О КАКИХ ВРАГАХ МЫ ПРИЗВАНЫ ЗАБОТИТЬСЯ И МОЛИТЬСЯ?
Заповедь о любви к врагам и молитве за них достаточно однозначна. Однако, как и многие другие евангельские заповеди, она оставляет нам достаточно широкое пространство для ее понимания и воплощения.
Христос не расписывает подробно: кого считать врагами, как именно за них молиться и в каких делах допустимо проявлять к ним любовь.
Это удивительное уважение Бога к нашей свободе нередко все же оборачивается тем, что люди впадают в ступор: они не понимают, как можно молиться за какого-нибудь кровавого маньяка. И тем более, когда и какую заботу надо о нем проявлять.
Первое, что напрашивается, - заповедь имеет личный характер: «О врагах ваших… об обижающих вас». Это резко сужает круг тех людей, которых мы призваны прощать и за которых должны молиться.
Я могу простить человеку обиду, которую он нанес мне. Но просто не имею морального права прощать его за те преступления, которые он сотворил против кого-то другого.
Полагаю, что моя молитва в этом случае не может выходить за рамки:
«Господи! Помоги ему прозреть и увидеть зло, которое он совершил».
По легенде Серафим Саровский простил врагов, которые его искалечили. Но мне сложно представить, что к нему пришел бы человек и пожаловался: «Батюшка! Меня разбойники искалечили!», а милосердный старец ответил бы ему: «Хорошо! Иди, дорогой, я помолюсь, чтоб Господь их простил».
Посмотрим на молитву Христа. О ком Он молится и о ком не возносит молитвы. Умолчания Евангелия часто говорят нам не меньше, чем то, о чем там сказано.
Он молится о распинающих Его: «Отче! Прости им, ибо не знают, что делают». Но мы не видим ни молитвы об Иуде, ни молитвы о тех, кто схватил Его и осудил. Можно предположить, что они понимали, что делали. (И в то же время, Он исцеляет отрубленное ухо раба, который вряд ли участвовал в этом по доброй воле).
Задумавшись об этом, я понял, что нигде – ни в Евангелии, ни в Деяниях, ни в апостольских посланиях - нет молитвы о предателе. Когда он убивает себя, хоронят его не апостолы, которые, вроде бы, призваны к милосердию и заботе о врагах, с которыми он столько времени делил хлеб. Хоронят его те, кому он предал Христа. И я не думаю, что это случайность.
Неоднократно и не в одном из Евангелий мы слышим, как Христос обличает и даже проклинает книжников, законников и фарисеев, извративших заповеди Божии, но я не помню, чтобы Он где-то молился о них.
Да, Он приходит в их дома, чтобы призвать их к покаянию, но именно в этом и только в этом и состоит Его забота о них.
Он не признается в любви к ним, не старается сделать им приятно, не «покрывает их грехи», не просит Отца простить им заблуждения. Достаточно сурово и резко Он требует, чтобы они очнулись. А когда надежды на это больше нет, говорит: «Вот оставляется вам дом ваш пуст!».
Любовь ли это к врагам? Несомненно. Но совсем не такая, как мы себе ее обычно представляем.
Еще более дискуссионным выглядит вопрос о проявлении заботы о врагах, о делах, которые христианин должен или может совершать по отношению к ним.
В Евангелии я припоминаю только три таких эпизода. Первый – притча о добром самарянине – говорит нам о милосердие к врагу. Но обратим внимание: не к врагу торжествующему, творящему зло, а к тяжелораненому, брошенному, одинокому. К врагу не в момент его триумфа, а в момент его поражения.
Эта деталь мне кажется очень важной. Не думаю, что христианская забота о врагах (личных или тех, кто творит зло другим) должна простираться так далеко, чтобы наточить палачу топор, затупившийся при рубке голов, или принести ему воды оттого, что он запыхался во время пыток. Я полагаю, что это уже не милосердие, а соучастие.
Два других эпизода, которые можно рассматривать, как некую заботу о врагах: это, прежде всего, самарянское селение, которое ученики Христа хотели сжечь огнем, но Он им запретил. Второй – требование, чтобы Петр вложил меч в ножны, и исцеление уха раба.
И опять мы видим милосердие сильного, отказ от мести, от противопоставления себя другому, непротивление злу силой, но не видим ни оправдания зла, ни духовного единства с тем, кто его совершает. Мы видим жалость к врагу, но не видим признания в том, что он перестал быть врагом.
Наверное, было бы правильным сказать: враг, о котором мы призваны заботиться и молиться, – это тот, с которым мы обязаны разделить его горе, но не должны разделять его торжество.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев