РЕКОМЕНДУЕМ:
Прекрасный очерк о знаменитом флотском напитке и свободно конвертируемой «валюте
Вячеслав Кисляков 2
Шило.
H2O — девиз не наш! Наш — C2H5OH!
Этанол (этиловый спирт, метилкарбинол, винный спирт, часто в просторечии просто «спирт» или алкоголь) – одноатомный спирт с формулой C2H5OH.
Алкоголь одни считают абсолютным злом. Другие доказывают, что это преувеличение. Третьи шутят: мол, при умеренных дозах алкоголь полезен даже в больших количествах. Мировая история помнит разные события, так или иначе связанные с алкоголем: масштабные и локальные, печальные и забавные…
Но пока общество не готово попрощаться с алкоголем, он будет присутствовать в нашей жизни. Как относиться к этому, каждый должен решать для себя сам.
Я помню чудное мгновенье —
Передо мной стояла ты:
Угара пьяного виденье —
Бутыль кристальной чистоты.
Внутри бесился крепкий градус,
И вредный погибал микроб.
Сейчас я испытаю радость,
Когда по трубам спирт пойдет.
Стакан граненый поднимаю —
Замри весь мир и… не дыши.
Тебя, тебя я восхваляю —
О, Водка — топливо души.
Для пьянства есть такие поводы:
Поминки, праздник, встречи, проводы,
Крестины, свадьбы и развод,
Мороз, охота, Новый год,
Выздоровление, новоселье,
Печаль, раскаяние, веселье,
Успех, награда, новый чин,
И просто пьянство — без причин!
Традиция винопития на кораблях существовала со времен регулярного парусного флота. Сырые кубрики, ветер и волны, тяжелая работа с парусами — все это требовало снятия нервного напряжения и дополнительного «сугрева». А самый незатейливый способ достичь цели — водка или ром.
Считалось, что промокшему матросу водка может помочь не заболеть. Некоторые приверженцы этой концепции полагали даже, что во время зимнего отстоя судов, например, на Балтике алкоголь спасет моряков от тяжелых простуд и воспаления легких.
На самом деле это иллюзия: наоборот, алкоголь увеличивает теплоотдачу, и шансы простудиться повышаются. Гораздо эффективнее запивать гомеопатические дозы алкоголя чем-то горячим. Так что морякам, скорее всего, удавалось не простудиться благодаря морской закалке, а отнюдь не чарке водки.
Но что есть чарка? Это и емкость, из которой пьют алкогольные напитки, и мера этих самых напитков. Чарка вмещала 1/100 ведра, а ведро (старинная мера жидкости на Руси) — 12,3 литра. Таким образом, чарка — это 0,123 литра, или практически 120 граммов.
В русском флоте ежедневная чарка вина (она же — казенная чарка) в плавании полагалась всем нижним чинам: матросам, унтер-офицерам, кондукторам. Ее делили на две части: две трети в обед, одна треть — в шесть часов вечера. Раздачей заведовал баталер, отмечавший получение продукта экипажем в «форменной книге».
Здесь стоит сказать, что такое деление порции потребовали морские врачи; по их убеждению, употребление более 100 граммов алкоголя определенно наносит вред. Однако установленную пропорцию соблюдали редко: обычно у баталера была мерная получарка, так что дневную дозу просто половинили.
Издавна на флоте спирт носит странное жаргонное название – "шило". Это название – целая история. Когда-то, еще на парусном флоте, водку, по чарке которой непременно наливали матросам перед обедом (кто не пил – тому к жалованью каждый день пятачок добавляли), хранили спиртное в кожаных бурдюках.
Завязки как-то там особо опечатывались, чтоб было видно, если кто покусится на святое. Так вот самые ушлые матросы наловчились бурдюки прокалывать. Добытое, таким образом спиртное, называлось «шильным» или «шилом».
Ну, и до наших ракетных времен название дошло, хотя спирт давно уже в бурдюках никто не хранит – держат его сейчас в специальных нержавеющих бочонках.
Существует легенда, что 40-градусную водку «изобрел» Д. И.;Менделеев именно по заказу флота, определив так называемую точку максимальной плотности, при которой эта «веселящая душу» жидкость… занимает меньше места, столь важного на борту корабля.
... И каждый сам наливал себе не чарку, а дозу по своему пониманию...
Это правило существовало в советское время на кораблях и военных объектах при распитии… спирта: каждый из пьющих, отмерив посильную дозу, разбавлял спирт по своему усмотрению или не разбавлял вовсе.
Кстати, спирт нередко разводили «по широте»: чем севернее находился объект, тем крепче «коктейль». К примеру, для Ленинграда его крепость соответствовала 60;. Представляете, каково было подводникам на атомоходах в Северном Ледовитом океане на широтах от 75 до 90°!
Официально водка вернулась в армию и на флот 22 августа 1941 года в виде «наркомовских ста граммов». В этот день И.В.Сталин подписал Постановление № 562 Государственного Комитета обороны о ежедневной выдаче бойцам полстакана «горючего». А наркомовскими их называли потому, что еще в 1940 году нарком К. Е.Ворошилов водкой поднимал боевой дух замерзавших на Карельском перешейке бойцов. 6 июня 1942 г.
Государственный Комитет обороны отменил прежнее постановление, и водку ежедневно стали выдавать исключительно частям передовой линии, ведущим наступательные операции. Остальному личному составу войск действующей армии «наркомовские 100 граммов» полагались только в революционные и общенародные праздники.
Много лет прошло с тех пор, как возникли на флоте иные обычаи, время «протекло, как песок в корабельных песочных часах». Одни традиции канули в Лету, некоторые живут до сих пор, а хорошо это или плохо — время покажет. Главное же — флот российский есть, и быть ему всегда!
С «шилом» экипажи пассажирского флота Мурманского пароходства был крепко связан долгие годы. Дело в том, что начиная с послевоенных лет и до начала перестроечных времён пассажирские суда обслуживали ряд военных и военно-морских баз Кольского полуострова. Основные гарнизоны находились в Гремихе и Озерко на полуострове Рыбачий.
Располагались мелкие воинские части и во многих других местах, таких как остров Кильдин, Териберка, Дальние Зеленцы, остров Харлов, Дроздовка и другие. Учитывая, что добраться до этих отдалённых мест можно было только пароходами или теплоходами, большинство командиров пассажирских лайнеров и членов экипажа водили дружеские отношения с доблестными защитниками Родины.
Основные лица командного состава, с которыми вояки старались завести блат и хорошие отношения – это, прежде всего, капитан, пассажирский помощник капитана и грузовой помощник капитана. Были в друзьях у военных и «щучки» поменьше – боцмана, трюмные матросы на погрузке личных машин военных, которые отправлялись из Гремихи на материк – в отпуск.
Но основное звено, с кем вояки старались крепко «дружить» - это работники судовых ресторанов и баров – директора ресторана, бармены и официантки. Ведь именно от этих рядовых членов экипажа зависело многое: вовремя ли будет погружен личный «Жигуль» на борт судна или вообще не будет погружен, так как места для легковых машин на борту судна было всегда немного.
Официантки могли заранее придержать места в судовом ресторане и красиво обслужить едущих в отпуск или в командировку офицеров указанных выше гарнизонов.
Жидкая валюта в СССР всегда была в цене и ей, во многих случаях жизни, рассчитывались те, кто эту валюту имел в избытке. А уж военные-то её имели всегда! Как говорилось – на протирку! Но, протирали ей в основном - горло, а уж потом всё остальное…
«Шило» - традиционный флотский напиток, состоящий из разведенного в произвольной пропорции водой спирта. Но и в сухопутных гарнизонах полуострова Рыбачий спирт тоже называли «шилом». А там спирта было всегда немерено, особенно у ракетчиков - для протирки кантактов.
Сам видел как пьют спирт. Пьют очищенный, пьют разбавленный, пьют настоянный. Но ни разу не видел, чтобы спиртом протирали контакты. Разве что теперь, когда этой водочной гадости пруд пруди в магазинах.
Хорошо помню как в 70-х годах «шило» стояло почти в каждой каюте чуть ли не открыто в полуторо-литровых графинах для воды. А выпить стаканчик такого напитка перед ужином (если тебе не на вахту) мог почти каждый моряк на пассажирском судне.
Многие моряки на флоте спивались, особенно те, у кого не было тормозов. Шило, водка, огуречик — вот и спился человечек. Такие жили по принципу: "Нашу волю не сломить — пили, пьем и будем пить!". В конце-концов, они оставались за бортом ММП.
К сожалению, многие моряки, включая и некоторых хорошо известных на флоте капитанов, пострадали в своей карьере или вообще спились, став настоящими алкоголиками, хотя они в своё время были даже очень высокопрофессиональными судоводителями и моряками. Такая же судьба коснулась и моих очень многих военно-морских офицеров (включая даже адмиралов) и сухопутных офицеров.
«Шило»,- по своему названию, является не столько каким-то напитком, сколько исконным флотским брендом. Военные моряки считают, что никто не имеет права называть «шилом» напиток, приготовленный «вне флота», точно так же, как нельзя называть шампанским газированное вино, произведенное за пределами французской провинции Шампань.
Про шило есть такая байка, которую непременно рассказывают все военморы в своей интерпретации: - Стоит лодка в базе, в отсеке бухают командиры БЧ-4, БЧ-5 и БЧ-3. Cпирт кончился, а добавить охота. Один говорит: - У меня есть ключи от каюты старпома, там точно «шило» есть! Идут туда и точно! Стоит анкерок со спиртом приваренный к переборке.
Открыли краник, а оттуда ни хрена не льётся - спирт ниже уровня горловины. Стоят и «репу» чешут… Вдруг в каюту старпом входит:
- Вы, мудилы, что здесь делаете? - Да нам бы спиртиком маленько разжиться...
Старпом: - Салаги... берет «громкую связь» … и по лодке слышно: - Вахтенный!
- Есть!- Три тонны балласта качни в носовую группу!... - Слушаюсь. Лодка вскоре дает дифферент на нос. - Наливайте, салаги!!!... И это не анекдот был на самом деле, а взято из жизни. Потом это стало уже анекдотом, который и гуляет по сей день среди моряков.
Все офицеры делятся на две категории: те, кому «шило» положено и те, кто его лишены. Жизнь была бы невыносимой, если бы не такое понятие, как флотское братство…
ВСЕ,ЧТО МОЖЕТ ГОРЕТЬ МОЖНО ПИТЬ. (из воспоминаний Владимира Груздова):
"У меня постоянно возникали проблемы по пополнению системы КСО спиртом -ректификатом, по простой и довольно банальной причине. Популярным в сухой закон,- «корабельным баром», незаменимой и востребованной «кэсэухой», пользовались многие мои друзья и товарищи. А вот весь головняк, по поддержанию уровня в емкостях и доведение охлаждающей жидкости, до нужного градуса,- доставался всегда, мне одному?!
Командир БЧ-2 Чаплинский, был непьющим в принципе, но со спиртом делиться не хотел ни при каких обстоятельствах, никогда и не с кем. Приходилось всегда придумывать причины, ссылаться на всевозможные утечки из системы, градусы списывать на испарения, вобщем уговаривать и изощряться по всякому разному. Естественно спирт доливали. И постоянные клиенты продолжали захаживать в мое заведение снова и снова.
Дружбан мой, - акустик Витек Брежнев, конечно же,- наш ракетчик Вадюха Ирчак, сосед его по каюте,- электрик Валера Чакалов, не могу не упомянуть старину моториста «Боба» - Борьку Солодкова и вычислителя Толика Мальнева. Эта компания любила выпить всегда. Иной раз, даже в походе, но без фанатизма, всегда зная меру.
Однажды в автономке, Вадик, после проведения регламетных работ, по промывке спиртом миниатюрных воздушных насосиков, системы микроклимата ракетных шахт, принес бутылку черного графитного спирта в каюту.
Вообще-то ее положено после промывки выливать, но у Вадика на этот раз рука не поднялась, целую бутылку спирта спустить в унитаз. И что они только с ним не делали, дабы очистить и отфильтровать от черноты, часа два провозились, безрезультатно, Графит из спирта, ну ни как, не желал уходить.
За этим процессом наблюдали многие, а когда терпение их лопнуло, все же выпили по рюмке черной, неаппетитной на вид неразбавленной спиртяги. После чего ее тут же окрестили «графиткой». Больше пить не стали, нафиг рисковать здоровьем, оставили в секретере на ужин.
Когда перед ужином открыли дверцу шкафа, «графитка» стояла чистая как слеза, с небольшим, черным осадком на дне. Радости их не было предела! Не взбалтывая, аккуратненько и осторожно слили. И допили, уже со спокойной душой, не опасаясь ни за какие последствия.
У ПОДВОДНИКОВ ДАЖЕ И ХЛЕБ ПРОСПИРТОВАН.
Погрузка продуктов подходила к своему завершению. На десерт приехал целый «Камаз» с заспиртованным хлебом. Белый по два батона в одном запаянном пакете и ржаной типа Бородинский, по одной буханке в пакете.
Перед обедом такой хлеб надлежало порезать и несколько минут выпаривать в горячей духовке. Хлеб получался очень даже вкусный, хрустящий и ароматный, как свежеиспеченный.
Аветисян, любил в своем трюме на электрических печках – обогревателях, батоны поджаривать, аромат исходил всегда очень вкусный и аппетитный, особенно если его маслом сливочным намазать еще горячий или со шпротами намять!
Хлеба заспиртованного в пакетах, доставлялось больше всего. Загружали его всегда довольно долго. Одно хорошо, он легкий и его можно было бросать на центральную палубу пятого отсека, через рубку «САС» (системы аварийного слива) ракетного топлива.
Когда заканчивалось место в провизионках, хлеб плотненько распихивали по всему жилому отсеку, между ракетными шахтами.
После автономок хлопотно было крошки выметать и выгребать из-под приборов, крысы все же у нас повсюду, голодными они не были, пакеты ими разгрызались, спиртовым хлебом лакомились, разбрасывая в хмельном угаре крошки по всему отсеку!"
В заключение, как написал про капитанов, Михаил Бортников: "Конечно, я не обладаю ни правом, ни компетенцией характеризовать капитанов, но за пятьдесят лет в море я видел их столько, что очень хочется и самому попробовать. Поэтому для характеристики и классификации их я выбрал единственное качество, в котором я компетентен: отношение к алкоголю.
В качестве введения в моё "исследование" скажу, что на морском судне любой капитан - царь и Бог, или по крайней мере, его наместник на Земле. И спиртное, за исключением личных запасов, которых и быть-то не должно на борту, всегда находится под замком, а ключ от него - у капитана. А капитан - тоже человек, с огромной ответственностью, разделить которую ему зачастую не с кем.
Итак, вид первый: капитаны-трезвенники.
Подвиды:
1. Не пьющий по состоянию здоровья - нормальный капитан. Часто - хороший человек и специалист. К умеренной выпивке на борту относится с пониманием.
2. Не пьющий по убеждениям - ведущий здоровый образ жизни, но не навязывающий его другим. Часто - хороший человек. Зачастую и моряк замечательный. Пьют при нём немного, но сухого закона на судне нет.
3. Не пьющий временно, именно в море, отдающий себе отчёт в том, что море пьяных не любит. Лучший подвид из трезвенников. Как правило, очень опытный и битый жизнью. Пьяниц на борту не держит, и старается списать их на берег при первой возможности.
Вид второй - алкоголики.
Подвиды:
1. Пьющие в одиночку, "зеркальщики". Нормальные капитаны, но в трудные моменты могут уйти в штопор. Непредсказуемы. Работать с такими неприятно и трудно, даже опасно.
2. Запойные - худший вид морских алкоголиков. Дверь на замке, решить какой-то вопрос в запойный период невозможно. Хорошо, если старший помощник способен принять на себя руководство, и принимает его.
3. Бывший алкоголик - страшный человек. На судне царит строжайший сухой закон. Но сам капитан может уйти в запой в самый неожиданный момент. Работать с таким тяжело и крайне нежелательно.
Вид третий - нормальный человек!
Пьёт мало и редко, и полностью контролирует
ситуацию на судне. Под свою ответственность разрешает выпить и другим, по поводу общепринятых или семейных праздников. Работать с таким легко и приятно.
Конечно, у него могут быть и недостатки, как у каждого человека, но это выходит за рамки моего "исследования".
Я пью за истинных мужчин, но так назвать могу немногих
За тех в ком есть и «муж» и «чин»" - умом и сердцем не убогих.
В ком ширь натуры от гусар, от них же красота и светскость,
В ком не угас любовный жар, хоть в наше время это редкость.
За тех я пью, кто никогда друзей на злато не меняет,
В беде и радости всегда любви и дружбе цену знает,
Кто знамя славное семьи несет над миром, как святыню,
Кто щедр и искренен в любви, кто видит в женщине богиню.
Я пью за вас не без причин, за вашу нежность и участье.
Пусть мало истинных мужчин, но есть они, и это счастье!!!
«ШИЛО». (Для Гремихи)
Кто-то любит самогон, кто-то хлещет пиво,
Кто - от водки без ума, а кто наоборот.
Только более всего уважает «шило»
Наш ракетно-ядерный океанский флот.
Если хочешь все узнать ты про службу нашу,
Так об этом, брат, никак не расскажешь вслух.
Лучше наливай в стакан да отведай «шило» -
Вмиг узнаешь службы суть, и захватит дух!
Посмотрю направо - вижу Невские просторы,
Посмотрю налево - вижу Волги берега.
Только через ХСФ Камчатку и Приморье
Протекает крепкая шильная река...
От нее мы черпаем радость службы нашей,
От нее боеготовность бешено растет.
Если б ни она, не смог бы в море выйти даже
Наш ракетно-ядерный океанский флот.
Помню, как-то в бытность самый главный академик,
Плотно отобедав и приняв «шильца»,
Учинил эксперимент на подводной лодке,
Чтобы быть уверенным в людях до конца.
«Шила» он налил в стакан, и не разбавляя
В миг его испил до дна с вахтенным у пульта.
Он потом реактор ввел, даже не моргая,
И с этих пор решили все, что это ерунда.
Мы ходили подо льдом целых две недели,
Вычислили полюс и взломали лед.
Дважды мы тонули, братцы, трижды мы горели,
Да родная партия наград нам не дает.
Что нам те награды - это все пустое,
Мы списали на пожар месячный запас.
Мы поделили «шило» так, что всем хватило.
Вот это награда, вот это в самый раз!
За бугром проведали про «шильную» речку,
Перекрыли шлюзы прямо где-то у Кремля.
Встал наш флот могучий, заржавел весь бедный,
На народ нахлынула ужасная тоска.
Но не все потеряно, нужно разобраться.
Тех, кто срезал норму, - нужно всех на эшафот.
Подвозите «шило» самой лучшей пробы,
Вмиг воскреснет из руин наш могучий флот.
Шило и сало - близнецы-братья! Мы говорим шило - подразумеваем сало! И наоборот...
Само по себе, сало продукт своеобразный и даже дюже полезный, если употреблять его с умом. Некоторые военные не употребляют этот продукт, незаменимый в условиях лютой полярной зимы.
Одни, в силу своей национальной и религиозной принадлежности, другие по причине неуважения ко всему свинскому роду, а третьи просто в силу непонимания чудодейственной силы этого продукта.
Так или иначе, но многие стали воспринимать сало, как интернациональный продукт, объединяющий народы, особенно, когда настоящее шило закусываешь хорошим шматом сала.
А на закуску к салу с шилом вот такой небольшой рассказ...
ЗДРАВИЯ ВАМ ЖЕЛАЮ, ПАПАША!
Чаще всего командующий флотом летал в Москву самолетом, собственным бортом. Но это по вызовам в Главный штаб, а в отпуск предпочитал ездить поездом, любимой «Арктикой» в вагоне СВ, в двухместном купе.
Обычно адъютант выкупал и второе свободное место, чтобы покой адмирала в пути не нарушило ничье присутствие. Для Егорова это была редкая возможность побыть наедине с самим с собой, собраться с мыслями, слегка отдохнуть.
А тут, то ли не успел, то ли мест свободных не было… Едва адмирал флота переоделся в дорожную пижаму, как на пороге возник бравый лейтенант.
— Здравия вам желаю!
— И вам не хворать! – Ответил немало удивленный вторжением нежданного гостя Егоров. – Вы до Москвы?
— Еще дальше – до Куйбышева. В Москве пересадку сделаю.
— Интересно, с каких это пор лейтенанты стали в СВ ездить?
— Решил шикануть по случаю отпуска: дай, думаю, хоть раз в жизни в мягком проеду. А вдруг повезет – соседка блондинкой окажется. У нас штурман однажды тоже в СВ ехал, такой роман закрутил! Ух…
— Да, не повезло вам. – Посочувствовал Егоров и усмехнулся: — Вместо красивой блондинки – старый серебряный блондин.
— Ничего, папаша, как-нибудь доберемся. А с блондинкой в Москве повезет. До Самары еще сутки ехать.
Слово «папаша» резануло ухо, но Егоров решил не выходить из образа попутчика-папаши. Его забавляла роль неузнанного халифа.
Лейтенант снял шинель, повесил ее на плечики и Егоров, пробежавшись глазами по офицерской тужурке, изумился тому, что все на ней, начиная от звездочек на погонах, кончая знаком об окончании ВВМУ, все было самодельным, сработанным вручную, то есть не уставным.
Особенно поражала фуражка с удаленным распорным кольцом. Поля тульи обвисали эдаким пижонским полугрибом. Твое счастье, лейтенант, что не нарвался ты на офицерский патруль!
— Странная у вас фуражечка, товарищ лейтенант! – Не удержался Егоров.
— Меня, между прочим, Николаем зовут! А вас?
— А меня Георгием Михайловичем. Ничего не говорит?
— Конечно, говорит! У нас мичман на бербазе зав складом шхиперского имущества – Георгий Михайлович. Алкаш первой статьи. Но это не вы, конечно.
— Это не я. – Подтвердил Егоров.
— А фуранька моя неуставная, конечно, но по флотской моде. Не носить же, что со склада дали. Родина дала – Родина и смеется.
Лейтенант извлек из внутреннего кармана шинели «шильницу»:
— Давайте, по маленькой! Коньяк «Ворошиловский»!
— Что-то такого не пробовал.
— «Шило» ворованное – Воро-Шиловский. Но это не ворованное. Мне механик в честь отпуска отлил. На дорожку, так сказать.
— Добрый у вас механик.
— Да ничего мужик. Мы с ним земели. Тоже из Самары.
Егоров извлек из баула бутылку армянского коньяка.
— Ну, уж если пить, так что-то подобающее.
— Ого! Армянский! Кучеряво живете!
— А то! Плохого не держим… Ну, и как она, жизнь на флоте?
— Жизнь бекова: нас дерут, а нам некого!
— Это за что же вас дерут?
— Да за все! Матрос кувалду утопил – ты виноват. Матрос матросу по уху съездил – тебя дерут. Мичман с выхлопом пришел – опять тебя же и натягивают. Инструмент в торпедном не обезжирили – лейтенанта Симакова на ковер!
— Ну, и правильно. Инструмент надо обезжиривать. Значит, служба вам не нравится? Не пошла служба?
— Никак нет, нравится. У нас так говорят: не служил бы на флоте, если б не было так смешно.
— И что же смешного?
— Да все! Сосед по общаге, тоже лейтенант, дай, говорит, мне твою шинель на строевой смотр, а то у меня спинка зашита. Дал. А их в тот же день в автономку на год. Смешно. А я без шинели. Вот парадку ношу. А так живем по закону Бернулли: в семь ушли в десять вернули. А бербаза живет по закону Ома: семь часов – море на замок и дома.
Если серьезно, то перешвартовки замучили. Лодки у пирсов по два, по три корпуса стоят – причального фронта не хватает. Только девушку разденешь, а в дверь уже оповеститель стучится: перешвартовка, надо первый корпус выпускать.
— Жилье-то у вас есть?
— Официально есть – каюта на плавказарме. Но плавказарма три года, как списана, и три года без обогрева. Утром проснешься – волосы к подушке примерзли, зубная паста – кусок льда. Так что пока обретаюсь в «Золотой воши».
— Где, где?!
— «Золотая вошь» — общага для холостяков. Там , правда, тоже не топят. Но жить веселее. Кто первый встанет, газету на полу поджигает. Пока горит, успеваем вскочить и одеться.
— Н-да… Экстремально…
— Комбриг говорит, женишься, в очередь на квартиру поставим. Вот еду жениться. А то совсем вымерзну, как мамонт.
-А что, в Полярном невест нет?
— Есть. Но какие-то всего немного б/у. А жену надо с родины брать.
— Это верно. Ну, давайте за ваш счастливый выбор!
Выпили.
— А что, на подводной лодке не страшно служить? – Хитро поинтересовался «папаша», который в войну и взрывался, и горел и тонул на подводных лодках.
— Страшно тем, кто ничего не знает или знает все. А я – посередке. Хотя… Ходили на глубоководное погружение, так очко заиграло.
— Что так?
— Да, чуть было не промахнули предельную глубину… Еще метров десять и ку-ку, Гриня! Не сидел бы я с вами сейчас в этом купе…
Вы думаете, прочный корпус он и в самом деле прочный? Да в нем сто тридцать семь дырок прорезано для ввода всяких кабелей и трубопроводов. И через каждую может вода прорваться. А глубже ста метров цистерны ВВД не продуешь. Только за счет хода всплыть можно, если он есть…
— Понятно. Повезло, значит… Ну, а флотом-то сегодня кто командует?
— Адмирал Флота Егоров.
— Ну и как он?
— Ничего мужик. Службу знает. Жаль, что в Полярный редко заглядывает. У нас безобразий много.
Ночью Егоров проснулся от того, что кто-то трясет его за плечо:
— Папаша, — услышал он голос попутчика, — вы бы на правый бок легли. А то храпите, как дизель перед гидроударом.
«Я тебе покажу дизель!» — Вскинулся было адмирал, но, вспомнив, что сегодня он Гарун аль Рашид, покорно перелег на правый бок.
В Москве, перед выходом на перрон веселый лейтенант протянул «папаше» свою весьма пижонскую с золотым обрезом визитную карточку: на ней была изображена штормующая подводная лодка.
По гвардейской ленте шли литеры: «Подводные силы СФ», внизу, под фамилией, именем-отчеством, старославянскими буквами было прописано – «офицер подводного флота Николай Александрович Симаков».
В ответ попутчик тоже протянул свою карточку. Симаков второпях – пассажиры шли на выход – сунул ее в удостоверение личности. На том и распрощались. И только на Казанском вокзале, перед кассой, извлекая «воинское требование» на бесплатный проезд, лейтенант выронил визитку попутчика.
Она порхнула белой бабочкой прямо к ногам. Он нагнулся, чтобы поднять ее, и тут в глаза ему бросилась строгая типографская надпись:
«Командующий Краснознаменным Северным флотом адмирал флота Г.М. Егоров». Симаков так и застыл в полусогнутом состоянии – глаголем. «Вот тебе, папаша, и Егорьев день!»
— Вам плохо? – Спросил стоявший за ним в очереди мужчина.
— Ничего, ничего! – С трудом выпрямился лейтенант. – Радикулит, знаете ли, прихватил. Любимая болезнь подводника…
В свой визит на Четвертую эскадру адмирал Егоров обходил застывший по команде смирно строй подводников. Заметив лейтенанта-попутчика, остановился против него. Симаков похолодел от ужаса. Но грозный адмирал протянул ладонь и тихо спросил:
— Женился?
— Так точно!
— Молодец.
И пошел дальше. Командир бригады потом долго допытывался, почему комфлота подошел именно к Симакову и о чем он спрашивал.
— С бракосочетанием поздравлял.
— А откуда он про него знает?
— А у моей мамы девичья фамилия Егорова. – Нашелся бравый лейтенант.
Через неделю он получил смотровой ордер на квартиру...
ОДА ПЬЮЩЕМУ ЛЮДУ. Сразу хочу предупредить читателей произведение это написано не мною. Поместил я его на ПРОЗА.РУ только лишь потому что считаю, в произведении этом существует та маленькая толика горькой правды которой мы все так боимся. Хотелось бы услышать мнение читателей на эту тему. Приятного чтения.
Как прекрасен пьяный человек! Вот он лежит обмочившись, с полуспущенными штанами на грязном асфальте возле входа в железнодорожный вокзал. Любой прохожий обязательно испытает чувство гордости.
Пусть за себя, а не за него.
Ну так что же? Кто более свободен в этом мире?-тот кто идёт с постылой своей работы домой и каждый день исправно тянет жёсткую свою лямку, несёт занозистый свой крест и выплачивает непомерный свой оброк или же тот кто не ведая забот вольготно раскинулся на заплёванном асфальте?
Пусть он презираем, гоним со всех работ, одинок и неказист лицом но это именно он взял Бастилию, Зимний, написал оперу "Хованщина", поэму "Москва-Петушки" и стихотворение "Отговорила роща золотая".
Зато трезвенники подарили миру Пол Пота, Гитлера, Сергея Ткача и Чикатило. Вот бредёт пьяный человек по колено в море аки посуху, когда остальные давно уже утонули, в подводный град Китеж за пивом.
Вот пошёл он пешком на небо, но споткнулся и упал. Упал прямо на вражеский дзот и враг захлебнулся своими свинцовыми пулями, но сразу же вывернулся обратившись в милиционера. Ох уж эти оборотни!
Вот и очнулся герой под дрожащей казённой лампочкой. Пьяный человек всегда преследуем. За ним неустанно охотятся демоны с орлиными головами. Они подкарауливают его, когда он с трудом волоча ноги, возвращается с ночного своего дозора.
Они валят его на землю, выкручивают руки, опоражнивают карманы, а затем волокут в свой ад. Там они пытают его до утра чтобы узнать у него "Военную Тайну", но никогда ещё ни один узник им её не открыл и поэтому мы все ещё пока живы.
А утром, трясясь от злобы, демоны выгоняют героя из ада назад под холодное и ненавистное им утреннее солнце. Кто из вас трезвенники хоть раз видел небо над вытрезвителем? Никто, ибо не для вас было перенесено туда это небо.
Перенесено непосредственно из утерянного рая. Трезвый человек лжив и прагматичен. Он продаст родину и зарежет младенца если это будет для него выгодно. Пьяный человек сделает тоже самое, но... бескорыстно, а протрезвев содрогнётся от ужаса.
Если целуются двое пьяных мужчин это не значит что они готовы вступить в брак - это просто означает что они искренне любят и уважают друг друга. Может ли трезвый человек всей душой полюбить первого встречного с которым знаком всего лишь полчаса? Да никогда! И совсем уж прекрасным пьяный человек становится в пору глубокого похмелья.
Похмелье поверхностное несёт с собой лишь тошноту и головную боль, вполне доступные и для вовсе непьющих людей. Глубокое же похмелье, кроме всего прочего, сопровождается ещё столь же глубоким постижением непрочности окружающего мира.
Глубоко похмельный человек осторожно ставит ногу на асфальт, зная что под тонким его слоем находится бездонная яма ведущая в никуда. Он героически фокусирует взгляд и этим удерживает от распада и исчезновения окружающий его мир, населённый ничего не подозревающими людьми.
На плечи его давит свинцовое небо, а под ногами змеятся трещины. И он один во всём мире всё это видит и осторожно несёт на себе. Несёт как крест, который нёс "Цыганок" из знаменитой трилогии Горького "Детство".
И что? Поставят ли ему за этот подвиг памятник? Повесят ли на грудь его почётную медаль? Нальют ли кружку пива в конце концов? Нет. Не нальют. Мерзавцы!
#КаютКомпания
Комментарии 62
описаны история ШИЛА и коммен
тарии к ней. Излюбленная тема
нашего народа и от того такой
душевный отклик.