Предыдущая публикация
КОШМАР «ИДЕАЛЬНОГО ВОСПИТАНИЯ».
#Отечественные_записки #Книги #Детская_литература #Классики_Современники #Россия_которую_они_потеряли #Читаем_вместе_с_детьми #РетроспективаПожалуй, самая интересная книга о воспитании в русской литературе - это тетралогия Николая Георгиевича Гарина-Михайловского "Детство Тёмы - Гимназисты - Студенты - Инженеры".
Роман автобиографический.
Это - полный разрыв с традицией Аксакова - Гончарова - Толстого, рисовавших своё детство - потерянным раем, а себя - этакими первозданными Адамами, не ведающими греха. Впрочем, классики были живы, их книги ещё не успели стать каноном, и Николай Георгиевич, очевидно, и не думал ни с кем полемизировать, просто писал, как пишется, как помнится.
Его лирический герой - Тёма Карташов, уникален тем, что симпатий читателя он не вызывает. Слишком рано умирает в нём "естественный человек", и ещё дошкольником герой предстаёт перед читателем существом трусливым, ленивым, врушливым... автор не щадит себя - он анализирует: КАК?
Вот как удалось любящим родителям, имеющим самые лучшие намерения - вырастить то, что вырастили?
Первые две книги - это "воспитание и образование". Третья - "печальные последствия идеального воспитания и классического образования". Последняя книга - "преодоление". Отринув всё, чему наставляли, герой учится сам. У жизни. Вот только когда читатель его полюбит!
Внешне - наилучшее воспитание в дворянской семье, наилучшее образование - в гимназии и в университете. Но сколько Тёма себя помнит - он буквально разрывался между двумя полюсами.
Отец, Николай Семёнович, - отставной Николаевский генерал - честный служака, выступает в роли карающего божества. У него воспитание спартанское: вот тебе пример - так и поступай. Не понял или не захотел? Порка до состояния "огаженного зверёныша". Отмоется. При этом обсуждать действия отца детям запрещено.
Мать, Аглаида Васильевна, за закрытыми дверями объясняет отцу, что никакое наказание не должно унижать достоинства. Её долгие беседы с детьми призваны возвышать их образ мыслей, их души до образца высочайшего. До Христа.
В итоге Тёма пытается - и не может предугадать реакцию родителей ни на что. Всем знакомый отрывок из детских хрестоматий "Тёма и Жучка" - именно об этом. Восьмилетний человек совершает едва ли не единственный благородный поступок в своей жизни - и делает это в глубочайшей тайне: а вдруг и это неприлично? И если да, то чего ждать - нотации? Ремня?
Вот как удалось любящим родителям, имеющим самые лучшие намерения - вырастить то, что вырастили?
Первые две книги - это "воспитание и образование". Третья - "печальные последствия идеального воспитания и классического образования". Последняя книга - "преодоление". Отринув всё, чему наставляли, герой учится сам. У жизни. Вот только когда читатель его полюбит!
Внешне - наилучшее воспитание в дворянской семье, наилучшее образование - в гимназии и в университете. Но сколько Тёма себя помнит - он буквально разрывался между двумя полюсами.
Отец, Николай Семёнович, - отставной Николаевский генерал - честный служака, выступает в роли карающего божества. У него воспитание спартанское: вот тебе пример - так и поступай. Не понял или не захотел? Порка до состояния "огаженного зверёныша". Отмоется. При этом обсуждать действия отца детям запрещено.
Мать, Аглаида Васильевна, за закрытыми дверями объясняет отцу, что никакое наказание не должно унижать достоинства. Её долгие беседы с детьми призваны возвышать их образ мыслей, их души до образца высочайшего. До Христа.
В итоге Тёма пытается - и не может предугадать реакцию родителей ни на что. Всем знакомый отрывок из детских хрестоматий "Тёма и Жучка" - именно об этом. Восьмилетний человек совершает едва ли не единственный благородный поступок в своей жизни - и делает это в глубочайшей тайне: а вдруг и это неприлично? И если да, то чего ждать - нотации? Ремня?
Но вот, наконец, гимназия.
Новенькая форма, фуражка с гербом - как не похвастаться? Прежде всего - слугам, живущим на служебном дворе. И почему они поздравляют как - то сдержанно? Где уж Тёме догадаться, что он, такой всеми любимый, в один миг становится для них чуть не классовым врагом: их-то детям в гимназию не попасть!
И тут же с их детьми Тёма бежит на море. Сознавая про себя, что теперь он, гимназист, ни в коем случае не должен водиться с "простыми". Идёт впереди, будто сам по себе.
Новенькая форма, фуражка с гербом - как не похвастаться? Прежде всего - слугам, живущим на служебном дворе. И почему они поздравляют как - то сдержанно? Где уж Тёме догадаться, что он, такой всеми любимый, в один миг становится для них чуть не классовым врагом: их-то детям в гимназию не попасть!
И тут же с их детьми Тёма бежит на море. Сознавая про себя, что теперь он, гимназист, ни в коем случае не должен водиться с "простыми". Идёт впереди, будто сам по себе.
И какой-то старик, сидящий на берегу, предлагает ему купаться отдельно: нельзя баричу с босотой.
Но пока Тёма купался отдельно, старик просто украл его обновки. Не только форму и фуражку - вообще всё! И пришлось генеральскому сыну топать через полгорода голым. "Босота" пыталась прикрывать его от толпы - но не особо успешно. Спасибо, выручил старый солдат, хорошо знавший генерала Карташова - посадил всю ватагу в телегу:
- Не брезгуешь, барич, простыми? Это хорошо - и тобой господь не побрезгует.
Но невидимая граница с этого дня пролегла: к десятилетнему баричу теперь все, даже генералы, будут обращаться только "господин гимназист". Гимназист приравнивался к госслужащему. Это - будущая элита. А сколько было её, этой элиты, какой процент населения?
Но пока Тёма купался отдельно, старик просто украл его обновки. Не только форму и фуражку - вообще всё! И пришлось генеральскому сыну топать через полгорода голым. "Босота" пыталась прикрывать его от толпы - но не особо успешно. Спасибо, выручил старый солдат, хорошо знавший генерала Карташова - посадил всю ватагу в телегу:
- Не брезгуешь, барич, простыми? Это хорошо - и тобой господь не побрезгует.
Но невидимая граница с этого дня пролегла: к десятилетнему баричу теперь все, даже генералы, будут обращаться только "господин гимназист". Гимназист приравнивался к госслужащему. Это - будущая элита. А сколько было её, этой элиты, какой процент населения?
Это несложно посчитать: в 1860-ые годы, когда учился Гарин - Михайловский, на всю страну было 70 гимназий, и в каждой по 400 учеников. 28 тысяч человек, имеющих право на высшее образование. И ведь решили, что это - много, в 1880-ые годы эта цифра сократится почти вдвое.
Цель гимназии становится очевидна в первый же день: искоренить всякую индивидуальность. Убить. Потому, что индивидуальный подход в общественном учебном заведении - роскошь непозволительная. Здесь ты виноват даже тогда, когда явно не виноват - просто дал сдачи обидчику. Не называешь фамилии обидчика - значит, преступник.
Аглаида Васильевна патетически восклицает в кабинете директора, что "и преступник имеет право на защиту", Николай Семёнович вспоминает о боевом товариществе - как же это можно не культивировать, а - наоборот?!
Директор снисходительно улыбается: "Дома это ваш сын, а здесь, извините, наш ученик".
Ученики сопротивляются, как могут: смеются над наставниками. Над всеми - в каждом можно высмотреть что-то смешное. Когда тяжело больной старик едва приплетается на урок - а оставить службу не может потому, что у него на руках семья - это же... что может быть смешнее?!
Бедняга прямо говорит классу, что потеряет он работу - его мать, тётка , сестра и две дочери потеряют хлеб. Буквально. От веселья класс срывает ему урок. Учитель уходит. Как оказалось, навсегда - через неделю умирает.
Тёма не может признаться товарищам, что учителя ему жаль - он скажет это только дома маме. И генеральша позаботится устроить старух - в богадельню, девушек - на службу.
А уроки идут своим чередом: древняя история, древние языки, математика... всё это настолько не затрагивает ни чувства, ни разума, что ни разу у Тёмы не возникло желания хоть что-то выучить, как следует. Всё - "на отвяжись", на троечку. Встревоженная мама проверяет у него уроки сама, учит с ним вместе - но сынок очень скоро понял, что латыни мама не знает. Можно дурачить - отрабатывать на ней способы одурачивания латиниста!
В класс приходит новичок - замечательный рассказчик. Все слушают его истории, затаив дыхание - и Тёма в полном восторге: "Как ты всё это придумываешь?"
- Читаю. Книжки. А ты что читаешь?
Директор снисходительно улыбается: "Дома это ваш сын, а здесь, извините, наш ученик".
Ученики сопротивляются, как могут: смеются над наставниками. Над всеми - в каждом можно высмотреть что-то смешное. Когда тяжело больной старик едва приплетается на урок - а оставить службу не может потому, что у него на руках семья - это же... что может быть смешнее?!
Бедняга прямо говорит классу, что потеряет он работу - его мать, тётка , сестра и две дочери потеряют хлеб. Буквально. От веселья класс срывает ему урок. Учитель уходит. Как оказалось, навсегда - через неделю умирает.
Тёма не может признаться товарищам, что учителя ему жаль - он скажет это только дома маме. И генеральша позаботится устроить старух - в богадельню, девушек - на службу.
А уроки идут своим чередом: древняя история, древние языки, математика... всё это настолько не затрагивает ни чувства, ни разума, что ни разу у Тёмы не возникло желания хоть что-то выучить, как следует. Всё - "на отвяжись", на троечку. Встревоженная мама проверяет у него уроки сама, учит с ним вместе - но сынок очень скоро понял, что латыни мама не знает. Можно дурачить - отрабатывать на ней способы одурачивания латиниста!
В класс приходит новичок - замечательный рассказчик. Все слушают его истории, затаив дыхание - и Тёма в полном восторге: "Как ты всё это придумываешь?"
- Читаю. Книжки. А ты что читаешь?
А генеральскому сыну до сих пор и в голову не приходило, что читать можно и то, что никто не задавал. Для себя.
Нормальные мальчишеские увлечения - книги Жюля Верна и прогулки на вёслах - будут. Но как себя заставить делать то, что - ни зачем? Учиться? И переводные экзамены в третий класс провалены. Не признавался, пока родителей не пригласили забирать документы.
Чего ожидал от родителей? Известно, чего. А столкнулся с холодным презрением. И тогда...
- Барич отравились! - потрясает дом вопль няни Тани.
Барич попытался проглотить головки спичек. Не получилось - так и остались в стакане. Но врач на всякий случай вызван.
- Пропал мальчик, - шепчет генерал, - слюнявку вырастили...
- Да хороший у вас мальчик! Вы бы с ним разговаривали почаще.
Пересдаст Тёма экзамены, и даже удостоится похвалы от директора: "Прекрасные способности. Могли бы быть гордостью гимназии", но так и не получит ответа на своё вечное недоумение - зачем? Зачем всё время, с рассвета до заката, проводить среди таких же мальчишек, страдающих в душном классе, а потом весь вечер учить самому то, что уже выслушал в классе?
Очень трудно шло сближение с отцом. Долгие рассказы отца о том, как рос сиротой и пробивался сам, а пробился - навалилась ответственность за людей, о военных кампаниях, о приключениях и товарищах (самых что ни на есть "простых"), о гибели любимого коня - конь заслонил хозяина от пули!
Нормальные мальчишеские увлечения - книги Жюля Верна и прогулки на вёслах - будут. Но как себя заставить делать то, что - ни зачем? Учиться? И переводные экзамены в третий класс провалены. Не признавался, пока родителей не пригласили забирать документы.
Чего ожидал от родителей? Известно, чего. А столкнулся с холодным презрением. И тогда...
- Барич отравились! - потрясает дом вопль няни Тани.
Барич попытался проглотить головки спичек. Не получилось - так и остались в стакане. Но врач на всякий случай вызван.
- Пропал мальчик, - шепчет генерал, - слюнявку вырастили...
- Да хороший у вас мальчик! Вы бы с ним разговаривали почаще.
Пересдаст Тёма экзамены, и даже удостоится похвалы от директора: "Прекрасные способности. Могли бы быть гордостью гимназии", но так и не получит ответа на своё вечное недоумение - зачем? Зачем всё время, с рассвета до заката, проводить среди таких же мальчишек, страдающих в душном классе, а потом весь вечер учить самому то, что уже выслушал в классе?
Очень трудно шло сближение с отцом. Долгие рассказы отца о том, как рос сиротой и пробивался сам, а пробился - навалилась ответственность за людей, о военных кампаниях, о приключениях и товарищах (самых что ни на есть "простых"), о гибели любимого коня - конь заслонил хозяина от пули!
Что чувствует Тёма, буквально знакомясь с отцом? Интерес - и только. "Холодный я"... - эта мысль его не пугает. И если какое чувство и появляется - то это жалость. Жалко ему человека, у которого так внезапно оказалось всё в прошлом - изменило здоровье!
- Жил, как мог. Тебе, Тёма, труднее будет - жизнь сложнее делается. Живите...
И пошла жизнь своим чередом - только без отца. Увлечение Добролюбовым (товарищи подсказали), вольнодумство , школьные шалости, после которых, конечно же, нельзя выдавать никого... Почему же Тёма выдал? Чего испугался? Позже он и сам поймёт, что пугаться было нечего - но сработал инстинкт: против сильного ты - ничто.
И мелкое предательство осознаётся самим героем как моральное падение.
И каждый раз мать утешает своего мальчика, рыдающего на её плече:
- Мне же так хочется быть хорошим, идеальным!
- Будешь. Если хочется - будешь. Это тоже опыт - теперь ты знаешь, что так нельзя. Не повторишь.
- Жил, как мог. Тебе, Тёма, труднее будет - жизнь сложнее делается. Живите...
И пошла жизнь своим чередом - только без отца. Увлечение Добролюбовым (товарищи подсказали), вольнодумство , школьные шалости, после которых, конечно же, нельзя выдавать никого... Почему же Тёма выдал? Чего испугался? Позже он и сам поймёт, что пугаться было нечего - но сработал инстинкт: против сильного ты - ничто.
И мелкое предательство осознаётся самим героем как моральное падение.
И каждый раз мать утешает своего мальчика, рыдающего на её плече:
- Мне же так хочется быть хорошим, идеальным!
- Будешь. Если хочется - будешь. Это тоже опыт - теперь ты знаешь, что так нельзя. Не повторишь.
Буквально это же Аглаида Васильевна повторит и тогда, когда её ребёнок в последнем классе сделает ребёнка няне Тане. Ну нечаянно же получилось! Какой - то негодяй ей уже одного ребёнка сделал - так младенца отправили в деревню, чтобы не мешал матери работать - нянчить семнадцатилетнего Тёму. С детства Таня его укладывала спать - и поднимала по утрам. Теперь она уедет в деревню уже навсегда - рожать будет там. А Тёме об этом не положено ни говорить, ни думать - у него на носу экзамены. Университет. Карьера юриста.
И что же Аглаида Васильевна делала не так? Страшно подумать, насколько ничтожно влияние матери на подростка. Неужели всё, что она может - это заронить в его душу смутное понятие об "идеальности"?! А если ещё и идеал несостоятелен, или просто неприменим к жизни?
- Я не спрашиваю, верующий ли ты. Я надеюсь, что господь смилуется, и сделает тебя верующим. Но обряды должны быть соблюдаемы - ради сестёр. "Кто соблазнит одного из малых сих"...
И Тёма с Зиной и Наташей ездят по монастырям вместе с матерью - ей так приятно иметь влияние на подросших детей!
"Детство Тёмы" и "Гимназисты" - первые две книги тетралогии Гарина - Михайловского - о воспитании в обычном - типичном дворянском семействе. Мальчик обязан быть образованным, добродетельным, нравственным, честным, любящим, верующим... Обязан -обязан - обязан... А если не получается "быть" - необходимо хотя бы выглядеть!
Но вот, наконец, Тёме семнадцать лет!
И что же Аглаида Васильевна делала не так? Страшно подумать, насколько ничтожно влияние матери на подростка. Неужели всё, что она может - это заронить в его душу смутное понятие об "идеальности"?! А если ещё и идеал несостоятелен, или просто неприменим к жизни?
- Я не спрашиваю, верующий ли ты. Я надеюсь, что господь смилуется, и сделает тебя верующим. Но обряды должны быть соблюдаемы - ради сестёр. "Кто соблазнит одного из малых сих"...
И Тёма с Зиной и Наташей ездят по монастырям вместе с матерью - ей так приятно иметь влияние на подросших детей!
"Детство Тёмы" и "Гимназисты" - первые две книги тетралогии Гарина - Михайловского - о воспитании в обычном - типичном дворянском семействе. Мальчик обязан быть образованным, добродетельным, нравственным, честным, любящим, верующим... Обязан -обязан - обязан... А если не получается "быть" - необходимо хотя бы выглядеть!
Но вот, наконец, Тёме семнадцать лет!
Какими же оказались итоги классического образования и возвышенного воспитания? А итогам посвящена третья часть повествования - "Студенты".
Окончание гимназии и отбытие в Петербург - в Университет! - для героя - рубеж, где все обязанности остались в прошлом. В детстве. Впереди - одни права!
Но готовность к самостоятельной жизни оказалась нулевой...
Неумение планировать время и расходы - это катастрофа. А откуда взяться умению, если даже мысли о низкой материи - деньгах не предусматривались программой благородного воспитания? Если будильником работала няня Таня (и слышала в ответ только "отстань"?) Как заставить себя вставать на лекции, как засесть за книги, когда есть театр, как устоять против "выпить - закусить" в компании бывших одноклассников?
Окончание гимназии и отбытие в Петербург - в Университет! - для героя - рубеж, где все обязанности остались в прошлом. В детстве. Впереди - одни права!
Но готовность к самостоятельной жизни оказалась нулевой...
Неумение планировать время и расходы - это катастрофа. А откуда взяться умению, если даже мысли о низкой материи - деньгах не предусматривались программой благородного воспитания? Если будильником работала няня Таня (и слышала в ответ только "отстань"?) Как заставить себя вставать на лекции, как засесть за книги, когда есть театр, как устоять против "выпить - закусить" в компании бывших одноклассников?
А самое печальное - что на лекциях Тёма ровным счётом ничего не понимает. Обширных сведений о том, что было до нашей эры, оказалось совершенно недостаточно.
Да, критически настроенные современники отмечали, что гимназическое образование оторвано от жизни, но всё же считали достоинством то, что программа гимназии была "увязана" с программой Университета, и переход из одного учебного заведения в другое предполагался плавным и безболезненным. Но оказывается, и это условие соблюдалось не всегда! Без хорошей дополнительной подготовки, без репетитора (а лучше - знакомого профессора, который согласится с тобой позаниматься) переход на следующую ступень образования был почти невозможен.
Словом, к концу учебного года господин Карташов понял, что не туда попал. Понял, когда экзамен был провален, долги - больше всех будущих поступлений из дома, и - сифилис.
Да, критически настроенные современники отмечали, что гимназическое образование оторвано от жизни, но всё же считали достоинством то, что программа гимназии была "увязана" с программой Университета, и переход из одного учебного заведения в другое предполагался плавным и безболезненным. Но оказывается, и это условие соблюдалось не всегда! Без хорошей дополнительной подготовки, без репетитора (а лучше - знакомого профессора, который согласится с тобой позаниматься) переход на следующую ступень образования был почти невозможен.
Словом, к концу учебного года господин Карташов понял, что не туда попал. Понял, когда экзамен был провален, долги - больше всех будущих поступлений из дома, и - сифилис.
Крутит в руках пистолет. За этим занятием и застаёт его дядюшка:
- И давно у тебя оружие? Уже два месяца? Значит - не застрелишься.
Из бездны Тёма спасён: дядя заплатил его долги и убедил, что его болезнь - не более, чем неприятность, это лечат. "Меня же вылечили!" Но оставаться в столице нельзя. Надо домой.
Дома мать, уже седая и беззубая, рыдает:
- За что? За что позор за позором валится на мою голову?!
Оказалось - Маня арестована. Младшая сестрёнка, которая ещё и гимназию закончить не успела - успела стать членом "Земли и воли"! Куда более личность, чем братец - несостоявшийся студент.
Но ведь это значит, что Маня сопротивлялась "воспитанию - образованию" не инстинктивно, а вполне сознательно. Не захотела становиться "идеальной".
- И давно у тебя оружие? Уже два месяца? Значит - не застрелишься.
Из бездны Тёма спасён: дядя заплатил его долги и убедил, что его болезнь - не более, чем неприятность, это лечат. "Меня же вылечили!" Но оставаться в столице нельзя. Надо домой.
Дома мать, уже седая и беззубая, рыдает:
- За что? За что позор за позором валится на мою голову?!
Оказалось - Маня арестована. Младшая сестрёнка, которая ещё и гимназию закончить не успела - успела стать членом "Земли и воли"! Куда более личность, чем братец - несостоявшийся студент.
Но ведь это значит, что Маня сопротивлялась "воспитанию - образованию" не инстинктивно, а вполне сознательно. Не захотела становиться "идеальной".
А если воспитательную программу Аглаиды Васильевны и гимназии принять как единственно возможную? Если - соответствовать? Что получится? Получится сестра Зина.
Зина не огорчала мать никогда и ничем. Прекрасно училась, усердно молилась, нежна, заботлива исполнена самых возвышенных помыслов. Вообще за своих девочек мать была спокойна - настолько сумела внушить им "отвращение ко всему плотскому", что в подоле уж точно не принесут, семью не опозорят. Маня - позор, откуда не ждали, но Зина - полный педагогический успех.
Вовремя вышла замуж, трое детей. И вдруг...
- Я исполнила свой долг. Довольно.
Никто ничего не понимает. И Зина, краснея, всё же пытается объяснить, что нет и не может быть ничего противнее мужчины в твоей постели. Никто из людей не может её спасти от "радостей" законного брака - только Христос. На Христову невесту уже ни один мужчина не посмотрит с вожделением. Дети? Любит ли она своих детей? Нет, не может, зная, что дети животного (мужа) неизбежно вырастут животными.
Родным это ещё кажется просто плохим настроением вследствие размолвки с мужем. Но пришлось поверить, когда Зина исчезла. Письмо от неё, первое и последнее, получили лишь через год: она в Иерусалиме, в монастыре. Её новое имя - Наталья. Детей поручает Аглаиде Васильевне.
Зина не огорчала мать никогда и ничем. Прекрасно училась, усердно молилась, нежна, заботлива исполнена самых возвышенных помыслов. Вообще за своих девочек мать была спокойна - настолько сумела внушить им "отвращение ко всему плотскому", что в подоле уж точно не принесут, семью не опозорят. Маня - позор, откуда не ждали, но Зина - полный педагогический успех.
Вовремя вышла замуж, трое детей. И вдруг...
- Я исполнила свой долг. Довольно.
Никто ничего не понимает. И Зина, краснея, всё же пытается объяснить, что нет и не может быть ничего противнее мужчины в твоей постели. Никто из людей не может её спасти от "радостей" законного брака - только Христос. На Христову невесту уже ни один мужчина не посмотрит с вожделением. Дети? Любит ли она своих детей? Нет, не может, зная, что дети животного (мужа) неизбежно вырастут животными.
Родным это ещё кажется просто плохим настроением вследствие размолвки с мужем. Но пришлось поверить, когда Зина исчезла. Письмо от неё, первое и последнее, получили лишь через год: она в Иерусалиме, в монастыре. Её новое имя - Наталья. Детей поручает Аглаиде Васильевне.
Презрение к "телесности" и сплошная "духовность" - это - логичный, лучший из возможных результатов "идеального" воспитания. Так значит, "трудновоспитуемые" правы?
Жизнь оказалась воспитателем, куда более жестоким, чем отец с ремнём. Беспощадным. Буквально - естественный отбор. Или погубит, или...
Или всё же сделает человеком.
И лишь в последней части тетралогии, в "Инженерах" , мы становимся свидетелями становления личности героя. Становления, запоздалого по меркам XIX века, но разве двадцать пять лет - это так уж много?
В Институте Путей сообщения Артемий тоже не слишком напрягался с учёбой, но всё же понял, что и как нужно делать, чтобы дожить до диплома. А с назначением на службу впервые увидел смысл собственной деятельности!
Целой эпохой в его жизни стала разведка местности для прокладывания железной дороги по югу Украины. На многие вёрсты кругом - голая, почти незаселенная степь, которую предстоит вызвать к жизни. Будет дорога - будут и люди, и сады, и города.
В экспедиции не только коллеги, но и "простые" - и всех их объединяет не только общая цель, но и добыча средств для этой цели. Все бытовые вопросы здесь решаются своими силами. Да, не очень успешно, но всё же - выжили "робинзоны", сумели. И оценили Карташова, как отличного работника и надёжного товарища.
Всё у него будет хорошо.
Автор: Н. Баева.
Жизнь оказалась воспитателем, куда более жестоким, чем отец с ремнём. Беспощадным. Буквально - естественный отбор. Или погубит, или...
Или всё же сделает человеком.
И лишь в последней части тетралогии, в "Инженерах" , мы становимся свидетелями становления личности героя. Становления, запоздалого по меркам XIX века, но разве двадцать пять лет - это так уж много?
В Институте Путей сообщения Артемий тоже не слишком напрягался с учёбой, но всё же понял, что и как нужно делать, чтобы дожить до диплома. А с назначением на службу впервые увидел смысл собственной деятельности!
Целой эпохой в его жизни стала разведка местности для прокладывания железной дороги по югу Украины. На многие вёрсты кругом - голая, почти незаселенная степь, которую предстоит вызвать к жизни. Будет дорога - будут и люди, и сады, и города.
В экспедиции не только коллеги, но и "простые" - и всех их объединяет не только общая цель, но и добыча средств для этой цели. Все бытовые вопросы здесь решаются своими силами. Да, не очень успешно, но всё же - выжили "робинзоны", сумели. И оценили Карташова, как отличного работника и надёжного товарища.
Всё у него будет хорошо.
Автор: Н. Баева.
Следующая публикация
Комментарии 6