Предыдущая публикация
Материнский инстинкт.
Часть 4.
Галочка вернулась домой восемь месяцев спустя после аварии. Три из них женщина балансировала между жизнью и смертью, склоняясь то в одну, то в другую сторону. Сказать что-либо наверняка, врачи не решались, исход был совершенно не ясен до того момента, пока Галочка не открыла глаза.
Надо сказать, что в аварии сильно пострадало не только тело, но дух и лицо несчастной. Вернуть былую ослепительную красоту пострадавшей не сумел бы ни один пластический хирург. Исчезло главное - живой огонь, тот шарм, то внутреннее сияние, что делает женщину привлекательной. Галочка утратила не только мужа и ребёнка, но большую часть себя самое.
То была совершенно другая, незнакомая, потухшая Галка с пустыми, ничего не выражающими глазами.
В самой тёмной, скрытой ото всех глубине души, Марьяна надеялась, что подруга не захочет остаться, не станет бороться и покорно последует за мужем. Это, согласно представлениям Марьяны, было бы вполне резонно. Случись все так, можно было бы незамедлительно начинать процедуру усыновления, о которой она грезила с того дня, как случилась беда.
Бабушку и дедушку Лешика, Марьяна в расчёт не принимала. Пустое. Зачем им мальчик? Поскольку Галка ребенок очень поздний, люди они пожилые, не так, чтобы супер активные. Ещё и благодарны будут, не придётся растить пацана на склоне лет.
Но время шло и вскоре стало понятно, что Галка оказалась на удивление крепкой. Она выкарабкалась на радость своим родителям и к огорчению Марьяны, как бы ужасно это ни звучало. Все эти долгие, смутные месяцы, когда отчаянье сменялось надеждой, Марьяна созванивалась с бывшими соседями трижды в неделю, каждый раз обмирая в ожидании новостей. Родители переехали в Париж и жили там, рядом с дочерью, в крошечной съёмной квартирке, где было негде развернуться.
- Как только наступит ясность, мы сообщим, - от раза к разу повторяла мама, прощаясь с Марьяной после недолгого, мучительного разговора.
Несколько месяцев большой срок для пятилетнего ребёнка и время от времени Лешик оговаривался, называл Марьяну "мамой". Та застывала, боялась дышать, но уже через мгновение волшебство рассеивалось и вновь звучало "Маяна."
Прожив бок о бок с Лешиком столь длительный срок, Марьяна уже не мыслила себе жизни без него.
- Ты не хочешь определить Лешика в садик? Ему не помешало бы общение, - Герман потрепал ребёнка по голове, смешно взъерошив густые волосы.
- У нас нет документов. Ты забыл? Кроме того, Лешику хватает общения в парке на площадке, - пожала плечами Марьяна.
- А как же подготовка к школе? Социум? - не отступал Герман.
- Я сама подготовлю его к школе, - пообещала Марьяна, - Не волнуйся пожалуйста. Впереди целых два года, столько всего ещё может произойти.
- На следующей неделе Галочка возвращается домой, - сообщила Марьяна бесцветным голосом.
- Ты как будто не рада, - не то спросил, не то констатировал Герман.
- А я не рада! - с вызовом подтвердила Марьяна, уперев руки в боки.
- Нет, нет, нет. Не говори так пожалуйста, - испуганно взмолился Герман, - Она твоя лучшая, твоя единственная близкая подруга. Конечно же ты очень, очень рада.
Марьяна посмотрела на мужа как на умалишенного, но возражать не стала. Что взять с мужчины? Тонкий мир сложных, противоречивых чувств, им попросту неведом. Пусть думает как хочет, все равно никогда не поймёт. В иные минуты Марьяне с трудом удавалось удержаться от того, чтобы не раскрыться перед Германом, не обнажить перед ним все то, что принято скрывать, старательно делая вид, что чёрного не существует, есть место лишь цветному и белому.
Сам Герман, если бы пришлось говорить о цветах, в глазах Марьяны был нежно-мятным, фисташковым, иногда оливковым или хаки. Галка пылала множественными оттенками алого, красного и кораллового. А сама она переливалась синим, голубым, индиго, чернильно-черным и ультрамарином.
Лешик играл оранжевым, жёлтым, теплым медовым и пахло от него так, как ни от одного другого ребёнка в мире.
Увидев Галку впервые после длительного перерыва, Марьяна ахнула, не удержавшись.
Эту бледную до синевы, исхудавшую, чтобы не сказать изможденную женщину, она не знала.
- Лешик где? - спросила, меж тем та, что выдавала себя за Галку. Голос был неприятным, сухим и ломким
- Как это, где?! Дома с Германом! - не поняла Марьяна.
- Его дом здесь. Поезжай за ребёнком, я жду, - скомандовала Галка, закрывая перед носом ошеломленной Марьяны тяжёлую, железную дверь.
Совсем не такой представляла Марьяна встречу с подругой, когда провожала ту в аэропорт многие месяцы назад.
Необходимость расстаться с Лешиком, в которого вросла, Марьяну убивала.
"А что, если уехать? Куда-нибудь к морю, в тепло?" - размышляла Марьяна по дороге домой.
- Она хочет Лешика прямо сейчас, - зло сказала Марьяна.
- Конечно же хочет! Я же тебе говорил! Любая мать на её месте...
Договорить ему Марьяна не позволила. Заставила умолкнуть, приложив свою ладонь к его рту.
- Тебе что, все равно?
Герман отрицательно покачал головой, осторожно убрал от лица её руку.
- Марьяша, не сходи с ума, Галка его мама. Нужно ехать. Я отвезу. Собирай Лешика.
Двигаясь будто во сне, Марьяна собирала детские вещи. Слезы струились по лицу, капали с носа и подбородка на игрушки, одежду, книжки.
Требование Галочки, которая больше не Галочка, показалось Марьяне жестоким, несправедливым, эгоистичным.
Всю дорогу в центр, Марьяна сидела на заднем сиденье рядом с Лешиком и глядя в окно лила горькие слезы.
- Эй, дружок, - обратился к мальчику Герман, - Ты по маме соскучился?
- Может и соскучился, - равнодушно ответил Лешик, - Я не знаю...
- Во-о-от! - оживилась Марьяна, вытирая лицо бумажной салфеткой, - Если ребёнок даже не знает, скучал ли он по маме, это о чем говорит?
- А о чем? О чем это говорит? - уточнил Герман несколько раздраженно.
Столь сильная привязанность жены к чужому ребёнку его настораживала. Поведение Марьяны представлялось не совсем адекватным, хотелось помочь, но Герман не понимал как. Все, что приходило ему в голову, Марьяна отвергала, не распробовав, толком не ощутив вкус.
Зайти Галка не предложила, за присмотр не поблагодарила, вела себя более чем странно, холодно и отчужденно, а когда её мама, все еще не оставляющая дочь одну, заикнулась было о кофе, резко сказала:
- Кофе - это лишнее, мама. Герман с Марьяной торопятся. Вы же торопитесь, правда?
- А Маяна и Герман уходят? - жалобно спросил Лешик, сморщив нос, собираясь заплакать. Ему совсем не хотелось оставаться в обществе этой женщины, утверждающей, что она его мама. Ложь. Мама другая, абсолютно другая.
- Нет. Мы никуда не спешим, - решительно взяв его за руку и двинувшись в кухню, безапелляционно заявила Марьяна.
Галка дернулась, как от удара, открыла уже рот, чтобы выдворить нахалку вон, но Герман её опередил:
- Галочка, прошу тебя, давайте как-то без сцен. Вы обе на взводе, а пострадает ребёнок. Надо взять себя в руки, дать ему привыкнуть. Согласна?
За длинные недели реабилитации, Галка не сразу, но все же приняла тот факт, что жизнь её навсегда изменилась. Но не только это. Неожиданно пришло жгучее, тягостное чувство вины перед сыном, осознание того, как непростительно холодна она была.
Размышляя об этом, пострадавшая дала себе обещание все исправить ради Тарасика, ради того малыша, которого потеряла. Нельзя сказать, что к ней внезапно явилась Любовь, что проснулся материнский инстинкт, но желание начать заново имело место несомненно.
"Я постараюсь стать хорошей мамой", - сказала себе Галка, глядя в зеркало, из которого на неё смотрела самая рядовая, симпатичная, но обыкновенная женщина, ничем не напоминающая прежнюю алую Галочку.
Другая форма носа, другие скулы, форма подбородка и - вуа ля! - той больше нет.
продолжение следует
Автор Надежда Ровицкая
Следующая публикация
Нет комментариев