Предыдущая публикация
Политика:
"Родион Мирошник: ВСУ "утюжат" населенные пункты, чтобы скрыть зверства
00:55
Украина "утюжит" населенные пункты вблизи села Русского Поречного, чтобы скрыть свои военные преступления, заявил РИА Новости посол по особым поручениям МИД РФ по преступлениям киевского режима Родион Мирошник. В интервью корреспонденту РИА Новости Валерии Балыкиной он также рассказал о том, почему тяжело расследовать зверства боевиков в Курской области, о черной трансплантологии в ВСУ и о том, какие химические вещества и на каких направлениях они используют.
– Уполномоченный по правам человека в РФ Москалькова опубликовала список из 517 разыскиваемых на территории Курской области граждан, с которыми не могут связаться их родные. Какую работу вел МИД при составлении этого списка, в чем заключалась задача ведомства?
– Работа по розыску людей, которые оказались на территории, которая перешла под контроль украинских вооруженных формирований, – это работа коллективная, никто один ее выполнить не может. Поэтому мы работаем в полной координации с офисом омбудсмена, с российским Красным Крестом. Министерство иностранных дел в данном случае создавало условия для взаимодействия с международными организациями. Роль министерства иностранных дел в этом смысле – это сбор достоверной информации, предоставление ее на международные площадки.
– Окончательное ли это количество людей, с которыми не получается связаться?
– Это далеко не все данные. Количество людей, которые находятся на той территории, существенно больше. Учитывая, что украинская сторона максимально блокирует возможность любой коммуникации, хотя международное гуманитарное право предполагает, что эта сторона должна максимально содействовать распространению и передаче достоверной информации о гражданских людях, находящихся на этой территории, все происходит в точности наоборот. Украина полностью блокирует данные, которые касаются людей, которые покинули территорию Курской области. Эти вещи по каналам коммуникации, дипломатическим с украинской стороны практически не происходит.
К сожалению, вопросов еще очень много и по количеству людей, и по подтверждению их персоналий в первую очередь из-за жесткого противодействия украинской стороны, которая сначала блокировала возможность эвакуации и выстроила целую цепочку виртуального образа, что там происходит. В какой-то момент Владимир Зеленский заявил, что украинские боевики ведут себя там как люди. Сейчас один за одним мы получаем опровержения этому, которые размазывают слова Зеленского.
– Изменилось ли количество пропавших? Сколько человек удалось найти?
– Меняется количество ровно настолько, насколько наши войска освобождают территории.
– В части пунктов списка, опубликованного Москальковой, нет точной информации (например, можно встретить формулировки "девочка", "мальчик", "знакомая"), или указаны данные не самых пропавших, а тех, кто их разыскивает, есть пропуски в списке. С чем это связано?
– Это связано с тем, кто разыскивает. Значительная часть списка составлялась исходя из заявки людей, которые разыскивают того или иного человека. Это далеко не всегда родственники. Это могут быть соседи, школьные друзья, люди, которые жили в соседних домах. Зачастую они могут не знать фамилию семьи или ребенка, которого запрашивают. Эти "белые пятна" старается заполнить российский Красный Крест при взаимодействии с местными органами власти. Но с какой-то частью людей нет коммуникации и найти по ним данные пока не получается, что нас сильно беспокоит.
У нас в списках есть сотни людей, судьба которых неизвестна. Мы не получаем никаких косвенных сигналов о том, что они живы. У нас есть данные, что они остались на этой территории. Более того, есть группа десятков людей, по которым у нас есть свидетельства, что они погибли. У нас нет доступа к местам, где они захоронены, и точных данных по обстоятельствам их гибели, но есть данные со слов родственников, что этих людей нет уже в живых.
– Ведется ли работа по конкретизации списка?
– Безусловно. Она ведется в ежедневном режиме. Эти механизмы начинаются от анализа украинских СМИ, где выявляются эти люди на фотографиях. Также есть условные партизаны, которые перемещаются по населенным пунктам и говорят: "Мы видели этого человека, он жив и здоров". Эта информация собирается, и это уже база данных, которая включает в себя географию. Мы примерно понимаем в каких населенных пунктах, сколько есть людей.
– Будет ли опубликован новый список?
– Я думаю, да. По мере того, как будет заполняться необходимая информация, эти "белые пятна".
– Сколько в целом человек ВСУ вывезли из Курской области на Украину, можно ли посчитать их количество?
– Это десятки людей, которые по каким-то причинам оказались на территории Сумской области. Опять же, из-за затрудненности коммуникации, эта информация предварительная.
– Известно ли, где они находятся, в каких населенных пунктах и в каких условиях содержатся?
– Мы можем судить только исходя из показаний людей, которых вывезли оттуда. Мы общались с несколькими семьями, которые, благодаря усилиям российского омбудсмена, покинули территорию Суджи. Они говорили, что когда перемещались из Суджи в сторону Белоруссии, где уже были переданы нашим представителям, находились в локализованных местах, в которых были дистанцированы от всех на территории какой-то больницы, закрытого учреждения, в которых их буквально через окошко кормили перловой кашей. Иногда, если они что-то не так вдруг сказали, их могли лишить еды и воды.
Эта группа людей, которых вывезли благодаря усилиям омбудсмена, находились буквально под присмотром со стороны Международного Красного Креста, других правозащитных организаций. То есть украинская сторона опасалась воздействовать на этих людей, потому что об этом стало бы известно в мире. Эти люди находились в как минимум аскетичном состоянии, подвергались серьезному психологическому давлению и издевательствам со стороны людей, которые, видимо, вынуждены были терпеть их присутствие пока их доставят до Белоруссии.
– Есть ли обновленные данные о погибших мирных жителях в Русском Поречном и по обстановке там? Или же их количество осталось неизменным?
– Официальные данные по Русскому Поречному – это 22 человека, которые были найдены в подвалах и в нескольких домах. Есть еще данные, как минимум, по одному человеку, которого застрелил еще один украинский боевик.
От Русского Поречного до линии боевого соприкосновения очень маленький промежуток. Поэтому эта территория подвергается ежедневным, если не ежечасным обстрелам. Поэтому ведение полноценных, спокойных следственных действий крайне затруднено.
Плюс на фоне распространенной информации, Украина "утюжит" близлежащие населенные пункты, видимо, стараясь уничтожить последствия других преступлений. Мы не исключаем, что аналогичные действия проходили и в других населенных пунктах, потому что есть показания людей о выжженных улицах, целенаправленно сожженных домах. Что находилось в этих домах? Для этого надо заходить в эти дома, внимательно осматривать все, что там осталось. Необходимо разговаривать с людьми, которые выступали свидетелями этого. Но пока там есть линия боевого соприкосновения, это провести крайне-крайне сложно.
– Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова, комментируя акт геноцида в Русском Поречном, заявила, что российская сторона не услышит внятной реакции со стороны международных структур, будет самостоятельно вести расследование. По вашему мнению, можно ли говорить о том, что Москва пересмотрела свои подходы и поняла безрезультатность обращений к международным организациям и их самих в целом?
– Москва адекватно оценивает реальное состояние целого ряда международных организаций. Многие из них просто деградировали. Организации, которые должны были занимать или занимали в какое-то время непредвзятую позицию, откровенно работают как пропагандистские площадки, совершенно не пытаясь собирать альтернативную точку зрения, не пытаясь искать что-то в противовес тем данным, которые предоставляются украинской стороной. Поэтому они уже не представляют никакого интереса не только для нас, они не представляют интереса и для стран мирового большинства.
Тем не менее, мы не игнорируем возможности использования международных площадок. Мы не тешим себя иллюзиями, что заставим заказчика преступления изменить свое мнение. Они – заказчики, они – соучастники, они профинансировали и заказали. Наша задача – использовать эту площадку для донесения информации до тех, кто способен слышать и кто способен воспринимать адекватно. Поверьте, это имеет свой эффект.
Нужны новые механизмы непредвзятой оценки, анализа реальной ситуации, которой бы доверяли все игроки. Пока же мы сталкиваемся с тем, что в какой-то промежуток времени произошел захват целого ряда организаций, которые оказались втоптаны в грязь, которая порождается или разгоняется по приказу или по пожеланию одной из сторон.
Сейчас с той стороны, которая контролируется Западом, существует некая вертикаль безнаказанности. Верхушка этой вертикали находится в международных организациях. Когда мы недавно рассматривали вопрос в Совете безопасности ООН по "формуле Арриа" о расстрелах в Селидово, реакция западников была прогнозируема: "Мы не хотим в этом разбираться. Мы считаем, что Россия во всем виновата. Зачем вы тратите наше время?" Это определенная дипломатическая крыша, юридическая агрессия с западной стороны, которая блокирует возможность любого международного расследования и предоставления правовой оценки действиям Украины.
– Мария Захарова неоднократно заявляла, что Запад на Украине занимался черной трансплантологией. К этому причастны наемнические бандформирования, или Запад отправляет своих трансплантологов?
– Таких фактов у нас становится все больше по мере освобождения территорий. Речь может идти не исключительно о каких-то центрах черной трансплантологии или еще каких-то медицинских центрах, направленных на изъятие органов. Там целый спектр, о котором мы получаем большое количество свидетельств. Это чаще всего закрытые медицинские центры, которые жестко охраняются специальными военными подразделениями. Располагают их в местных больницах, изгоняя оттуда местный персонал. По данным местных жителей, никаких медицинских сестер, врачей туда не допускают. Блокируется какое-то крыло больницы, куда в определенный период времени заезжают специальные бригады, туда же на отдельных машинах доставляют раненых либо пострадавших. Там достаточно активно распоряжаются люди, которые говорят не на русском и не на украинском языке. Чаще всего свидетели говорят об англоязычных и франкоязычных представителях, которые выполняют менеджерские функции.
Какой спектр может быть? Это трупная трансплантология либо изъятие органов, что вполне допустимо, потому что по косвенным признакам мы видим специальные емкости, ящики, которые чаще всего используют для транспортировки биоматериалов. Они многократно засвечены. Возможно также приведение экспериментов. Когда в цивилизованном мире нельзя использовать ту или иную методику, препараты, то в прифронтовой зоне Украины можно делать все. Никто не проверяет лицензий, они могут вколоть любой препарат, они могут использовать любую вакцину, вирус, все что угодно и проверить, как это работает. Либо какие-то виды операций, которые можно делать на безропотном мясе, то есть это какие-то раненые бойцы ВСУ, это могут быть местные жители, которые травмированы и попали на операционный стол.
Что он уже будет делать с этим человеком? Это крайне сложно сказать, потому что это могут быть сборы реакций на какие-то препараты. Извините, это может быть просто "набивать руку". По определенным данным, сюда завозят молодых хирургов, травматологов, которые приезжают и просто набивают себе руку. Их же страшно подвести к столу, где лежит представитель цивилизованного мира, а вот на украинской территории какому-то бойцу, который выживет или не выживет, мало кого-то интересует.
Люди много говорят о трупах, иногда даже о людях, разобранных на части, про удушливый запах трупного гниения и большое количество черных пакетов. Что уезжает в этих термобоксах, сказать сложно. В любом случае мы можем сказать, что есть признаки незаконной, преступной медицинской деятельности, которая не подконтрольна, непрозрачна, и в которой используется местное население либо пострадавшие военнослужащие с украинской стороны.
– Где такие центры были замечены?
– Такой центр не один. Мы видели данные по Часов Яру, остатку в районе Авдеевки. Есть еще упоминания по целому ряду других населенных пунктов. Я, честно сказать, сознательно не засвечиваю пока целый ряд мест, потому что мы хотим получить к ним доступ и получить доказательства, которые пока у нас пока косвенные.
– Есть ли у РФ планы по привлечению к ответственности тех, кто был к этому причастен, может есть какой-то предварительный список или реестр?
– Сложно сказать, как можно идентифицировать эти страны. Потому что вполне возможно, что такого рода запрещенными медицинскими экспериментами занимаются международные синдикаты, которые не имеют четкой страновой прописки, в которых объединяются преступники разных стран с целью заработка, проведения экспериментов либо других действий. Привязать их к какой-то одной стране возможно. По мере сбора материалов, эта информация больше выкристаллизуется и будет понятно, кто занимал ведущую роль, координирующую роль в организации.
Пока мы четко видим, что Украина уж точно не сопротивляется. Украина создает законодательные условия для того, чтобы трансплантология процветала, чтобы можно было ее делать безнаказанно.
– Российские войска продвигаются вперед на всех ключевых направлениях, освобождая территории. Только за последний месяц были освобождены около 30 населенных пунктов на Донецком, Луганском и Харьковском направлениях. Удалось ли пообщаться с мирными и в каких населенных пунктах? Что они рассказывают о преступлениях ВСУ?
– Для проникновения и сбора информации где-то требуется больше времени. Все зависит от состояния военных действий и территории, которая освобождена, насколько можно там вести следственные действия и идентификацию. Сейчас при условиях массированного использования дронов, десятки километров контролируются и создают угрозу для гражданского транспорта, специальных групп, медиков, следственных органов.
– Были ли выявлены тайные тюрьмы и пыточные в приграничных селах, Брянске, Белгороде?
– Брянск и Белгород находятся на территории России. Они находятся под регулярными обстрелами.
– Там же были вылазки ДРГ.
– Вылазки, но, как правило, краткосрочные. Были, скажем, набеги, которые наносили ущерб местному населению, сжигали какие-то дома. Данных по этим территориям у меня нет.
– Российское руководство неоднократно заявляло, что ВСУ применяют химикаты и отравляющие вещества в зоне СВО. Есть ли новые факты их применения (склады, показания очевидцев) и на каких направлениях?
– Есть целый перечень химических веществ, которые используются украинскими боевиками, начиная от хлорпекрина и синильной кислоты. Такие факты есть в Белгородской области, Грайворонском направлении. Там зафиксирован целый ряд моментов, где был использован хлорпекрин. На Суджанском направлении использовались специальные дымовые снаряды DM-105, где есть составляющий фазген, который влияет на состояние человека – слепота, затрудненное дыхание вплоть до летальных исходов.
Складывается такое впечатление, что такие арсеналы американских, натовских баз выметаются, складываются в ящики, их отправляют украинским боевикам, потому что на Украине применять можно все. Можно использовать все вооружения, которые были запрещены. Украина используется как место для утилизации, в том числе и химических боеприпасов, которые передаются украинским боевикам, а те надеясь на беспоследствие, используют все, что им дается в руки.
Активно использовались химические средства борьбы с беспорядками. Украинское производство, это "Терен-6", ряд американского производства "Си-Эс" – это препараты в виде гранат, которыми снабжаются украинские штурмовики. На целом ряде направлений они их использовали для того, чтобы сорвать действие противника, забрасывали места, где могли находиться наши войска, не сильно разбираясь – это можно было забросить и в гражданские дома, и на гражданские объекты."
https://ria.ru/20250211/miroshnik-1998532467.html?repost=rpzh202502111016
– Уполномоченный по правам человека в РФ Москалькова опубликовала список из 517 разыскиваемых на территории Курской области граждан, с которыми не могут связаться их родные. Какую работу вел МИД при составлении этого списка, в чем заключалась задача ведомства?
– Работа по розыску людей, которые оказались на территории, которая перешла под контроль украинских вооруженных формирований, – это работа коллективная, никто один ее выполнить не может. Поэтому мы работаем в полной координации с офисом омбудсмена, с российским Красным Крестом. Министерство иностранных дел в данном случае создавало условия для взаимодействия с международными организациями. Роль министерства иностранных дел в этом смысле – это сбор достоверной информации, предоставление ее на международные площадки.
– Окончательное ли это количество людей, с которыми не получается связаться?
– Это далеко не все данные. Количество людей, которые находятся на той территории, существенно больше. Учитывая, что украинская сторона максимально блокирует возможность любой коммуникации, хотя международное гуманитарное право предполагает, что эта сторона должна максимально содействовать распространению и передаче достоверной информации о гражданских людях, находящихся на этой территории, все происходит в точности наоборот. Украина полностью блокирует данные, которые касаются людей, которые покинули территорию Курской области. Эти вещи по каналам коммуникации, дипломатическим с украинской стороны практически не происходит.
К сожалению, вопросов еще очень много и по количеству людей, и по подтверждению их персоналий в первую очередь из-за жесткого противодействия украинской стороны, которая сначала блокировала возможность эвакуации и выстроила целую цепочку виртуального образа, что там происходит. В какой-то момент Владимир Зеленский заявил, что украинские боевики ведут себя там как люди. Сейчас один за одним мы получаем опровержения этому, которые размазывают слова Зеленского.
– Изменилось ли количество пропавших? Сколько человек удалось найти?
– Меняется количество ровно настолько, насколько наши войска освобождают территории.
– В части пунктов списка, опубликованного Москальковой, нет точной информации (например, можно встретить формулировки "девочка", "мальчик", "знакомая"), или указаны данные не самых пропавших, а тех, кто их разыскивает, есть пропуски в списке. С чем это связано?
– Это связано с тем, кто разыскивает. Значительная часть списка составлялась исходя из заявки людей, которые разыскивают того или иного человека. Это далеко не всегда родственники. Это могут быть соседи, школьные друзья, люди, которые жили в соседних домах. Зачастую они могут не знать фамилию семьи или ребенка, которого запрашивают. Эти "белые пятна" старается заполнить российский Красный Крест при взаимодействии с местными органами власти. Но с какой-то частью людей нет коммуникации и найти по ним данные пока не получается, что нас сильно беспокоит.
У нас в списках есть сотни людей, судьба которых неизвестна. Мы не получаем никаких косвенных сигналов о том, что они живы. У нас есть данные, что они остались на этой территории. Более того, есть группа десятков людей, по которым у нас есть свидетельства, что они погибли. У нас нет доступа к местам, где они захоронены, и точных данных по обстоятельствам их гибели, но есть данные со слов родственников, что этих людей нет уже в живых.
– Ведется ли работа по конкретизации списка?
– Безусловно. Она ведется в ежедневном режиме. Эти механизмы начинаются от анализа украинских СМИ, где выявляются эти люди на фотографиях. Также есть условные партизаны, которые перемещаются по населенным пунктам и говорят: "Мы видели этого человека, он жив и здоров". Эта информация собирается, и это уже база данных, которая включает в себя географию. Мы примерно понимаем в каких населенных пунктах, сколько есть людей.
– Будет ли опубликован новый список?
– Я думаю, да. По мере того, как будет заполняться необходимая информация, эти "белые пятна".
– Сколько в целом человек ВСУ вывезли из Курской области на Украину, можно ли посчитать их количество?
– Это десятки людей, которые по каким-то причинам оказались на территории Сумской области. Опять же, из-за затрудненности коммуникации, эта информация предварительная.
– Известно ли, где они находятся, в каких населенных пунктах и в каких условиях содержатся?
– Мы можем судить только исходя из показаний людей, которых вывезли оттуда. Мы общались с несколькими семьями, которые, благодаря усилиям российского омбудсмена, покинули территорию Суджи. Они говорили, что когда перемещались из Суджи в сторону Белоруссии, где уже были переданы нашим представителям, находились в локализованных местах, в которых были дистанцированы от всех на территории какой-то больницы, закрытого учреждения, в которых их буквально через окошко кормили перловой кашей. Иногда, если они что-то не так вдруг сказали, их могли лишить еды и воды.
Эта группа людей, которых вывезли благодаря усилиям омбудсмена, находились буквально под присмотром со стороны Международного Красного Креста, других правозащитных организаций. То есть украинская сторона опасалась воздействовать на этих людей, потому что об этом стало бы известно в мире. Эти люди находились в как минимум аскетичном состоянии, подвергались серьезному психологическому давлению и издевательствам со стороны людей, которые, видимо, вынуждены были терпеть их присутствие пока их доставят до Белоруссии.
– Есть ли обновленные данные о погибших мирных жителях в Русском Поречном и по обстановке там? Или же их количество осталось неизменным?
– Официальные данные по Русскому Поречному – это 22 человека, которые были найдены в подвалах и в нескольких домах. Есть еще данные, как минимум, по одному человеку, которого застрелил еще один украинский боевик.
От Русского Поречного до линии боевого соприкосновения очень маленький промежуток. Поэтому эта территория подвергается ежедневным, если не ежечасным обстрелам. Поэтому ведение полноценных, спокойных следственных действий крайне затруднено.
Плюс на фоне распространенной информации, Украина "утюжит" близлежащие населенные пункты, видимо, стараясь уничтожить последствия других преступлений. Мы не исключаем, что аналогичные действия проходили и в других населенных пунктах, потому что есть показания людей о выжженных улицах, целенаправленно сожженных домах. Что находилось в этих домах? Для этого надо заходить в эти дома, внимательно осматривать все, что там осталось. Необходимо разговаривать с людьми, которые выступали свидетелями этого. Но пока там есть линия боевого соприкосновения, это провести крайне-крайне сложно.
– Официальный представитель МИД РФ Мария Захарова, комментируя акт геноцида в Русском Поречном, заявила, что российская сторона не услышит внятной реакции со стороны международных структур, будет самостоятельно вести расследование. По вашему мнению, можно ли говорить о том, что Москва пересмотрела свои подходы и поняла безрезультатность обращений к международным организациям и их самих в целом?
– Москва адекватно оценивает реальное состояние целого ряда международных организаций. Многие из них просто деградировали. Организации, которые должны были занимать или занимали в какое-то время непредвзятую позицию, откровенно работают как пропагандистские площадки, совершенно не пытаясь собирать альтернативную точку зрения, не пытаясь искать что-то в противовес тем данным, которые предоставляются украинской стороной. Поэтому они уже не представляют никакого интереса не только для нас, они не представляют интереса и для стран мирового большинства.
Тем не менее, мы не игнорируем возможности использования международных площадок. Мы не тешим себя иллюзиями, что заставим заказчика преступления изменить свое мнение. Они – заказчики, они – соучастники, они профинансировали и заказали. Наша задача – использовать эту площадку для донесения информации до тех, кто способен слышать и кто способен воспринимать адекватно. Поверьте, это имеет свой эффект.
Нужны новые механизмы непредвзятой оценки, анализа реальной ситуации, которой бы доверяли все игроки. Пока же мы сталкиваемся с тем, что в какой-то промежуток времени произошел захват целого ряда организаций, которые оказались втоптаны в грязь, которая порождается или разгоняется по приказу или по пожеланию одной из сторон.
Сейчас с той стороны, которая контролируется Западом, существует некая вертикаль безнаказанности. Верхушка этой вертикали находится в международных организациях. Когда мы недавно рассматривали вопрос в Совете безопасности ООН по "формуле Арриа" о расстрелах в Селидово, реакция западников была прогнозируема: "Мы не хотим в этом разбираться. Мы считаем, что Россия во всем виновата. Зачем вы тратите наше время?" Это определенная дипломатическая крыша, юридическая агрессия с западной стороны, которая блокирует возможность любого международного расследования и предоставления правовой оценки действиям Украины.
– Мария Захарова неоднократно заявляла, что Запад на Украине занимался черной трансплантологией. К этому причастны наемнические бандформирования, или Запад отправляет своих трансплантологов?
– Таких фактов у нас становится все больше по мере освобождения территорий. Речь может идти не исключительно о каких-то центрах черной трансплантологии или еще каких-то медицинских центрах, направленных на изъятие органов. Там целый спектр, о котором мы получаем большое количество свидетельств. Это чаще всего закрытые медицинские центры, которые жестко охраняются специальными военными подразделениями. Располагают их в местных больницах, изгоняя оттуда местный персонал. По данным местных жителей, никаких медицинских сестер, врачей туда не допускают. Блокируется какое-то крыло больницы, куда в определенный период времени заезжают специальные бригады, туда же на отдельных машинах доставляют раненых либо пострадавших. Там достаточно активно распоряжаются люди, которые говорят не на русском и не на украинском языке. Чаще всего свидетели говорят об англоязычных и франкоязычных представителях, которые выполняют менеджерские функции.
Какой спектр может быть? Это трупная трансплантология либо изъятие органов, что вполне допустимо, потому что по косвенным признакам мы видим специальные емкости, ящики, которые чаще всего используют для транспортировки биоматериалов. Они многократно засвечены. Возможно также приведение экспериментов. Когда в цивилизованном мире нельзя использовать ту или иную методику, препараты, то в прифронтовой зоне Украины можно делать все. Никто не проверяет лицензий, они могут вколоть любой препарат, они могут использовать любую вакцину, вирус, все что угодно и проверить, как это работает. Либо какие-то виды операций, которые можно делать на безропотном мясе, то есть это какие-то раненые бойцы ВСУ, это могут быть местные жители, которые травмированы и попали на операционный стол.
Что он уже будет делать с этим человеком? Это крайне сложно сказать, потому что это могут быть сборы реакций на какие-то препараты. Извините, это может быть просто "набивать руку". По определенным данным, сюда завозят молодых хирургов, травматологов, которые приезжают и просто набивают себе руку. Их же страшно подвести к столу, где лежит представитель цивилизованного мира, а вот на украинской территории какому-то бойцу, который выживет или не выживет, мало кого-то интересует.
Люди много говорят о трупах, иногда даже о людях, разобранных на части, про удушливый запах трупного гниения и большое количество черных пакетов. Что уезжает в этих термобоксах, сказать сложно. В любом случае мы можем сказать, что есть признаки незаконной, преступной медицинской деятельности, которая не подконтрольна, непрозрачна, и в которой используется местное население либо пострадавшие военнослужащие с украинской стороны.
– Где такие центры были замечены?
– Такой центр не один. Мы видели данные по Часов Яру, остатку в районе Авдеевки. Есть еще упоминания по целому ряду других населенных пунктов. Я, честно сказать, сознательно не засвечиваю пока целый ряд мест, потому что мы хотим получить к ним доступ и получить доказательства, которые пока у нас пока косвенные.
– Есть ли у РФ планы по привлечению к ответственности тех, кто был к этому причастен, может есть какой-то предварительный список или реестр?
– Сложно сказать, как можно идентифицировать эти страны. Потому что вполне возможно, что такого рода запрещенными медицинскими экспериментами занимаются международные синдикаты, которые не имеют четкой страновой прописки, в которых объединяются преступники разных стран с целью заработка, проведения экспериментов либо других действий. Привязать их к какой-то одной стране возможно. По мере сбора материалов, эта информация больше выкристаллизуется и будет понятно, кто занимал ведущую роль, координирующую роль в организации.
Пока мы четко видим, что Украина уж точно не сопротивляется. Украина создает законодательные условия для того, чтобы трансплантология процветала, чтобы можно было ее делать безнаказанно.
– Российские войска продвигаются вперед на всех ключевых направлениях, освобождая территории. Только за последний месяц были освобождены около 30 населенных пунктов на Донецком, Луганском и Харьковском направлениях. Удалось ли пообщаться с мирными и в каких населенных пунктах? Что они рассказывают о преступлениях ВСУ?
– Для проникновения и сбора информации где-то требуется больше времени. Все зависит от состояния военных действий и территории, которая освобождена, насколько можно там вести следственные действия и идентификацию. Сейчас при условиях массированного использования дронов, десятки километров контролируются и создают угрозу для гражданского транспорта, специальных групп, медиков, следственных органов.
– Были ли выявлены тайные тюрьмы и пыточные в приграничных селах, Брянске, Белгороде?
– Брянск и Белгород находятся на территории России. Они находятся под регулярными обстрелами.
– Там же были вылазки ДРГ.
– Вылазки, но, как правило, краткосрочные. Были, скажем, набеги, которые наносили ущерб местному населению, сжигали какие-то дома. Данных по этим территориям у меня нет.
– Российское руководство неоднократно заявляло, что ВСУ применяют химикаты и отравляющие вещества в зоне СВО. Есть ли новые факты их применения (склады, показания очевидцев) и на каких направлениях?
– Есть целый перечень химических веществ, которые используются украинскими боевиками, начиная от хлорпекрина и синильной кислоты. Такие факты есть в Белгородской области, Грайворонском направлении. Там зафиксирован целый ряд моментов, где был использован хлорпекрин. На Суджанском направлении использовались специальные дымовые снаряды DM-105, где есть составляющий фазген, который влияет на состояние человека – слепота, затрудненное дыхание вплоть до летальных исходов.
Складывается такое впечатление, что такие арсеналы американских, натовских баз выметаются, складываются в ящики, их отправляют украинским боевикам, потому что на Украине применять можно все. Можно использовать все вооружения, которые были запрещены. Украина используется как место для утилизации, в том числе и химических боеприпасов, которые передаются украинским боевикам, а те надеясь на беспоследствие, используют все, что им дается в руки.
Активно использовались химические средства борьбы с беспорядками. Украинское производство, это "Терен-6", ряд американского производства "Си-Эс" – это препараты в виде гранат, которыми снабжаются украинские штурмовики. На целом ряде направлений они их использовали для того, чтобы сорвать действие противника, забрасывали места, где могли находиться наши войска, не сильно разбираясь – это можно было забросить и в гражданские дома, и на гражданские объекты."
https://ria.ru/20250211/miroshnik-1998532467.html?repost=rpzh202502111016
Следующая публикация
Комментарии 1