НЕ РАЗГЛЯДЕЛА ЛЮБОВЬ, А ОНА В БАНЕ СПИТ...

— Н-да, променять свою светлую квартиру в центре города на эту халупу, — мать стояла в центре маленькой комнаты и поворачивалась вокруг себя.
— Мам, что ты опять начинаешь. Здесь тоже люди живут и им нужен врач, как и городским.
— Нужен, нужен. Только и мне нужен. Вот, чтобы получить консультацию у собственной дочери, пришлось ехать по ухабам и бездорожью полдня.
— Мам... Я тебе по телефону сказала, что думаю. Другого без дополнительного обследования ничего больше не посоветую. Кровь даже не сдала, а я просила.
— А у тебя разве нельзя сдать?
— Нет, конечно. Тут нет больница, только фельдшерский пункт. Я одна.
— Ой, дочка, что-то мне кажется, т

А ВДРУГ ОН ОДИН...

Она представляла, как сейчас может выглядеть Игорь, наверное, изменился, но не настолько, чтобы его можно было не узнать.
В кафе было пусто, и поэтому чувствовалась некая уединенность. Ане нравилось это состояние. Можно было смотреть в окно и вспоминать. А потом мечтать.
Тогда, на пятом курсе, ей было легче уступить, чем не согласиться. Он был так настойчив и так ухаживал, что невозможно не ответить на его чувства. Ей казалось, что она ошиблась, поддавшись его любящим глазам. «Просто студенческое увлечение» - посчитала она и резко рассталась с Игорем.
Вспоминать о нем она стала лет через пять, когда поняла, что мужа любит больше, чем он ее. А точнее сказать, любил ли он

ИПОТЕКА ДЛЯ БРАТА...

- Мам, повтори, что ты сейчас сказала? - Света почувствовала, как немеют кончики пальцев.
- Что слышала, - Людмила Андреевна поправила передник и гордо вскинула подбородок. - Купила твоему брату квартиру. В ипотеку.
- И при чём тут я?
- Как при чём? - мать искренне удивилась. - Платить будешь ты, конечно. У тебя же зарплата хорошая. А Димочка... он только жизнь начинает.
Ноябрьский вечер выдался на редкость промозглым. Света поёжилась, поднимаясь по знакомым с детства ступенькам. Подъезд встретил её привычным запахом подгоревшей капусты от соседки с первого этажа и приглушённым лаем собаки со второго. Некоторые вещи никогда не меняются.
Перед дверью она помедлила, р

З Я Т Ь...

Он заявился в девять часов. Откуда бы ему взяться в такую рань? В это время из города ни на чем не доедешь. У Марьи дотапливалась печь. Ничего особенного она не варила: Сашке кашу и скотине - картошку. До молока топиться поставила. Стояла и думала: “Закрыть трубу или рано?”
– Можно? – услышала она, и в проеме двери показался он: в черном костюме (не больно хорошем - брюки помяты), при галстуке, и в рубахе белой. Вырядился! А ботинки гожи: на свадьбу в таких только, лакированные.
– Вот и я, мамаш, – представился он.
Марья как стояла, так и застыла на месте:
– Ты кто это будешь? – спросила она, так и не узнав вошедшего.
– Я? – он сел на лавку, закинув ногу на ногу. –

ПЕРЕЕЗД ЕВДОКИИ...

Сегодня Евдокии Никандровне не моглось, и она прилегла на диван. Кружилась голова, слабость непонятная. "Опять, наверное, давление низкое. Но ведь надо хоть курочек покормить" - подумала она и через некоторое время попыталась встать. Хорошо, что в этот момент к ней заглянула соседка Настёна, а то бы наверняка свалилась.
- Тёть Дуся, подождите, я помогу, - засуетилась она, увидев неудачную попытку Евдокии.
- Что это с Вами сегодня? Вы всегда такая бодренькая, да и лет Вам не так уж много...
Соседка быстренько сварила яйцо, заварила крепкий чай, поставила всё на табуретку у дивана.
-Давайте, завтракайте, и сил прибавится.
- Ты курочек моих покорми, пожалуйста, - попросила

ХВАСТАТЬ НЕЧЕМ...

– Да не пойду я.
– Чего так?
– Чего... Да нечего делать там. О чем хвастать-то? Хвастать мне нечем. Жизнь у меня, сама знаешь...
Гудок электровоза прервал разговор. На поселок уральский спускалась холодная летняя ночь. Но от будки стрелочника станция была видна, как на ладони.
Две женщины сидели на ступенях будки железнодорожного переезда: полная дежурная Катерина в путейской шинели и фуражке и ее приятельница – худосочная диспетчерша Людмила, сменившая со смены.
Разговор их прерывался громыханием проходящих составов, и это делало его более обдуманным, нескорым и даже философским.
Когда хвостовой вагон миновал водокачку, Людмила спросила.
– А у них чё? Лучше что ль?

ПОЗДРАВЛЕНИЕ БЫВШЕГО МУЖА...

Ворвавшийся в открытое окно ветер, «надышал» в комнате весенней свежестью, Серафима накинула на плечи палантин.
– Что, Сима, холодно? – Хозяйка квартиры Мария Ильинична поспешила прикрыть окно. – А хочешь, шаль тебе дам?
- Не замерзну, это с улицы потянуло холодом. Весна – а как-то зябко. – Серафима посмотрела на дверь. – Маша, неужели в этот раз не поздравил?
- Мария, молча и не спеша, стала складывать бумажную салфетку, как будто это было самое важное занятие в этот момент.
- Не поздравил, - спокойно сказала она. – А зачем мне его поздравления? Живет себе и пусть живет. Двадцать лет как развелись. Мне уже шестьдесят семь, какие могут быть поздравления от бы

ЗА ЧУЖОЙ СЧЁТ - В ШОКОЛАДЕ...

Вот уже несколько дней Светлана не могла успокоиться и злилась на мужа из-за ситуации с ребёнком Власовых.
"Это же надо быть настолько наглыми! У самих денег вагон, а мы должны лечить за свой счёт их сына!" - раздосадованно думала она, шагая по пустой дороге, и не замечая, как асфальт плавно сливается с вечерним небом. Солнце опускалось за горизонт, и тени становились длинными, тяжелыми, словно их опылили свинцом. Всё вокруг как будто замедлилось, и только шаги на асфальте нарушали эту тишину, и только мысли Светланы, по мере приближения к дому, кричали всё громче: "Да чтоб они подавились, бессовестные! Мы платим за ипотеку! Я моря два года не видела! Какого ч

БЕДНАЯ НАСТЯ...

- Надо что-то делать, она ведь с утра ничего не ела… Настя, открой, ну хоть на минуточку…
- Мама, бесполезно, ничего не помогает, может скорую вызвать…
- Аня, успокойся, надо поговорить с ней….
- Как поговорить? Она же не открывает, представляю, сколько слез выплакала… бедная девочка...
Три женщины, измождённые ситуацией, обреченно смотрели друг на друга возле дверей комнаты - Вера Дмитриевна, мама Ани, свекровь Наталья Николаевна и сама Аня.
Наконец Аня решительно встала и вновь подошла к двери. – Настенька, открой пожалуйста, ну не нужно так переживать, всё еще наладится…
За дверью послышались всхлипывания…
- Настенька, умоляю, открой, тебе нужно покушать… ну поверь,

СУДЬБА...

- Ты судьба моя. - ласково говорил мне жених.
А перед самой свадьбой пришёл домой и объявил, что встретил другую.
- А как же судьба? – тупо, как попугай, переспросила я.
Косте, судя по всему, было немного неловко от того, что он бросает меня перед свадьбой, но тут он не сдержался. Усмехнулся.
- Какая судьба, Кристинка, ну ты чего?! Сказки это всё.
Собрался и ушел. А я попыталась заживо похоронить себя в квартире. Телефон звонил, в дверь тоже звонили - я не хотела видеть никого. Мама бросила меня ещё в детстве – вышла замуж за иностранца, и упорхнула в другую, яркую и красивую, жизнь. Вырастила меня бабушка. Но она умерла. Нету родного плеча, чтобы уткнуться и выплакаться. И я

ПЕДАНТ...

Смахивая капельки пота со лба, Ольга драила плиту. Противная эмалированная поверхность никак не хотела становиться белоснежной. Сбежавший еще утром кофе не желал оттираться. А уже совсем скоро должен вернуться с работы Толя. И к его приходу плита должна блестеть. Муж был педант. Педант во всем. Какие-то мелочи в виде грязной плиты выводили его из равновесия. Он любил ходить только в белых носочках. А приходя домой, аккуратно, чуть ли не по линеечке, ставил свою чисто вымытую обувь на обувницу.
Оля была не такой. Её рассеянность могла заставить её поставить турку на конфорку и выйти из кухни, как она сделала сегодня утром. А потом этот сбежавший кофе весь рабочий день не давал ей п

НЮРКА...

Нюра была никому не нужна.
Отчего папа не любит маму, она понимала – оттого, что мама не помыла посуду. Они громко ругались на кухне, а Нюра лежала, притворяясь спящей, дожидаясь, пока все закончится. Но ругань продолжалась бесконечно долго.
Нюра поднялась, прошлепала босыми ногами к двери, выглянула в коридор. А потом надела тапки, вышла и тихонечко постучала к тете Римме в деревянную занозистую дверь.
Дверь быстро приоткрылась, и тетя Римма ее впустила. Она тоже боялась, это было заметно. Недавно мама ругала ее за то, что приучила к себе она Нюру. Кричала, угрожала, а Римма молчала, смотрела в пол, опустив голову. Лишь черные кудри-пружины ее дрожали.
Но сейчас Нюра прибежала

НЕОТПРАВЛЕННЫЕ ПИСЬМА...

Старая яблоня роняла лепестки на седые волосы Нины Петровны. Казалось, время остановилось: точно так же пятьдесят два года назад осыпался яблоневый цвет, когда её сестра в последний раз хлопнула калиткой.
— Нина Петровна! — окликнула её почтальонка Валя, молодая женщина с добрыми глазами. — Вам письмо!
Нина Петровна медленно поднялась со скамейки. В последние годы колени всё чаще напоминали о возрасте. Семьдесят один — не шутка.
— От кого же? — она потянулась к конверту через калитку. — Дети теперь только в телефонах этих пишут...
Взгляд упал на обратный адрес, и сердце застучало сильнее: "Саратов, улица Пушкина, 15, кв. 7. Кузнецовой Вере Петровне."
Вера. Старш

УГОЛОВНИК ПО КЛИЧКЕ ЛЫСЫЙ...

Как-то случилась у нас беда с котиком. Есть перестал. До этого момента ел как не в себя, а тут хлоп и как обрезало.
Мы ему:"Киса-кис!" А он и ухом не ведет.
Котик, надо отметить, был особенный. Привезли его к нам в коробке. Глянули на него и замерли, до чего ж зверь рожей страшен. Нукак есть малолетний преступник. Как только его на веранде из коробки высадили, тут же к нему для знакомства щенок пожаловал. Котик не мешкая, лапой ему по морде и зарядил. Сразу видно - характер.
Кликуху котенок получил в соответствии с семейной особенностью мужского населения - Лысый. Позже к титулу присовокупили - уголовник.
Дома кисонька только кушал и спал, где шлындал все ост

ЖЕНЩИНА УСТАЛА ОТ ПРИДИРОК СВЁКРА...

– Что ты с мужем моим сотворила? – кинулась с кулаками свекровь на Лену. - Он же бедный по земле в огороде катается, именем твоим ругается!
- Выучил-таки имя-то! – улыбнулась Лена, отмахиваясь от свекровиных кулачков. – Не все ж меня ему Галей называть!
- Сестру его звали так! Спутал, а ты сразу мстить! – кричала Раиса Степановна.
- Слишком часто он меня с ней путал, - с усмешкой произнесла Лена, ухватив свекровь за руки и усадив на диван. – И хватит на меня кричать!
- Ты что с моим мужем единственным сделала? – вскрикивая, попыталась встать Раиса Степановна. – В какую больницу его везти, когда его фельдшер осмотрит?
- Сразу на погост везите! – ухмыл

ПРЕМИЯ ПРИШЛА...

Звонок телефона разрезал тишину квартиры. Марина вздрогнула, поднимая глаза от остывшей чашки чая. На экране высветилось "Мама". Что-то внутри оборвалось – она словно ждала этого звонка, этого момента, когда можно будет наконец заплакать.
– Мариночка, доченька, ты как? – голос матери, такой родной, такой понимающий.
– Мам... – голос предательски дрогнул. – Я больше не могу...
– Что случилось?
– Помнишь, ты спрашивала шесть лет назад, уверена ли я? Когда замуж собралась...
В трубке повисла тяжёлая тишина.
– Помню, родная.
– А я тогда обиделась, – Марина убрала на мгновение телефон от уха, чтобы мама не услышала всхлипов. – Думала – вот она, настоящая любовь! А сейчас..

ЛЮБОЙ ЦЕНОЙ...

- Откуда ты тут взялся? Ну, давай, запрыгивай, если руки, ноги шевелятся… или помочь тебе "снеговик"?
- Не, я сам, спасибо, что тормознул, а то иду, иду, а деревни не видать.
Он бережно положил на сиденье рюкзак, набитый чем-то. И этот рюкзак был не новым, даже потрепанным, с потертыми лямками и специальным карманом. Он пододвинул его аккуратно, а потом и сам сел в кабину огромной машины, приспособленной для перевозки мощных стволов. Брови, ресницы – в инее, губы, видно, что заиндевели, и даже говорить трудно. Он снял рукавицы и разогревал руки, оглядывая кабину. Водитель даже умудрился календарь наклеить, на котором ярко красовались цифры: 1975 год.

ЧУЖОЙ НА КУХНЕ...

- Пекла блины у себя дома, когда туда вошел незнакомый мужчина, - рассказывает теперь всем Евдокия Викторовна.
Тогда ей не смешно было. Только представьте - вы живите одни. В квартире никого больше нет и быть не может. И тут раз - идет оно такое навстречу! У нее так и получилось.
С мужем Иваном она развелась еще пять лет назад. Самой - почти 60 лет. О новых отношениях даже и не думала. Дети далеко.
Жила себе. С соседями душа в душу жили. Оттого, несмотря на неспокойное время была у нее такая привычка - двери входные порой не запирать на замок. Мало ли Катя соседка прибежит. Тут, конечно, Кати не предвиделось. Но Евдокия Викторовна ходила мусор выбрасывать. Пока руки мыла