится… с. 33). Однако еще до окончания гражданской войны, в 1921 году, способный к трезвому размышлению Василий Витальевич недвусмысленно заявил, что именно большевики “восстанавливают военное могущество России… восстанавливают границы Русской державы до ее естественных пределов” (Шульгин В.В. Дни. 1920. М., 1989. С. 517). Он уточнял: “Конечно, они думают, что они создали социалистическую армию, которая дерется «во имя Интернационала», — но это вздор. Им только так кажется. На самом деле они восстановили русскую армию… Как это ни дико, но это так… Знамя Единой России фактически подняли большевики… Конечно, Ленин и Троцкий продолжают трубить Интернационал… На самом деле их армия била поляков, как поляков. И именно за то, что они отхватили русские области” (с. 515, 516; имелась в виду война с Польшей Пилсудского в 1920 году)…
Шульгин видел и общую закономерность: выдвижение на первый план “чужаков” вообще, а не одних только евреев; он писал в 1929 году, что большую и необходимую роль в большевицкой власти играли поляки, латыши, грузины и т.п. (Шульгин В.В. Что нам в них не нравится… с. 33) (напомню, что Польша, Латвия и — до конца 1922 года — Грузия были самостоятельными государствами, и, следовательно, речь шла об “иностранцах”)» (Кожинов В., с. 208–209).
«Итак, Василий Витальевич, прошедший весь крестный путь Белой армии, признает, что большевицкая — во многом еврейская — власть все же “лучше” безвластия, и, кроме того, вообще не видит другой силы, которая в тогдашних условиях могла бы восстановить государственность» (Там же, с. 210).
Ту самую государственность, которую практически до основания разрушили вовсе не они — они лишь доламывали. Но ставленники Февраля — впоследствии руководители так называемой белой идеи.
А вот как распределялся офицерский состав между Белой и Красной армиями:
«…в Красной армии служили… около 43 процентов наличного к 1918 году офицерского состава, в Белой же 57 процентов…» (Кожинов В., с. 66).
Причем:
«…офицеров Генерального штаба (Кавтарадзе А.Г. Военные специалисты на службе Республики Советов. 1917–1920 гг. М., 1988. С. 181) в Красной армии оказалось 639 (в том числе 252 генерала) человек, что составляло 46 процентов — то есть в самом деле около половины — продолжавших служить после Октября 1917 года офицеров Генштаба; в Белой армии их было примерно 750 человек (Там же, с. 196–197). Итак, почти половина лучшей части, элиты российского офицерского корпуса, служила в Красной армии!» (Кожинов В. с. 66).
А вот и еще куда как более шокирующая цифра:
«…из 100 командиров армий у красных в 1918–1922 годах 82 были “царскими” генералами и офицерами…» (Там же, с. 67).
Почему такое происходило? Почему офицерство не пошло освобождать от большевиков свою Родину в рядах белого движения?
Очень похоже, что большевики показались для офицерства все же меньшим злом, чем: Алексеев (еврей) и Деникин (поляк), Корнилов (казах) и Колчак (турок). Ведь и за версту было видно:
«…что во главе Белой армии стоят исключительно “дети Февраля” — его не раскаявшиеся до самого конца выдвиженцы» (Там же).
А февраль представлял собой победу масонов над Православной Россией — над Монархией, которая правила страной со дня нашей страны основания.
«Чем еще могло окончиться Белое Движение, если все его руководители были разрушителями Православной России как Православной Монархии?» (Ставров Н. Вторая мировая. Великая Отечественная. Том I. «Август-Принт». М., 2006. С. 127).
Вот почему не только Русский народ, но даже и офицерство, чье начальство совершило военный переворот февраля, не пошло за белыми — вот в чем заключено поражение белого движения уже и изначально.
То есть сама засоренность масонами в составах правительств Белых армий не могла оставаться незамеченной. Потому отток офицеров происходил не из Красной армии в Белую, но наоборот:
«Было точно подсчитано, что 14 390 офицеров перешли из Белой армии в Красную (то есть каждый седьмой) (Кавтарадзе А.Г… с. 174)» (Кожинов В., с. 68).
Однако ж и противоположная сторона, красная, которая также возглавлялась масонами, но чего в ту пору еще не знал никто, ничего хорошего русскому человеку не сулила. Масонство Ленина, Троцкого, Каменева, Зиновьева, Свердлова (на самом деле: Бланка, Бронштейна, Розенфельда, Апфельбаума, Ройда, принадлежащих к сионистскому масонскому ордену «Сыны Завета») не афишировалось. Понятно, пропаганда тех времен расписывала большевицкое начальство русскими патриотами, а потому многие не только простолюдины, но и офицеры, были введены в заблуждение.
Однако ж драконовские меры, которые применялись в России к нежелающим вставать под большевицкие знамена людям, представляли собой настоящий геноцид:
«Нечто подобное фашизму, без сомнения, имело место в России XX века. Так, например, 17 сентября 1918 года в одной из влиятельнейших тогда газет, “Северная коммуна”, было опубликовано следующее безпрецедентное требование члена ЦК РКП(б) и председателя Петросовета Г.Е. Зиновьева (с 1919-го — глава Коминтерна): “Мы должны увлечь за собой девяносто миллионов из ста, населяющих Советскую Россию. С остальными нельзя говорить — их надо уничтожать” (История советской литературы. Новый взгляд. Ч. 2. М., 1990. С. 28)… за последующие четыре года жертвами стало даже в два раза больше людей…» (Кожинов В., с. 74),
чем было запланировано Зиновьевым (Апфельбаумом). Но если прибавить сюда и совершенно никем неучтенные жизни маленьких детей, погибающих в ту пору, когда и взрослые-то выжить не все могли, то станет очевидным, что потери были куда как и еще более катастрофичны: большевики много перевыполнили данные ими обязательства.
И здесь, что и вполне понятно, никак не могло обойтись без народных выступлений. Вот что писали в своей листовке, выпущенной в марте 1921 года, вожди Русского партизанского движения, чье сопротивление власти белых несколько ранее ознаменовало победу здесь красных частей:
«Народ уничтожил Деникина и Врангеля, уничтожил Колчака, уничтожит и коммуну. С нами Бог и победа, ибо мы за правое дело» (Лагунов К. И сильно падает снег… Тюмень, 1994. С.152).
Так что победа в конечном итоге красных вовсе не говорит, что именно за ними пошел русский народ. Причем даже не удается нас убедить в том, что народ просто-напросто ласковенько эдак, как тех же офицеров, надули: большевиков в народе Русском, что на самом деле, ненавидели. Так же, впрочем, как и белых, стремившихся лишь к шкурническим своим интересам — вернуть отобранные большевиками поместья и продолжить прерванные ими на время своего изгнания пиры.
Но кто же, в таком случае, воевал за большевиков. Как они умудрились все-таки победить, не имея никакой поддержки от населяющего страну народа?
А все очень просто. Обе как бы так «воюющие» между собой в той войне армии, а на самом деле воюющие не между собой, но с народом русским, были составлены в основе своей из наемников. То есть на фронте-то и действительно воевали русские, мобилизованные обеими армиями: их было посылать на братоубийственную бойню не жаль. Только вот чтобы их заставить воевать, пришлось прибегнуть вот к какой силе — к битому нами и плененному в войне врагу: к октябрьской революции в России, что выясняется, скопилось до 5 миллионов иностранных граждан — в основе своей состоящих из числа плененных нашим доблестным воинством солдат врага (Гражданская война и военная интервенция в СССР. Энциклопедия. М., 1983. С. 234).
Так что с русским человеком воевали практически все офицеры (одни за белых, другие за красных) и иностранные граждане, в своей основе военнопленные, освобожденные и вооруженные пришедшими к власти врагами русского народа (одни за белых, например, чехи, другие за красных: венгры, немцы, поляки и т.д.). А русский человек был обезоружен и разобщен: его набирали в армию как белые, так и красные.
Но нашего брата на руководящих должностях не было вообще ни при какой власти. Среди белых главенствовали масоны, среди красных люди исключительно «заезжие», специфически определенной национальности:
«“еврейским” был верховный, с формальной точки зрения, орган власти — Президиум Всероссийского Центрального Исполнительного Комитета Советов (ВЦИК), избранный 26 октября 1917 года: из шести его большевицких членов четверо были евреи — В. Володарский, Каменев, Свердлов и Ю.М. Стеклов, чья настоящая фамилия — Нахамкис (кроме них в Президиум были избраны еще два большевика — поляк Дзержинский и латыш Стучка; русских там не имелось вообще)» (Кожинов В., с. 172).
А Дзержинский, что выясняется, был вовсе не поляком, а евреем из местечка Дзержино. Может быть, тот же Стучка был вовсе не латышом, а латышским евреем. Но, так или иначе, так же, как и в армиях белых командующими были одни инородцы (еврей Алексеев, поляк Деникин, Колчак турок, Корнилов казах), так и возглавляющие армии красных ВЦИК не имел ни одного русского.
Вот они-то и сталкивали русских лбами, что и именуется теперь гражданской войной. Не той ли знакомой нам по захвату власти в России национальности люди заварили теперь и кашу на придуманной большевиками Украине?
Следующая публикация
Нет комментариев