Р О Д Н Я...
‒ Мам, - Эля улыбнулась и села рядом с матерью на диване. – Как дела? Извини, мы опять с Сережей заболтались, и только потом я увидела пропущенный вызов.
Мария Федоровна поцеловала Элю в щеку, убрала челку с ее лба и провела рукой по румяной, только что с мороза, щеке.
‒ Да ничего, детка. Какая же ты у меня красавица! Умница ты моя! Я просто так звонила. Хотела попросить тебя еще сметаны купить, но потом отец сходил. Я всё понимаю…
‒ Извини… - Эля прижалась к маминому плечу и, вздохнув, закрыла глаза. – Знаешь, а он мне предложение сделал… Прозаично так… Мы уток в парке кормили, шли через мост, а там, на перилах, замочки висят. Ну, Сережа и сказал, что, мол, мы свой тут тоже повесим. Я не поняла сначала, зачем, говорю… А потом…
Эля вскинула голову и выпрямилась, испуганно глядя на Марию Федоровну.
‒ Мама! Мамочка, ты что плачешь, мама! Ну, зачем… Ну, вот опять я тебя расстроила! То с мальчиками гуляла в седьмом классе, помнишь, – плохо, ты переживала, ругались мы с тобой.
Маша улыбнулась кивая.
‒ Теперь замуж иду ‒ ты опять переживаешь… - Элька всплеснула руками. ‒ Ну, где у тебя носовой платок? Что? Насморк просто? Ага, так я и поверила!
Мария Федоровна вынула из кармана мягкого байкового халата платок, позволила дочери промокнуть свои слезы.
‒ Всё хорошо, дочка! Давай, неси альбом семейный, будем вспоминать мою свадьбу, глядишь, и ты что-то придумаешь этакое!
Эля вынула из шкафа красивый, с красной бархатной обложкой, альбом, устроилась рядом с матерью и стала листать. Мария Федоровна улыбалась, кивала.
- Сережа мне твой нравится, - подумав, сказала Мария. - Да и ты уже исстрадалась, я понимаю! Ох, Элька! Вот твой отец сделал мне предложение в лифте. Мы тогда к его родителям на юбилей приехали, сели в лифт, неохота было тащиться на пятый этаж с сумками. Ну, едем, а потом всё – свет погас, тишина, и Андрюша тихо так говорит, мол, как же он с посторонней женщиной теперь будет в одном лифте сидеть, придётся теперь пожениться… Через неделю подали заявление, нам назначили дату. Уже все подготовлено было, ресторан заказали, платье напрокат я договорилась взять, а твой папка возьми да и заболей! Да еще как! Воспаление легких, температура шпарила, в больницу увезли, меня не пускают... Как я ревела тогда, Эля, его ругала, что купаться в прорубь полез на Крещение, врачей ругала, его родителей! А потом, смешно даже, приехала к ним, чтобы одежду в больницу Андрюшину кое-какую передать, а они сидят там и тоже плачут. Свекровь прям совсем белугой, свёкр держался, шмыгал-шмыгал носом, а потом как ударит рукой по столу, мы аж на диване подскочили, как закричит:
- Хватит тут Андрейку моего хоронить, подберите сопли, тетёхи! И марш на кухню! Парень болеет, а бульон ему никто не сварил!.. В общем, длинная у нас была помолвка, поженились только через полгода. А вот в лифте больше не застревали, как назло…
Эля слышала эту историю уже раз двести, но всегда готова была послушать еще раз! Мамины глаза, последнее время уставшие, во время повествования становились опять фиалкового цвета, розовело лицо.
Мария Федоровна неважно себя чувствовала. Давление совсем замучило. Врачи прописывали лекарства, а от них Маша плохо спала, ворочалась, думала обо всём на свете, но больше всего о дочери, как она дальше будет, что с работой, счастлива ли…
‒ Ты же любишь Сережу, он любит тебя, а значит и мне хорошо! – Маша обхватила лицо дочери ладонями и стала осыпать поцелуями. – Поздравляю, девочка моя! Это очень хорошо – свадьба, семья… Ты у меня совсем взрослая…
‒ Мама! ‒ Эля тоже всплакнула.
В комнату, что-то бормоча, вошел Андрей, увидел своих женщин, в обнимку сидящих на диване и с горошинками слез на щеках, встал на месте, охнул, качая головой, и сухо поинтересовался:
‒ Что на этот раз? Об чем трагедия?
Эля смущенно потупилась. Отца она побаивалась, как-то стеснялась его прямого, строгого взгляда, хотя именно он научил Элю идти только вперед, не юлить, не отворачиваться, а шагать туда, куда считаешь нужным, говорить то, что думаешь, и никогда не делать того, о чем точно пожалеешь…
… Эля не совсем хорошо окончила девятый класс. Не давалась ей ни химия, ни русский, а именно их надо было сдавать в медицинский колледж. Конечно, не приняли, конкурс на место был большим, нашлись девчонки получше... Элька, как узнала, что провалилась, заперлась у себя в комнате, включила музыку и села плакать.
‒ Можно? ‒ Андрей громко постучался и зашел к дочери.
Та, скукожившись на кровати, ревела в свое удовольствие, размазывала слезы по лицу и кусала костяшки пальцев.
В ответ на вопрошающий взгляд севшего рядом отца она сначала помотала головой, мол, не хочу ничего рассказывать, а потом зашептала:
‒ И ладно! И пусть! Я всё хорошо написала, а они мне специально оценку снизили, не любят меня. Я им еще покажу, еще устрою им веселую жизнь!
‒ Кому? – спокойно спросил отец.
Эля растерялась, а потом ответила:
‒ Учителям, химичке этой, директору. В общем, всем-всем!
‒ А себе? – Андрей усмехнулся. ‒ Вот я смотрю на тебя, Элька, удивляюсь. Ну, не получается у тебя химия, не понимаешь ты ее, ну, найди ты того, кто понимает, вцепись в него и тяни из него знания, все, до последней капельки! А ты только на кухне с матерью весь год возмущаться была горазда! Не объясняют, не разжевывают… Как не приду домой, ты всё где-то гуляешь. Мать тебя защищала, мол, девочка устала, надо проветриться. Ну, проветрилась. Я сочувствую тебе, Элечка, ‒ тут он мягко погладил ее по напряженной, полной протеста спине, – правда, очень сочувствую. Жалко, когда мечта разбивается, не успев взлететь. Ну, ничего. У тебя два года, нагоняй, выкручивайся, ищи, учи. Ну, или не учи, поменяй мечту на ту, что тебе по размеру будет. А учителя всегда будут разные, всех не перевоспитаешь, да и не нужно это. Сама выплывай, если надо. Ладно, всё, успокойся, умойся и приходи обедать.
Андрей поцеловал девочку в лоб, подмигнул и осторожно закрыл за собой дверь…
С того разговора прошло несколько лет, Элька уж отучилась в школе, сейчас была на четвертом курсе института, вот, замуж собиралась, а папа опять стоит и смотрит на нее спокойно, вдумчиво, готов помочь своим плаксам-женщинам, что живут в его сердце, уж всё его, кажется, заполнили, пустого места не найти.
‒ Андрюш, Эля замуж выходит, ‒ тихо сказала Маша. – Ты сядь, не возвышайся тут перед нами как монумент. Вот, была твоя дочка лялькой, а стала невестой!
Мария Федоровна посмотрела на мужа. Тот вздохнул, улыбнулся и закивал головой.
‒ Ну, вот и хорошо! Уедешь. Мы хоть отдохнем от латыни твой, комната освободится, я туда себе компьютер поставлю, будет кабинет. Мамка мне кофе носить будет, прибираться иногда. Ты только свои плакаты медицинские забери от греха, Элька! А то, как посмотрю, кусок в горло не лезет! Да, ладно, чего вы так на меня вылупились!? Шучу же! Рад я, рад, поздравляю тебя, Элечка. ‒ Тут он как будто просто так отвернулся, провел рукой по глазам. – Надо ж было как-то подготовить меня, начать о погоде, о природе. А то сразу: «Замуж! Замуж!» - так и инфаркт случиться может! Но жених пусть придет, руки просит у меня твой! Я вот за твою мамку просил, теща мне крови тогда попила знатно! Помнишь, Маш?
Мария смущенно кивнула.
В день сватовства Машина мама сделала большую глупость, переведя большую сумму каким-то мошенникам, была расстроена, почти на грани истерики, тем более, что муж хотел на эти деньги купить мебель. А тут Андрей со своими букетами-конфетами, друга еще притащил, тот всё хватал Машину мать за руку, пытаясь усадить на стул, а она нервничала, отмахивалась… Ну, а потом, как стали гости твердить про купца да товар, женщина взорвалась, отчитала каждого, даже Машу, за плохое поведение, потом сокрушенно вздохнула и поинтересовалась, нет ли у кого знакомых юристов…
‒ Пап, может, без всего этого, а? Сережа стесняться будет, волноваться, зачем? ‒ Эля пожала плечами.
‒ Не может! Я должен знать, что уж с таким вопросом, как спросить у нас мнение, твой будущий муж справится! А если робкий такой, душка, пусть другую себе ищет, я тебя ему не отдам!
И вышел из комнаты, пару раз многозначительно кашлянув.
Эля и Мария Федоровна переглянулись и заулыбались…
… Мария Федоровна приехала на работу сегодня особенно рано. Всё хотелось спешить, торопиться, продумывать, планировать. Как будто Маша вынырнула из морской глубины, а там, наверху, солнце. Яркое, жгуче-золотистое, оно сыпет на поверхность воды конфетти из искрящихся, сияющих стружек. Те, покачиваясь и танцуя, вдруг утопают в соленой воде, а потом, вскинувшись, снова целуются с ясным, высоким небом, с воздухом, наполненным запахом водорослей.
- Здравствуйте, Мария Федоровна, - ребята обогнали задумавшуюся учительницу, засмеялись и побежали в класс.
- Доброе утро! Доброе утро! – весело ответила она им, потом посмотрела на свое отражение в оконном стекле. Румяная, как будто совсем еще молодая, будто и не было этих двадцати с лишним лет, что она прожила с Андреем, с Элечкой. Как будто все такая же юная и смешливая…
Маша улыбнулась своему отражению и, напевая веселый мотив, зашла в класс. Детвора притихла, разбежалась по местам и замерла. А за окном танцевали снежинки, крутили свои хороводы, белые-белые, как Элино платье, что заказали в ателье, как фата, кружевная, невесомая, воздушная, - символ чистоты и непорочности счастливой невесты…
‒ Маш, ты прямо вся сияешь! В лотерею, что ли, выиграла? – Фаина Егоровна, Машина коллега, тяжело села рядом, вытянула вперед огромные, одутловатые ноги и, покрутив ступнями, вздохнула. ‒ Видишь, как отекла, говорят, в больницу надо ложиться…
Фаина была старше Марии Федоровны лет на десять, всё собиралась на пенсию, мучаясь болезнями, но потом откладывала свой уход, брала отпуск, покупала путевки в Тай и публиковала в сети фотографии с кокосами и красным как рак мужем. Ему-то вообще нельзя загорать, что-то с кожей, но Фаина не желала ездить по «заграницам» одна. Всё боялась, похитят, наверное…
‒ Да какая лотерея! Дочка замуж выходит! В апреле свадьба. Вот, готовимся, ‒ Маша улыбнулась.
С Фаиной Егоровной она особо не дружила, но сейчас Марии Федоровне казалось, что она любит весь мир, и мир любит ее, и даже Фаина стала не такой угрюмой и скупой на доброе слово.
‒ Да? Ну, и хорошо, ‒ Фаина погладила колени, задумалась о чем-то, вынула из сумки лекарство и, выдавив таблетку, быстро проглотила ее, запив чаем.‒ А я витамины себе купила, ну, женские, чтобы волосы, ногти и всё прилагающееся было в порядке. Забываю пить… Может, мне еще для памяти купить? Ты не знаешь, какие лучше?
‒ Нет, извините, ‒ Маша осеклась. Так бывает, когда ты готов кричать о чем-то, о важном, о самом-самом, а тебя одернули, мол, чего орешь, не праздник на дворе…
‒ Элька твоя замуж выходит, ‒ как будто смакуя каждое слово, повторила Фаина Егоровна. ‒ Это хорошо!
‒ Конечно хорошо! – засияла Маша. ‒ И жених мне очень нравится, рассудительный такой, простой и надежный.
‒ Хорошо! Хоть отдохнешь от дочери! Я, ты знаешь, свою Людку долго замуж не могла выдать. Красоты в ней не было и нет, характер – дрянь, никто не хотел брать. А потом нашелся дурачок, сыграли свадьбу. Я вздохнула с облегчением! Для себя можно пожить! Ну хоть на старости лет в квартире побыть, чтоб не мельтешили, чтоб не мамкали и не допекали своими глупыми рассказами. Люда вечно, только я сяду чай попить, придет, и давай о себе, о подружках, об институте – прям злость брала! Я ей говорю, чтоб оставила меня в покое, что я устала от разговоров еще на работе, а она не слушает! А как съехала она от нас, хорошо, тихо стало. Я с работы приду, муж в Людкиной бывшей комнате, почти и не выходит. Ну, если только поздоровается. Я и сериалы смотрю, и книжки читаю. Для себя, словом, начали жить. Денег больше стало, ведь я Людмиле как сказала: «От нас с отцом подачек не ждите! Надумали свою семью, так сами и крутитесь, как мы крутились, когда молодыми были!» И ни копейки до сих пор не дали. Она, конечно, не просит, но, знаешь, как это бывает – звонит, мол, Гришке, внуку моему, надо то, надо это. Я покиваю, но обязательно скажу, что надо, так купи, работаешь, муж работает. Ты не знаешь, Маш, там чайник вскипел? Кофе, что ли, заварить? Хотя, опять раздует меня… - Фаина размяла шею и вздохнула.
Мария Федоровна пожала плечами.
‒ Не знаю. А свадьба? Вы же, наверное, помогали, чем могли? Ребята молодые, ну сколько они там заработали, а хочется, чтобы всё как у людей, чтобы как в мечтах…
‒ Да ты что! Маша, окстись! Они напридумывают себе рестораны, тамаду да фейерверки, потом поймут, что денег-то не хватает, а хочется, свербит прямо! И бегут к родителям. Не, я мужу сказала – ни копейки Людке чтобы не давал.
‒ И как же они? – Маше вдруг стало жалко Люду.
‒ Сначала думали у друзей занять, а потом махнули рукой и на шашлыки всех пригласили. Мы тоже были, мясо, кстати, не удалось. Жених бы хоть спросил у меня, какой маринад лучше! А то навертел что-то там, я аж подавилась!
Фаина Егоровна умолчала, что перед тем, как подавиться, съела три порции, что хотела взять еще, а сестра жениха чуть не перехватила шампур. Фаина с невиданной прытью метнулась, овладела добычей, а потом уж подавилась…
‒ А мы своим дали денег. Ресторан помогли оплатить, ну, и там по мелочи. Праздник всё-таки, да и несложно нам! Я так хотела свадьбу красивую, пышную, а получилось всё очень скромно, Андрюша только после болезни, да и время такое было… Дефицит… Курицу, помню, последнюю с прилавка схватила, чтобы запечь, принесла домой, такая радостная, а та оказалась испорченной… Нет, Эле мы помогаем…
‒ Зря, потом на шею сядут! – Фаина уверенно закивала. – Вот Людка тут пробовала мне детей своих подкинуть! Нахалка еще та! Они, мол, в Египет на неделю, а мне с ее оболтусами куковать?! В сад отведи, вечером забери, помой всех, накорми! Нет, дудки! Я свое отводила, откормила. Мы сами справлялись, и ничего! Без Египтов всяких, зато людей вырастили. Правильно же я говорю, Маша?
Та рассеянно кивнула и, схватив со стола тетради, поспешила на урок…
Вечером на остановке Фаина опять подошла к Маше.
‒ Холодно сегодня! Я уж продрогла, пока дошла! – она опустила сумку на лавку и посильнее запахнула воротник симпатичной шубки.
‒ Вот, кстати, шубу наконец-то купили. А то все Люде – то обувь, то куртки, а нога у нее растет и растет! То зубы ей выправляли… Мамочки, как вспомню, сколько нервов и денег мы угрохали на ее челюсти! И никакого «спасибо» так и не сказала она…
‒ Ну, она же ребенок! Мы, родители, должны о них заботиться, о своих детках! Сначала чтобы им было хорошо, а потом и до нас очередь дойдет!
‒ Вот поэтому ты, Машка, таскаешь свою сумку уже лет десять. Вытертая, облезлая, того гляди, лопнет по швам, а на другую денег нет, ведь так!? А почему? Всё в Эльку угрохали.
Маша надеялась, что приедет автобус, что он будет неподходящим для Фаины Егоровны, что этот разговор закончится раз и навсегда. Но на дорогах сегодня были пробки…
‒ Я люблю свою дочку, я люблю ее мужа, Фаина Егоровна! И мне приятно купить им что-то или просто дать денег. Пусть они живут лучше меня, в сто раз лучше! Ради этого я и тружусь. Ради этого рожала, чуть не умерла в больнице от заражения крови, но для меня было главное, что с Элькой все хорошо!.. А как иначе?!
Фаина покачала головой. Не так надо жить! Ох, хлебнет еще эта Машка горя! Так и будут клянчить у нее деньги молодые, а потом, как было с самой Фаиной, предложат разменять ее трешку на две квартиры, а то, мол, Людке снимать хату дорого. «Дорого? Так не женились бы! - отрезала тогда Фаина. – Знали, на что шли. А свою квартиру я менять не дам! Я ее заработала!» А потом ведь внуки пошли! Мама, помоги, мама, посиди! А у Фаины ноги! И велела она найти детям няньку или самим воспитывать. Сами родили же!..
Она всё что-то рассказывала: как заболела Люда, и внуков привезли-таки к бабушке, как они разрисовали обои, как потом Фаина нанимала рабочих, чтобы сделать ремонт…
Маша отступила на шаг, на два. Только бы замолчала эта Фаина, только бы перестала… Надоела!
‒ Знаете, я думаю по-другому! – не выдержала Маша. – Да, у нас с мужем теперь будет своя жизнь, у детей – своя. Но всё равно мы – это одна большая семья. Если надо, мы поможем, они помогут нам. Если у них всё хорошо, мы будем радоваться, если у них беда, то разделим на всех, выкарабкаемся! А иначе, зачем вообще нужна родня? А для себя пожить мне и не хочется, скучно это – только для себя. Золотых гор у нас не было и не будет, но, чем можем, всегда готовы поделиться, только богаче от этого станем!
Фаина Егоровна открыла рот, чтобы возразить, крикнуть, что она не для того всю свою молодость на Людку угробила, чтобы потом еще и в старости на нее пахать!
Но, слава Богу, приехал автобус. Толпа закинула Марию Федоровну в один конец, Фаина протиснулась в другой, согнала кого-то с места, расположилась на нем сама, устало вздыхая и охая…
-Нет, и как эта Маша не поймет, что сейчас прикормит, потом не отвертится! - Фаина Егоровна всё вертела головой, хотела позвать коллегу к себе, но толпа надежной стеной защищала женщин друг от друга...
… Эля и Сергей, счастливые, раскрасневшиеся, вышли из дверей ЗАГСа. Друзья кричали «Горько», сыпали на молодых лепестки роз, смеялись и улюлюкали. Маша и Андрей, чинно держась за руки, стояли тут же, в кругу молодежи. Рядом с ними – родители Сережи. Они оказались такими простыми, добрыми людьми. Женщины плакали, мужья шикали на них, чтоб не распускали нюни.
Вечером, когда Маша с мужем собрались уже уезжать, Эля подбежала к ним, нежная, воздушная, чуть опьяневшая от своего счастья и, обняв обоих сразу, расплакалась.
‒ Мама! Папка! Какие же вы у меня хорошие! Я… Я приеду завтра, можно? Я приеду обязательно! – Эля переживала, она никогда так надолго не расставалась с родными, да и видела, что мама уже начала скучать. – Мамуся, вот целую тебя! Я тебя очень люблю! Папа, подставляй щеку тоже! Ой, щетинистый, ох колючий!
‒ Отдыхайте завтра, ребята, - Андрей пожал руку подошедшему Сереже. – Дай Бог, чтобы всё хорошо было, чтоб как у нас с матерью!
Маша почувствовала, как ее сгребли в охапку, как горячи были губы мужа, как сладко от него пахло вином и одеколоном… Так было когда-то давно-давно… И вот вернулось – радость, взрыв счастья, жаркие объятия. И не потому, что от дочери избавились, а потому, что стали богаче на целую семью…
… Людмила сидела в кабинете врача. Только что УЗИ подтвердило, что у нее будет третий ребенок. Тяжело, конечно, но они с мужем справятся! Они дружная команда, где каждый верит в другого и помогает ему! и ребятки у них хорошие, все так говорят! Только вот бабушку свою изредка видят... Она устала, хочет отдохнуть...
Люда не удержалась, написала сообщения мужу, лучшей подруге и свекрови. Фаине Егоровне писать не стала. Что тревожить человека! Пусть поживет для себя!..
Однажды Фаина Егоровна наткнется в интернете на фотографию с Машиного юбилея - внуки смеются и виснут на дедушке, Маша стоит рядом в красивом платье и с букетом цветов. Чуть левее - Эля с мужем. Кажется, одна фотография не вместит всех, кого Маша согрела своим теплом, чье счастье преумножила.
- Сколько суеты! На стол накрой, за всеми потом убери! - Фаина ворчливо пролистала картинку в интернете, потом вздохнула, оглядела пустую, без единой пылинки, да и без души, комнату и открыла сайт туристических путевок. Пора ехать в Тай...
====================================================
....... автор - Зюзинские истории
Комментарии 11
на фото, на её канале, приятная
женщина лет 46-50-и. Так мне показалось.