«То, что Егор сделал эти три альбома, — огромное счастье»
Алес Валединский
директор лейбла «Выргород», издатель альбома «Зачем снятся сны», переизданий «Лунный переворот» и «Сносная тяжесть небытия», концертных альбомов и DVD и других дисков «Гражданской обороны»
«Где-то в 1993 году друг мне поставил «Прыг-скок» — но я уже был предубежден и относился настороженно. Ну, панки, разбитые бутылки, что-то агрессивное, матерное — сведения о том, что в «Гражданской обороне» было что-то содержательное, до меня не доходили. И услышав «Прыг-скок», я был вынужден признать, что это талантливо, здорово, но, наверное, немножко не мое (хотя песни «Про мишутку», «Про дурачка» и, собственно, «Прыг-скок» мне понравились по-настоящему). Я все-таки в то время пропагандировал Башлачева, записывал друзьям длинные серьезные баллады Юрия Наумова. Кое-как воспринимал Янку, но она на меня оказывала слишком сильное воздействие — как-то я неделю ее послушал и потом из этого висельного состояния долго выплывал. И Егор на тот момент… В общем, Башлачев для меня на тот момент был всем и даже больше. Я тогда вообще к рок-музыке осторожно относился. Башлачев — он все-таки классический поэт, его проще оценить. И классической русской поэзией я был начитан, а авангарда знать не знал. Поэтому Егора в тот момент оценить мне было сложно. То есть поэзию я не понимал, а музыкой для меня это не было. Музыкой для меня были Моцарт, Бетховен, Бах и так далее.
Летом 1999-го я пришел работать в «Хор» (лейбл, созданный директором «Гражданской обороны» Евгением Колесовым для издания музыки группы. —Прим. ред.). Постепенно я там пророс, Женя Колесов научил меня работать за компьютером и так далее. А «Хор» и создан был, чтобы издавать «Гражданскую оборону». И вот осенью 1999-го происходит очередной концерт, группа останавливается у Жени. И меня туда тоже затащили. Причем я упирался, говорил — зачем это Летову, зачем это мне? Но меня затащили — и я сразу был сильно впечатлен полным, абсолютным несоответствием образа, сложившегося в моей голове, тому, что я увидел. А увидел я сидящего на кухне интеллигентного человека, который внимательно слушает собеседника, разговаривает с людьми, а не вещает — что как-то совсем не соотносилось в моей голове с понятием «рок-звезда» и интервью Егора, которые я мог читать. Умный, приятный, начитанный человек. Это меня по-настоящему поразило.
Потом я стал вычитывать книгу «Егор Летов. Стихи». Вычитывал я ее долго, в процессе, естественно, задавал Егору вопросы. В основном процесс шел так, что Егор что-то выкидывал, посчитав, что текст плохо смотрится на бумаге («Новый 37-й», скажем). В общем, в процессе вычитки я неожиданно понял: да он же поэт, ничего себе. Я этого как-то не ожидал, потому что — ну как в том анекдоте: «Да слышал я Шаляпина вашего, сосед напел». Это вот дворовое «Все идет по плану» мне, конечно, плохую службу сослужило. Наибольшее впечатление на меня произвели стихи и тексты 1990-х, потому что все-таки 1980-е без ключа, без обэриутов, без Введенского сложно воспринимать именно в качестве поэтических текстов, а Введенский мне попался ужасно поздно. В общем, в тот момент у меня и появилось настоящее желание расслышать, понять и полюбить творчество Егора.
Я об этой своей сложной дороге самому Егору никогда не рассказывал. Он бы этому явно был не рад. Для него было очень важно именно всецелое приятие. Чтобы человек врубался, чтобы понимал. Я помню, году в 2006-м защищал одного журналиста: ну ладно, мол, не врубился человек в поздние альбомы, ну что делать. «Не врубился? Так зачем же браться и писать!» Он себя воспринимал как-то целиком, вряд ли бы он понял, если бы ему кто-нибудь сказал: это мне у тебя нравится, это — нет.
От первых концертов у меня никаких серьезных впечатлений не было. Потому что — ну, кинотеатры, чудовищный звук, ломания кресел, не пойми кто в не пойми каком виде. Всякая дребедень случалась. Не могу сказать, что это был экстремальный опыт, но мне совсем не казалось, что это хорошо и здорово. Ну и потом — когда все в таком звуке, надо, чтобы внутри тебя эта песня крутилась и жила, иначе не срезонирует. Но постепенно я на эти частоты вышел, и они начали резонировать не только как тексты, но и в звучащем виде. А потом, где-то уже году в 2005-м пришло очень болезненное осознание всех масштабов этого явления. Что все другие, кого я люблю… Ну, я не хочу сказать — ниже. Но что Егор ни с чем не сопоставим совершенно.
После того как я пришел в «Хор» и увидел, как все это работает, я осознал, что кассеты издавать совершенно просто и, в общем, недорого — надо просто знать, как это делается. И через некоторое время сделал «Выргород», чтобы издавать музыку, которая Жене Колесову была не близка. Ермена, Черного Лукича — ну и так далее. В общем, в 2003, кажется, году Лукич мне предложил издать его новый альбом «Мария», мне захотелось, раз уж это новое, сделать это на новом уровне. Мне помогли друзья, выдали беспроцентный кредит в тысячу долларов — для меня по тем временам это огромные были деньжищи. Егору очень понравился и сам альбом, и то, как он издан, и году в 2005-м он сказал — мол, может быть, и я у тебя чего-нибудь издал бы.
Мне, конечно, хотелось, если уж браться за «Гражданскую оборону», издать что-то по-настоящему значимое. Тогда как раз вышла «Долгая счастливая жизнь», я от нее был в полном восторге и хотел выпустить «Реанимацию». Но тут как раз у Егора созрела мысль о собрании сочинений. Ему очень важно было издать «Коммунизм», с которым могли быть проблемы из-за авторских прав. Ну и все остальное тоже — какой-то итог подвести промежуточный, тем более что они с Наташей научились делать звук. И группа придумала так: мол, «Реанимацию» мы предлагаем вместе с сорока альбомами бэк-каталога. Ну и тут, конечно, я не мог конкурировать. Моих мощностей никак не хватило бы на то, чтобы издать сорок альбомов за год, как ставилась задача. Другое дело, что «Мистерия звука» потом эту задачу благополучно сорвала. Вплоть до того, что то, за что они, по сути, получили «Реанимацию», они в итоге и не выпустили — то есть «Коммунизм» и «Звездопад». В общем, в процессе подготовки этого собрания стало ясно, что «Солнцеворот» и «Невыносимая легкость бытия» подвергнутся такой детальной переработке, что это будут уже другие альбомы. И их он отдал в «Выргород».
Помню, когда вышел переизданный «Прыг-скок», мне безумно понравились там комментарии Егора. И я его просил для «Лунного переворота» и «Сносной тяжести небытия» сделать то же самое. Но Егор ответил две вещи. Во-первых, это новые альбомы, а не старые — и время комментариев придет лет через десять. А во-вторых, ему придется касаться темы НБП, а делать ему этого бы не хотелось. Ему было неприятно об этом говорить.
Одним из самых ярких моментов был концерт «Обороны» 26 мая 2007 года в «Б1». Я не то чтобы готов назвать его лучшим — просто он был другой, чем остальные концерты. Ничего подобного я не помню. Егор был очень светел, спокоен и какое-то умиротворение, что ли, распространял — такого эмоционального заряда не было никогда ни до, ни после. И как раз через день я их провожал в Домодедово и как раз тогда попросил подготовить переиздания Янки — то, что вышло в итоге в четырех томах.
Осенью 2007-го Егор доделал Янку и мне передал. Причем он еще рассказывал, как он это готовил, — все же было на бобинах, он перецифровывал заново, и приходилось, чтобы бобина шла с нужной скоростью и не скакала, ее рукой во время оцифровки постоянно держать. Рука немела; если вдруг дрогнула — приходилось все цифровать заново. В общем, кошмарная работа. Но я, к сожалению, той осенью был очень плох — впал в самую тяжелую в жизни депрессию и функционировал как-то совершенно механически. Уж слушать Янку в таком состоянии я не мог никак. К концу января более-менее выкарабкался и написал целый список вопросов по Янке — я не понимал, почему к альбомам именно такие бонусы. Написал массу вопросов, еще рассчитывал поговорить про «Коммунизм», 24 февраля мы должны были увидеться на акустике в Питере.
Когда биография оказывается завершена, всегда есть большой соблазн сделать какие-то выводы. Тем более что Егор и сам говорил, что «Зачем снятся сны» — последний альбом. Но тут я вспоминаю такую историю. Мы как-то ехали в Сергиев Посад с одним знакомым, последним альбомом на тот момент была «Невыносимая легкость бытия», и он говорил: мол, ты посмотри, как этот альбом заканчивается, разве после этого можно что-нибудь написать? Я вяло отбрыкивался, хотя Егор действительно ничего не писал в то время — и было непонятно, будет еще что-то или нет. И со «Снами» тоже все вот это довольно легко подверстывается. Но на самом деле… Он же собирался готовить совершенно новый альбом из записей 1989 года. И я думаю, что эта подготовка могла бы стать триггером для чего-то совсем нового. Не знаю. В любом случае, непередаваемо, невообразимо здорово то, что случившееся 19 февраля не случилось в конце 1990-х или начале 2000-х. То, что Егор написал, создал, сделал эти три альбома, что это состоялось и произошло, — это огромное счастье».
Лейблу «Выргород» исполнилось 12 лет, по такому случаю на сайте лейбла вывешена относительно полная история «Выргорода», написанная Алесом Валединским. Там же можно купить все последние диски и переиздания «Гражданской обороны» — на CD и на виниле.
Нет комментариев