Предыдущая публикация
Как-то я написал пост, про Ак-Тюз.
И было там предложение – “…внизу под хрустальным льдом, глухо шумела река”. На этом месте я остановился – “хрустальный лёд’’ звучало уж очень шаблонно. Но поколебавшись, я решил, что менять ничего не стану. Менять значило бы в угоду непонятно чему, оговорить и предать кристально-чистые воды моей малой родины, которые не могут образовывать других льдов кроме хрустальных. Об этих водах я и хотел бы сказать несколько слов.
- Ты знаешь, как называется наша речка? - спросила меня однажды сестра-старшеклассница.
- Нет, - я был в недоумении. Для меня и, уверен, для большинства моих сверстников, вопрос о названии нашей речки как-то не стоял. Названия имели далекие, всемирно известные реки: Днепр, Волга, Нил, Амазонка, а наша маленькая и никому неизвестная речка так и называется Речкой.
- Каменка, - выдержав паузу, торжественно возвестила сестра.
Так впервые я услышал название нашей Речки, пусть и сильно искаженное. А через годы и годы интернет мне поведал:
«Кичи-Кемин — река на севере Кыргызстана и юго-востоке Казахстана, течёт по территории Кеминского района Чуйской области и Кордайского района Жамбылской области. Правый приток Чу. Длина реки составляет 81 км. Площадь водосборного бассейна равняется 614 км². Среднегодовой расход воды — 2,1 м³/с. Вытекает из горного озера на стыке Чонкеминского хребта и Заилийского Алатау. Нижнее течение реки проходит по территории Кордайского района Казахстана. Впадает в Чу на границе Кыргызстана и Казахстана.»
Вот такая, оказывается, непростая Речка наша ненаглядная – Кичи-Кемин! Например, она на целых семь километров, протяжённее монументальной Невы. Так же, как и последняя вытекает из озера, только озеро это непростое, а моренное. Но не прям из нее, а чуть ниже из нагромождения камней. Происходит это в самых верховьях ущелья Сулуу-Төр, что в переводе означает “красивая возвышенность”.
Собственно семантика слова Төр в тюркских языках достаточно богатая, но изначально означает почетное место в юрте, куда сажают уважаемых гостей. В данном случае название точно передает как статус, так и привлекательность мест, где берет начало Кичи-Кемин. Здесь в могучих объятиях сливаются воедино Заилийский Алатау и Чонкеминский хребет.
Красота этих мест суровая, климат арктический, обитатели - козероги, орлы и улары. Барса здесь не видели давно, а последних архаров добили в восьмидесятых годах прошлого века. Последнее всегда печалило меня и много лет я лелею фантастическую идею возврата в наши горы этого чудесного зверя. Начинается Речка, как большой ручей и километра три-четыре течет на север, вдоль подножия большой горы. Гора эта – наш знаменитый Ледник, круглый белый купол которого, хорошо виден в ясную погоду с трассы Бишкек-Алмата. Высота горы составляет внушительные 4282 метра над ур. м., но актюзские мальчишки, рожденные и выросшие на отметке 2200 и выше, забирались на него без особого труда и адаптации.
В 1949 году, под руководством Рацека Владимира Иосифовича на Ледник было организовано восхождение, посвященное 500-летию великого тюркского поэта Алишера Навои. Альпинисты назвали вершину именем поэта и установили бюст. Был он хоть и гипсовый, но довольно массивный, и тащить его на такую высоту мог только Рацек, если иметь ввиду хижину в Аксае. К сожалению, в начале нулевых какие-то вандалы разбили его и дело чести наших центральноазиатских альпинистов – восстановить этот замечательный памятник.
Пройдя под и мимо каменистого плато, лежащего на подступах к Леднику, Речка плавно поворачивает на запад, оставляя за спиной песчаный перевал Кумбель.
Как-то поздней осенью в начале 90-х три охотника заночевали на подступах к нему. Спальные мешки у них были видавшие виды, со свалявшейся во многих местах ватой, а о существовании карематов мало кто тогда подозревал. Нарвали травы под спальники, просунули в них сапоги, ружья и втиснулись сами. Тесно, неудобно, но правило “оружие с собой” – незыблемо. Рюкзаки под голову, сверху ватники и, уставшие от затяжного подъема, заснули молодым сном, презревшим все неудобства походных условий. Проснулся я неожиданно. Некоторое время лежал, гадая который час. Шевелиться не хотелось, но ватник почему-то отяжелел и ощутимо давил на лицо. Выпростав руки, с усилием откинул его с головы вместе с навалившим, как оказалось, снегом. Было светло, рядом возвышались два снежных холмика, а напротив, в белом безмолвии, залитый ярким светом полной луны, лежал величественный Сулуу-Төр. Космическую картину эту, я несу через всю жизнь, и она не тускнеет со временем.
Утром нас разбудило пение уларов, их тогда было много в этих местах и ждало событие однозначного объяснения которой нет до сих пор, но это другая история.
Дальше Речка течет строго на запад, вдоль хребта Кунгөй, проходит заболоченные холмы Карасаза, и через пару километров встречает слева первый большой приток – Тегерменты. Название речки говорящее, но ни одной мельницы никогда на ней не стояло. Просто так называется узкое глубокое ущелье, по которому она спешит слиться с сестрой. Начинается Тегерменты как водопад, чуть ниже перевала, за которым идёт спуск в Чон Кемин. Там река с тем же названием Тегерменты. Вот на ней-то и стояла мельница, поставленная русскими переселенцами. Сейчас на ней построили малую ГЭС.
Между тем, смешав воды и солидно усилившись, Кичи- Кемин и Тегерменты устремляются вниз, забирая по дороге ручьи маленьких горных щелей. Речки эти безымянные, но одна носит звучное имя Шаир. Так звали жену чабана Алдаяра. Было ей всего 40, когда ушла она, оставив сиротами девятерых сыновей. Рассказывают, что любила Шаир апа воды этого ручья, бегущего среди густого арчевника, и проезжая, всегда делала здесь привал. Позднее, безутешный муж и его друзья перегородили ручей небольшой дамбой, вставили трубу и уже полвека путникам там удобно набирать и пить воду. А народ сам, без всяких указов и постановлений это место и речку стал называть Шаир-булак. Кстати, ее воды входят в десятку самых полезных вод Кыргызстана.
Миновав Чуваму, река входит в небольшую долину и принимает воды, падающие с высоко лежащей долины Кама-Төр. Говорят, что там, на головокружительной высоте лежит золото. Грифоны, охраняющие ее куда-то делись и теперь, тяжелая техника очередного инвестора безбоязненно уничтожает уникальную природу.
В конце долины в реку заходят воды еще двух речушек, и она вступает в самое известное место своего побережья - в долину Киносъемки. Здесь в конце 60-х Мелис Убукеев снимал фильм, по мотивам повести Аалы Токомбаева «Тайна мелодии».
Я с детства не люблю Ильяса из «Тополек мой в красной косынке». С юношеским максимализмом считал его идиотом, глупо потерявшим любовь и сына. И даже проникновенная песня-жалоба в исполнении Мирбека Атабекова не реабилитировала его в моих глазах.
Герой повести Токомбаева из этого же теста литературных персонажей. Уму непостижимо, как можно было оставить юную красавицу глухой ночью в незнакомом месте? Но, отсылаю интересующихся к первоисточнику, а вот киносъемки были ярчайшим событием в жизни рудника.
Десятки белоснежных юрт на ярко-зеленых альпийских лугах, табуны лошадей, громадные верблюды, актеры, актрисы в национальных уборах и, розой среди ромашек – Таттыбубу на белоснежном бактриане. Всадники в шлемах и кольчугах, дымящиеся котлы – это был феерический карнавал и свободные от работы и учебы актюзане проводили все свое время там. Тем более, что за удовольствие участвовать в массовках платили по три рубля в день. Фильм тот, почему-то не вышел, но съемочный материал говорят сохранился где-то в недрах Кыргызкино и если поднять их и оцифровать, то актюзане увидят своих отцов, матерей, дедов и бабок живыми, молодыми и красивыми.
Ну а что река? А река бежит дальше. Бежит, как бежала полвека назад. Бежит мимо головного водозабора, бежит, мимо ставшего символом Ак-Тюза, знаменитого Фонтана. До поселка отсюда остается около полутора километров рябины, шиповника, барбариса и волчьей ягоды. Правый берег – круто, на километр вздымающийся Кунгөй, а левый – невысокая поросшая елями возвышенность. Вдоль реки протоптана тропа, излюбленное место прогулок и пикников актюзян. По ней они с гордостью водят приезжих к Фонтану, наслаждаясь каскадами ахов и охов. Здесь назначались свидания, а поколения выпускников проводили свои фотосессии.
С сожалением покидая этот короткий сакральный для актюзян отрезок, Река, наконец, заходит на территорию поселка и становится достоянием даже малышей. Только спустись осторожно с крутого берега по козьим тропам. В середине поселка к ней выпирает мыс, на котором стоял Клуб – центр развлечений и официальных мероприятий. Много видела Река здесь тайн, рандеву, побоищ. Много сокрушенных бойцов бежали или катились к ней с каменистого склона. Отлеживались и смывали кровь в ее водах. Всех она принимала, спасала, приводила в порядок. Народ в Ак-Тюзе был пассионарный и работы реке хватало.
Следует отметить, что все это время Река верна Кунгею и течет прям под ним, хотя все притоки ей щедро поставляет Терскей.
Огибая территорию автопарка, с могучими белазами и кразами, река вместе с хребтом круто берет на юг, ограничивая Ак-Тюз с запада. Здесь заканчивается широкая долина, где раскинулся поселок. В этом месте Терскей с Кунгеем, вплотную подходят друг к другу, образуя узкие ворота. Здесь в Реку вливаются еще две речушки бегущие с Больничной и Горной щелей. Первая рассекает поселок надвое и на ее берегах прошло мое детство. Там были гнезда синиц на обрывах, ледяные горы и снежные накаты, с которых мы летели на сваренных самодельных санях. Были утки старика Матеркина на запруде прям под нашим домом, балаганы, поднятые из всякого хлама. «Речка реченька» - шепчет сестра, здороваясь с ней в свои редкие приезды с Юга. Несмотря на ледяную воду и наши увещевания, она долго ходит по ней босиком и впадает в нирвану.
Небольшая и немаленькая, небурная, но строптивая, она, видимо, и нашептала крамолу большой подруге, когда та, испугавшись опасной близости Холодной горы, вновь резко метнулась на запад, в теплоту Кунгея. Но поздно, холодная красота Терскея проникла в нее и через километр нравственных терзании, Река уходит от знойного, но скупого Кунгея к щедрому на притоки его визави. В этих местах высота горы солнечной стороны резко снижается – на лицо ложится шрам огромного оползня и шансов удержать красавицу Кичи-Кемин нет никаких. А она, счастливая бежит уже слева от дороги, скрытая ивами и рябины с елями радостно сбегают к ней со склонов Терскея.
В километрах трех от места измены, счастливый победитель дарит Реке еще один приток. Первое ущелье от поселка, глубокое, богатое на косуль и ели, заканчивается шикарным төрөм. Елей там, говорят, сильно поубавилось в результате браконьерской вырубки. Но о грустном не сейчас.
Между тем, не дремлет оскорбленный Кунгөй. Когда через километр Река отвлекается на еще один приток, он мощным рывком забирает ее себе. Но, радость его недолга, через триста метров своенравная красавица снова у соперника. Два моста на коротком отрезке – вехи этой титанической борьбы. Место здесь красивое, но мрачное. Дорога делает короткую, опасную петлю и на частом здесь гололеде, можно запросто уехать в речку. На самом изгибе поворота стоит бетонный столб, более полувека назад принявший на себя “Восход” Толика Козубова. Он был без каски.
Артамон – это местность, где впервые Река принимает приток справа. Не знаю почему так называется. Может жил там лесник Артамонов. На самом деле, речку и широкое ущелье на входе которой стоит столетний домик, кыргызы издревле называли Туктугур.
Отсюда через триста метров слева открывается колоссальное ущелье, достигая которого, Река вновь переходит на солнечную сторону. И здесь уже ясно, что Она, кокетка, просто играет соперниками. Ущелье называется Первая щель. Это целый мир достойный отдельного рассказа, мы же отметим лишь, что отсюда начинаются знаменитые березовые рощи Ак-Тюза.
А Река забирает на кордоне еще один приток у Кунгөя, красавицу Карагайлы и уходит к березовым рощам. Речная долина здесь расширяется, Кунгөй и Терскей мельчают и разочарованно отступают от неверной красавицы. Справа от нее остаются два рукотворных озера. Одно было задумано как зона отдыха, а вот в другом, несмотря на его красоту купаться нельзя. Это слив с хвостодамбы.
Ну, а нашу Речку ждет впереди легендарный Чертов мост. Узкая, в полтора-два метра глубокая каменная теснина. Можно только гадать сколь веков или даже тысячелетии пробивала она себе дорогу в этой скале. Обманутые соперники, поняли наконец к кому она так неудержимо стремится и сговорившись, поставили эту преграду на ее пути. Тщетно. Любовь пробивает скалу и водный поток вырывается на широкий простор. Красавица окончательно покидает своих ревнивых ухажеров, и свободная спешит слиться с могучим Чу.
Здесь и остановимся мы, мой терпеливый читатель. Вернемся к дорогим моему сердцу Кунгөю и Терскею Актюзского ущелья. Ибо сказано:
– Это ты рисовал?
Я оторопел. Это был мой первый рисунок. Живые Данияр и Джамиля глянули в тот миг на меня.
– Я.
– Это кто? – ткнул он пальцем в бумагу.
– Данияр.
– Изменник! – крикнул мне в лицо Садык.
Но сказано так же – "Ты ушла, моя Джамиля, по широкой степи, не оглядываясь. Может, ты устала, может, потеряла веру в себя? Прислонись к Данияру. Пусть он споет тебе свою песню о любви, о земле, о жизни! Иди, Джамиля, не раскаивайся, ты нашла свое трудное счастье!”
Следующая публикация
Комментарии 10