Виталий Гусев

«А мы за крест и за старую молитву, и за старую веру помереть готовы»! РАСКОЛ и ГРАЖДАНСКАЯ ВОЙНА НА ДОНУ в XVII веке К середине XVII века на Дону все больше стало проявляться разделение казаков на «домовитых», «старожилых» – зажиточных, наживавших себе состояние после многолетних походов и постоянных царских подарков, которых все устраивало, все царские указы они старались исполнять, и к тому принуждали и рядовых казаков, да «новопришлой голытьбы» – пока еще ничего у себя, кроме отваги и желания поскорее разбогатеть, не имевшие, но постоянно, поэтому рвущихся в любую свару. Разногласие среди донских казаков отчетливо проявилось во времена Разинского бунта. Тогда «старшина» переметнулась к московской партии и сдала в мятежного атамана Стеньку Разина … А первое массовое противоборство пришлось на годы начала раскола. К тому периоду в Войске Донском окончательно сложились два блока. Присоединение к Московскому государству Малороссии, находившейся в лоне «Константинопольского престола», грёзы окружения Алексея Михайловича, видевших его царем в Константинополе и пр., толкнули к церковным реформам по приведению «русской церковной практики в полное согласие с греческой». Исправлялись тексты старинных книг. Менялось двоеперстие на «троеперстное крестное знамение». Имя «Исус» произносилось «Иисус». Крестные ходы должны быть против солнца, а не «посолонь». Возглас «Аллилуйя» при богослужении произносить не дважды, а трижды, и др. незначительные изменения. Никоновские реформы изначально на Дону большого шума не произвели. Казаки русского происхождения совершали церковные обряды по сложившимся древним русским традициям, из «малороссов» находились в «греческом благочестии». Но Москва требовала соблюдать ее законы, и потому донские казаки-приверженцы старины для виду вроде бы также соблюдали нововведенные церковные правила. Первыми на Дону «сеятелем раскола» был Иов Тимофеев, явился туда примерно в 1672 г., и основал без разрешения Войска «на речке Чиру» «пониже казачья городка Нижняго Чира» пустыню. В 1677 г. там уже жили более 50 чернецов и бельцов, инокини и их дети. В 1673 г. появился на Медведице Кузьма Ларионов сын Косой, его родного брата сожгли в Москве как раскольника, и к нему туда стекались беглые из Руси да уже служившие в казаках из разных казачьих городков, в 1686 году их уже было тысячи две. 7 апреля 1685 г. в отношении приверженцев раскола введены суровые статьи: «Которые раскольщики святой церкви противятся, и хулу возлагают, и в церковь и к церковному пению и к отцам духовным на исповедь не ходят, и святых таин не причащаются, и в дома свои священников со святынею и с церковной потребой не пускают, и меж христианы непристойными своими словами чинят соблазн и мятеж, и стоят в том своем воровстве упорно: и тех воров пытать, … которые с пыток учнут в том стоять упорно ж, а покорения святой церкви не принесут, и таких, за такую ересь, по трикратному у казни допросу, буде не покорятся, жечь в срубе и пепел развеять». Но расколоучители были уперты в своих взглядах, что внушали и казакам. Твердили, что «соборной и апостольской церкви» не повинуются «и треперстным сложением креститца» не желяют, А ХОТЯТ «В ТОЙ СВОЕЙ РАСКОЛЬНИЧЬЕ ВЕРЕ И УМЕРЕТЬ». И как бы донские атаманы не делали вид, что не замечают ничего, лишь бы в Москве не прознали, иначе «царской милости» не видать, это не могло оставаться без внимания. В ноябре 1686 г. «объявился де в Острогожском донской козак, родом он черкашенин» по прозвищу Лобан, а «на Дону тритцеть лет в городке Когальнику» жил, и подал «извет», «что в донских городках по речке Медведице и в Чиру, и по запольным речкам роскольшиков ченцов и которых оне козаков к себе х расколу престили, стало многолюдство большое», «расколы чинят великие по своим письменным книгам», а казаки-раскольники произносят такие речи: «какая ныне на Москве новая вера и книги новые, а церкви старые нарушены и учинены кастелы; а учинили де то все святейший патриарх да бояря», – надо всем подняться «и на них итьти». Впрочем «многие казаки старые» сомневались, что в Москве костелы, ведь «почасту приезжали они» «по обещанию помолитца московским чюдотворцом», и точно видели, что на месте и «церкви Божии и благочестие стоит по-прежнему». «А которые молодые, и те мало верят, прельщаютца на расколы». 5 декабря 1686 г. «приехали з Дону войсковой атаман Фрол Миняев, а с ним ясаул Борис Данилов да рядовых казаков 105 человек, и подали к великим государем войскового ж атамана Самойла Лаврентьева и всего Войска Донского отписку». Пока Фрол Минаев «был на Москве и на службе великих государей в Крымском промыслу», на Дону войсковым атаманом выбрали Самойлу Лаврентьева – некогда сына калужского стрельца, «и в прошлых годех, тому лет сорок с лишком, ис Калуги отец ево сведен на украйну в Ольшан город, а из Ольшана сошел на Дон и ево, Самошку, свел с собою и с того году жил он все на Дону в Черкаском». Весной 1687 г. поп Самойла «пришол к ним с Усерда и бил челом атаманом и казаком в кругу, чтоб ему быть у них на Дону и служить с своею братьею в церкве у Иоанна Предтечи». «А как начал служить обедни, и он де … говорил атаманом и старшинам: как ему у них служить, так ли де, как написано в старом служебнике, каков ныне у них в церкве, для того что у них в церкве новоисправленого служебника нет». «И атаман де и старшина сказали ему, чтоб он служил так, как написано. И он де служил у них по старому служебнику». «О государском здравии и о благоверных царицах и о благородных царевнах, о святейшем патриархе … Бога молил и поминал, а на большом выходе не поминал, только говорил: всех вас да помянет Господь Бог в царствии своем». Спрашивали ево атаманы и казаки: «для чево он в том выходе о государском здравии и о благоверных царицах и о благородных царевнах, и о святейшем патриархе не поминает». «И он де вынес им из олтаря старой служебник и показал, и в том де служебнике напечатано так, как он говорил на выходе». А летом 1687 г. «с Медведицы в Черкаской воров и раскольщиков 700 человек», а с ними «Куземка Косой», «забыв страх Божий», «пришел … на Дон с товарыщи и единомысленники своими такими ж воры многим собранием, и говорил непристойные многие прелестные и мятежные слова». А кто за «православную християнскую веру в то время стоял; и те де раскольщики ево ножами резали». «Куземку де в то время поймали и отвели по их обыкновению к атаману к Самойлу Лаврентьеву и посадили на цепь, а товарыщев ево, которые пришли с ним и почали чинить мятеж, почали их побивать и многих за то воровство побили», «а иным наказание учинили, а достальных простых людей отпустили з Дону в свои жилища, где хто жил за крестным целованием под смертною казнью, чтоб им впредь так не делать и от Куземкина воровства отстать, и жить по городкам смирно и служить». «И Самойло де Лаврентьев Куземку Косово с войсковыми ясаулы да с подьячим роспрашивал у себя в дому, а в роспросе Куземка сказал теж непристойные слова, как на него извещали, и что приедучи на Дон, начал чинить», «а после того приговорили ево, Куземку, … взять и посадили у церкви на цепь; и послали, оковав, к Москве. «И раскольник Куземка Косой к Москве привезен и пытан … и вину свою принес; да он же сказал, что тому ж воровству и церковному расколу имеет некое приобщение и бывшей ваш войсковой же атаман Самойло Лаврентьев». Кузьма Косой помер 30 сентября 1687 г. А его показания легли в основу «раскольного дела». 5 апреля 1688 г. «казак донской» Ян Греченин (он же «Янко Семенов», он же будущий «полковник азовского солдатского полка Венедикт Семенов Ян Грек», а после 1711 г. снова донской казак Середней станицы и родоначальник старшинского рода Яновых), будучи в Москве в составе зимовой станицы, передав письмо на имя фаворита великой княжны Софьи Алексеевны князя Василия Голицына, подтвердил самых активных сторонников раскола среди донских старшин и казаков: «Аз, Ян Гречанин, тебе кланяюсь … те пять человек суть, которые сделали мятеж, один есть Кирей, другой Самойло, третий Павел, четвертой Пахом, пятой Леонтей, окроме тех еще есть и Боярченки два брата», и сообщал о былой попытке с его стороны отклонить казаков от раскола. Пахому Сергееву он как-то говорил, приводя в пример его собратьев от рождения греков – якобы истинных хранителей православия: «смотри, бедные греки, которые суть под агаряны, хранят свою веру честно и догматы православия, которые постановили святыя отцы, держат непоколебимо; а вы дело, которое не довелося вам, начинаете и чините мятеж в государстве». Задержали в Москве атамана Кирея Матвеева и ряд казаков зимовой станицы. Бояре выдвинули требование об отправке к ним для сыска «Самошки Лаврентьева»: «и как к вам ся наша великих государей грамота придет, и вы б, атаманы и казаки, по верной своей к нам … службе атамана Самойла Лаврентьева» прислали «к Москве». Вернулся в Черкасск Фрол Минаев. «А потом Войском розыскивали о роскольничестве Самойла Лаврентьева, и было о том пять кругов. И во всех кругах кричали на Фрола Миняева казаки многие, что они за Самойлом раскольничества не знают, и к церкви де он ходит вовся дни, и то де он, Фрол клеплет ево напрасно». «И Фрол де Миняев, опасаясь над собою какова убийства, насеку в кругу положил и сказал им, что он атаманом у них не будет, и … пошел домой ис круга». «И был тот круг без атамана часа с три. И ис круга посылали ко Фролу говорить десяти человек казаков, чтоб он, Фрол, по-прежнему принял атаманство. И Фрол де по великому прошению их пришел в круг и насеку взял. И в ту пору молвили казаки все, что ево, Самойла, не высылать; а вольно де Куземке Косому клепать было всю реку». «А как де Самойла Лаврентьев призыван в круг, и он приносил оправдание себе такое, что он с Куземкою Косым никакова совета к воровству не имел и с ним не ссылался ни о каких воровских замыслех и о раскольных делех». Но Москва вновь ставила перед выбором: не отдать атамана Самойлу Лаврентьева и лишиться годового жалованья на все Войско, или выдать на верное растерзание и погибель, но иметь материальные средства. В который раз взяла верх позиция Москвы. Не зря же существует поговорка: «Кто платит, тот и заказывает музыку»! Если от казака Яна Семенова – грека по происхождению, негодование на неприятие казаками греческих обрядов выглядело, по крайней мере, оправдано. Атаман же русак Фрол Минаев, обласканный Москвой, сделал однозначный выбор в пользу тех, кто допускает к кормушке. Именно при нем принято решение о выдаче Москве бывшего войскового атамана и других знатных казаков. 12 апреля 1688 г. Фрол Минаев подал письмо думному дьяку Украинцову и просил за Федотку Мороза Чирского: «Государю Емельяну Игнатьевичю, искатель милости твоей Фрол Минаев челом бьет», чтоб «великие государи пожаловали и освободили» того казака, «а тот Федотка жил в Чиру и от того дела отстал, Я ЕГО НАГОВОРИЛ». «Федотко Мороз Чирской по … Фролову челобитью свобожон и отдан станичному атаману». Просили о помиловании и другие колодники. Лишь «Левка Белогородец» ни в чем не признался, «и на пытке по многим уликам и свидетельствам вины своей великим государем в том не принес». Потому, видать, и попал на эшафот с остальными, покаявшимися. 10 мая 1688 г. «воры и раскольники Самошка Лаврентьев, Кирюшка Чюрносов, Пашка Чекунов, Левка Белогородец, роспопы Самошка Маницкой да Пронька кажнены смертью – отсечены им головы в 3-м часу». А в 12 часов дня «кажненых тела свезены за Таганные вороты в убогой дом» для отпевания, «для того что они исповедываны и причастие святых тайн приняли». «А роспопы в особую яму загребены без отпевания» – те отказались исповедоваться и причащаться. А «скаски им у казни были таковы … У казни Самошке сказать: вор и раскольник Самошка Лаврентьев, … известно … учинилось по отпискам войсковым и по иным письмам, и по розыску … и по роспросным речам и пыточным речам роспопа Самошки, что ты, Самошка Лаврентьев, будучи на Дону в Черкаском городке, имел святей соборной и апостольской церкви раскол, и знался и советовал о том расколе с такими ж ворами и раскольниками … заказывал священником, чтоб в службе Божии на литоргиях служили по старым служебником … а новоисправные книги отставили и из церкви вынесли … и хотел, собрався с такими ж ворами, итьти для воровства на Волгу и к Москве, как и Стенька Разин … за них, великих государей, Бога молить и святейшаго патриарха на большом выходе поминать, не велел, и служить велел в церквах по старым служебникам, а не по новоисправным …». Указали Левке Белогородцу сказать: … известно … учинилось по розыску … что ты, Левка, будучи на Дону в Черкаском городке, имел … раскол, и знался и советовал о том расколе с такими ж ворами и раскольники … и великие государи … указали и бояре приговорили за такие твои злые непристойные дела и за умышление, и за раскол казнить тебя смертью». Оставшихся ж на Дону раскольников из знатных старшин «атаман де Фрол Миняев и Войском приговорили их дать на поруки до съезду большова, а съезд де у них бывает в Черкаском изо всех городков, как к ним на Дон великих государей жалованье привезут». А «порука» – дело серьезное. «Уйтить де тем раскольником ныне з Дону невозможно, потому что де у них на Дону которые казаки даны будут на поруку, и за тою порукою естли уйдут, те порутчики все кажнены бывают смертью без всякие пощады», и поэтому «порутчики тех воров будут беречь накрепко». Да посылал Фрол Минаев казаков «1000 человек вверх по Дону и по Медведице, а приказали … буде которые раскольники объявятца в городкех, а повиновения в воровстве своем и в расколе соборной и апостольской церкви и великим государем не принесут, и тех велено ему казнить, а которые вины свои принесут, и тех велено за поруками свободить». Собрали «от всех станиц от казаков … скаски, что они обещалися …, великим государем, служить верно, и с нами, Войском, быть в соединении, а раскольщиком не молчать, и в том во всем крест целовали». Опять казаки сделали вид, будто полностью повиновались. Ибо московское жалованье – отличный стимулятор. Но подчинились не все… После гибели «Куземки Косого» его последователи – их нарекли «кузьминцами», на Медведице не сидели тихо. Летом 1688 г. «воровские раскольники, собрався войским человек с семьсот и больши, приходили к Сиротину городку для разорения. И поймав де под городком григорьевского казака … те раскольники изрезали до смерти и поругались, грудь вспороли и глаза вырезывали, и иное многое поругательство чинили». На Медведице «взяли Островской казачей городок, людей в том городке всех порубили безостатку и с сущими младенцы». В Царицыне явился «Качалина городка» казак и «про вести донских ж казаков раскольников, которые казаки объявились в церковном расколе и во всяком разврате и в непокорстве» подал извет. Правда просил, чтоб имя его нигде «не объявилось», иначе «ему от донских казаков за тот свой извет безвинно з домишком вечно в разорении не быть» а он «в Качалинской … человек знатной и пожиточной». В дальнейшем он стал священником в Качалинской. Доходили сведения, «что паншинские и качалинские казаки хотят пристать к воровским раскольником, и послали де от себя на реку Медвидицу к тем воровским роскольником и по иным городком казаков своих». Гражданское противостояние продолжалось … Часть донских казаков-раскольников, «с черными попами с Пофнутьем да с Федосьем», «а из бельцов атаманом Гараська Тума, полковником Левка Маницкой», «изменя, пошли з Дону на Куму реку в подданства к босурманам неверным ордам», «и зимовав на Куме», «подняв с сабою крымскава солтана со многаю ордою», хотели, «соединясь с шевкалом» идти «на городок Терек», «ведая, что тот терской горад от пожарнаго времени розарен», «и Терек вырубить», а всех пленных отдать своему новому хозяину – «шавкалу». О чем в июле 1688 г. докладывал в Москву и царицынский воевода. Атаман кумских казаков – по происхождению был «руской ч[е]л[о]в[е]к», а когда он умер, «после ево стал атаманом Левка Маницкой». В декабре 1688 г. «явилися в Государственном посольском приказе донские казаки станичной атаман … Антонов да ясаул … Иванов, да рядовых 104 человек и подали войсковую отписку, а в роспросе сказали»: «А послано де под тот воровской городок казаков с войсковым атаманом с Ываном Семеновым из Черкаского только 37 человек да изо всех городков 4 человек, да ис Танбова де и ис Козлова по указу великих государей и по грамоте прислано ратных людей в помочь под тот же городок с начальными людьми 1070 человек с пушками и с мелким ружьем». «И соединясь з донскими казаки, обступя тот воровской городок, чинили приступ». «А зделав на берегу реки башню, ис той башни били в тот городок по них, раскольщиках, ис трех пушек и из мелкова ружья непрестанно». В декабре 1688 г. «по указу великих государей … и по наказу из Государственного Посольского приказу … велено того приказу подьячему Степану Часовникову ехать великих государей з грамотами и з жалованьем з денежною казною на Дон к донским атаманом», который «будучи в Черкаском, слышал», что «азовцы де посылали с ведомостью к вором и раскольщиком на Куму, чтоб они шли к ним к Азову, а они де с ними пойдут вместе под Черкаск и под иные городки, для того что казаком сказана служба и без них те их козацкие городки розорять им будет свободно», «естли де на Медведице ныне промыслу над ворами не учинитца, то без них Бог весть что будет, х которому де их воровству многие и казаки пристанут, да и с Руси де бегут на Куму к ним, ворам, непрестанно, и будет их ныне больши дву тысяч человек». «Перед подьяческим в Черкаской приездом за три дни с Медведицы привезли четырех человек раскольщиков казаков, взятых в лесу, которые шли к ворам в осаду ж, и ис тех трех человек казнили, а четвертого за повиновением соборной и апостольской церкви и великим государем освободили». «Перебещики от раскольников сказывают, что их на Медведице в том воровском городке боевого люду осталось меньши трехсот человек, да баб и девок, и робят с шестьсот человек», еды осталось мало «и делили де меж себя недавно последней запас на двенатцать дней всего шапки по две или по три муки на человека», «сушат лубья и толкут и мешают с мукою», и от того только дети, но и взрослые «пухнут и издыхают». Случалось, что из воровского медведицкого городка шли в царские полки «перебещики» якобы с повинной, но «в полках только наестца и напьетца, и уйдет назад в тот же воровской городок». «Да Степану ж Часовникову сказывали в Черкаском священники … которые присланы на Дон по указу великих государей и по благословению святейшаго патриарха», «как де они ехали в Черкаской о святках, и в казацких городках ходили нарочно по куреням славить и уверять з животворящим крестом», «и во всех де верхних городках по Паншин городок казаки ко кресту ходили и благословение от них принимали», а ниже Паншина де городка по самой Черкаской во всех городках» и мужчины и женщины, и их дети «яко звери и окамененныя сердцем многие», «к животворящему кресту не подходили и благословения не принимали», а кого пытались принуждать, нахлобычив «шапки, а женской пол закрывся полотенцы, отбегали прочь», «и крестное знамение полагают и милоству творят, и робят попы у них крестят и свадьбы венчают по старому». Доносили и на войскового атамана Фрола Минаева. В январе 1689 г. «явился в Государственном посольском» другой «донской казак Качалина городка», «а в допросе сказал» «атаман де Фрол Минаев во многом учал быть склонен к раскольником», его сдала родная дочь, «да с ним, которые держатца расколу». «И которые де казаки посланы под раскольничей городок для промыслу, а имянно: Ясаулова городка да цымлянские, да кумшацкие, каргальские -раскольщики … а под роскольничьим де городком они ж, забыв страх Божий и великих государей к себе милость, по ночам с раскольники видалися втай». 1689 г. «на первой де неделе Великого поста … в ночи к раскольщикам был приступ, шли за щитами, и метали пред собою дрова и солому; и как зажгли, и в то де время обратился ветер на полки и раскольники де ис того городка побили и переранили как ис пищалей, так и каменьем с триста человек» В марте 1690 г. «в Государственном посольском приказе явились донские казаки и подали к великим государем всего Войска Донского отписку станичной атаман»: «Казака … Безпалого, которого Войском атаман Фрол Миняев при своем в Черкаском бытии до поезду з зимовою станицею к Москве посылал на Куму реку к раскольщиком со увещевательным войсковым письмом, чтоб они от бусурман отлучились и шли великим государем служить по-прежнему в старые свои жилища безо всякого опасения и боязни. И они де того казака убив ослопьем до смерти, бросили в воду». В 1691 г. в отписке донских казаков сказано: «воры изменники и раскольщики козаки … живут в шевкаловом влодении на реке Аграхани, соединясь с ним, шевкалом, и ево владенья с черкасы и с кумыки, пришли в Озов, и с азовцы приходили к нам, холопем вашим, на Дан под верховыя наши козачьи горотки войною, а с сабою привозили от шевкала прелесноя письмо». А в тех «прелесных письмах» писано: мол приходите, «козаки жить ко мне, шевкалу, вместя с своею братьею», «а тут де вам на Дану жить не у чего», ведь царей вам идет «жалованья всего» «по дватцать алтын», а у меня станете ходить в золоте»; от шаха персидского по морю ходят торговые бусы – будете их громить и наживаться! «А естли вашей государской милости к нам, холопем вашим … не буде т… а над шевкалам и над раскольщиками промыслу никакова не починитца», и тогда из ВОЙСКА «многия розбредутца, куда кому сручна, а в Русь иной не пойдет, для того что здесь люд вольной, от бед и беглыя от боар люди и крестьяня», децаться будет некуда, как идти «туда ш в погибель, к раскольщикам» . «А мы, Войским, живем в крайнем мест е… нам итак, холопем вашим, от дураков стала жить худа, многия оставя свет, идут во тьму». Тяжело «нам брожение держать от неприятельских людей, а наипаки от своих по прелести шевкаловай и врагов изменников дураков явитца у нас много»! В конце 1691 г. писали «отоманы и козаки Фролко Минаев и все Войска Донское», «И мы, холопи ваши, у вас, великих государей, милости просим, пожалуйте старовечной отчине своей - не дайте быть розореной безостатку, а нашей мочи мало … только нам, холопем вашим, в нынешнее такое худое время стоять против таких неприятелей ваших государских невозможно, потому что на нас … подымаютца для разорения турки и черкесы, и крымцы, и ногайцы», А БОЛЕЕ ВСЕГО ОПАСНЫ «оне, воры изменники и роскольщики», которые соединяются с бусурманами, и» ведают у нас, холопей ваших, в Черкаском» где какие от неприятеля укрепления имеются. 1692 г. пришло на Дон известие от царицынского воеводы, «О раскольниках де, которые были на Куме и на Аграхани, … что они великим государем вины свои принесли и пришли на Терек». О том же сообщал и войсковой атаман Фрол Минаев: что половина «Воров и раскольщиков», «пришли в чюство и в неистовых своих делех великим государем вины свои принесли, а которые непокорны, и те» просили через азовского бея «перевесть к Черному морю и поселитца по Кубану у Черного протока близ Азова и по иным крепким местам». Ходили и в Крым: «х крымскому хану, для того чтоб им дал мест, где поселитца» и обещались «естли указное место отвести велит», они «и з Дону и с Яику еще казаков к нему переведут. Как оказалось, жизнь среди мусульман была не столь радужной: «и с той де реки Ракани он, Левка Маницкой, с теми казаками пошли на реку Кубань для того, что кумыцкие татаравя стали их разарять». И «оне, враги креста Христова, чая над собою конечную погибель, поселились на Кубане реке городом в самых тесных местех». В мае 1693 г. «азовские люди Кубек ага», «соединясь в воры и изменники и богоотступники кубанскими козаки, и с ними ж были и Аюкины колмыки, ходили к Волги тайно», где побили рыбные ватаги «розных городов торговых людей, и совсем их розорили и самих живьем в полон побрали близко двусот человек, а товаров и всякого живота побрали на ста тысеч и больши». И тем «вельми удовольствовались в добычи», особенно «богоотступники кубанския козаки», которые «руской полон им, босурманьям, отдали, а себе вместо того товары и деньги имали», «и непрестанно неверных на християнския места водят» Да пришли войском на Дон, «и учали оне, враги и богоотступники, приходя к гороткам, по прежней пересылке и совету, как еще на Анграхани были, перезывать». «И … которыя и голудвенныя люди невсякой твердости, такожда между собою против прежняго колеблютца». Но верные царю казаки, «памятуя … великих государей к себе милость, крестное целование и верное обещание, тех голутвенных людей» сдерживали. Тогда к раскольникам перебежало 15 человек «из голутвенных» и ВСЕ! В 1694 г. «майя в 14 день великие государи … указали донским казаком, которые жили во владенье тарковского Будая шевкала на Анграхане реке, итьти с Терка из гребенских городков на Дон, где кто жил, и з женами и з детьми до одного человека по-прежнему; а вины их, которые явились напред сего, отдать им указали, и впредь воспомяновенны не будут; а как они на Дон придут, и на Дону донским атаманом и всего Войска казаком их принять и велеть им жить на прежних жилищах, где хто жил, а укаризны и поношения чинить им не велеть, для того что по их великих государей милостивому указу вины им отданы». Если современные потомки считают, что их пращуров среди тех раскольников не могло быть, и потому их не вроде бы и должны интересовать – они глубоко ошибаются! Казаки ушли на Куму и Аграхань, а сыновья то их оставались на Дону! В декабре 1688 г. в Царицыне «извещал словесно донского Качалина городка казак … Яицкой»: «которые де воры и еретики объявились на Дону во всяком воровстве и в шатости, и бежали на реку Куму; а жены де и дети тех воров и роскольников много людей после побегу их остались на Дону», «и живут в прежних домах своих в казачьих городках», «в Паншине, в их Качалине, в Сиротине, в Голубых, в Пятиизбянском, в Чирских и в ыных многих городках»… Или взять распопа Самошку, что казнен в Москве с войсковым атаманом и другими казаками – пока он жил на Дону, обзавелся семьей, и вдова после вышла замуж за казака Маноцкого городка, а «распопины» дети вошли в новую семью, и вряд ли нынешние отпрыски того «маницкого казака» в точности имеют информацию, от кого они пошли. Правда и «молодые» вместе прожили не больше года: новоиспеченный супруг читал «новоисправную молитву», чего сторонница старой веры стерпеть не могла – «за еретичное знамение отсекла голову», но «за которое ее воровство казни ей не учинено, только выбита ис того городка вон». От вернувшиеся к своим женам и детям в казачьи городки раскольников вплоть до ХХ века в Войске Донском имелись крепкие старообрядческие поселения как в медведицких станицах, так и на Дону, в частности, станица Пятиизбянская неофициально считалась центром донских старообрядцев. Это был «краткий обзор», не позволяющий в полной мере обрисовать картину происходившего во всех красках. А подробности читатель найдет в 17 сборнике «Казаки и раскольщики на Дону, XVII век: материалы по истории и генеалогии казачества. Вып. XVII / Авт.-сост. В.А. Гусев. Волгоград. 2023. Всем, кому интересно далекое прошлое предков-казаков, обращайтесь: guseffv@mail.ru Гусев Виталий Александрович 8-902-364-17-10 #архиввиталиягусева

Виталий Гусев

«А мы за крест и за старую молитву, и за старую веру помереть готовы»!

Комментарии 38

Виталий Гусев