Предыдущая публикация
...
Профессия врача в современных условиях стала очень прагматичной. Действия медиков диктуются в большей степени жёсткой экономической машиной, которая безжалостно относится к промахам «рабочей силы». Только за свою небольшую жизнь, практически на моих глазах, вектор от служения в профессии врача искусственно сдвинулся в направлении финансовой выгоды. И это стало головной болью не только медицинских учреждений как организаций, самостоятельно планирующих свой бюджет, но и исполнителей — врачей.
Мы отошли от отечественных классификаций болезней в пользу международной, где каждой нозологической форме присвоена клинико-статистическая группа, которой положена определённая сумма финансирования. Поэтому часто в истории болезни врачи формулируют диагноз, исходя из финансовой выгоды для больницы, подставляют «более правильную» кодировку при закрытии истории болезни.
Например, за случай лечения острого холецистита (воспаление желчного пузыря) медицинская организация Белгородской области получит 77 тысяч рублей. Вся сумма перейдёт на лицевой счёт больницы только в случае, если со стороны территориального фонда обязательного медицинского страхования (ОМС) не будет претензий к истории болезни. А претензии чаще всего находятся, из-за чего начисляются штрафы. Известны случаи, когда больницы обязывали платить штрафы непосредственных исполнителей в белых халатах.
Здесь мы подходим к ещё одной проблеме — персональной и, в прямом смысле, порой непосильной ответственности врача. С точки зрения закона врач поставлен в жёсткие рамки. Механизмы оценки качества оказываемой медицинской помощи рассчитаны так, что априори у нас происходит игра в одни ворота. В чьём распоряжении ворота, уважаемый читатель, скорее всего, догадался.
«Играют» с нами фонды ОМС, где порой сотрудников премируют за количество наложенных штрафов по итогу проверки историй болезней. На этом — совершенно законном! — основании сокращается часть денежных начислений в бюджет больницы.
«Играют» с нами и представители Фемиды, в руках которых — утверждённые законным порядком механизмы оценки контроля и качества оказания медицинской помощи. Приведу пример: если в ходе лечения «больному» (это слово осталось в прошлом) стало хуже, он может обратиться в надзорные органы для разбирательства. И любое нарушение, будь то «небрежное» написание документов или отсутствие препарата из перечня клинических рекомендаций, может быть использовано для неудовлетворительной оценки оказания медицинской помощи. По закону о защите прав потребителей бывший пациент может рассчитывать на компенсацию.
Но не так всё плохо! На помощь к нам, медикам, да и пациентам, приходит вероятность. Не все пациенты жалуются, как не все покупатели возвращают с претензиями молоко в магазин, увидев дома, что у него истёк срок годности.
Не каждый человек пойдёт в суд или прокуратуру. Но если хотя бы пять пациентов из десяти будут недовольны и перейдут к жалобам и сутяжничеству, система оказания услуг медицинской помощи просто встанет колом! А если пациент — богатый влиятельный человек, способный нанять лучших юристов? Ответ очевиден.
Риски сутяжничества и уголовной ответственности в отношении медиков, по данным статистики, из года в год в России растут в геометрической прогрессии. Для некоторых молодых людей это становится фактором, заставляющим выбирать другую профессию. Мой друг, со студенческих лет занимавшийся хирургией, после получения диплома об окончании ординатуры ушёл в менеджмент — из соображений безопасности.
общество
Немного о личности Безухова
За ошибки горько платят и профессионалы, известные на всю страну. Общественность потрясли сообщения об уголовном преследовании ведущих специалистов России: бариатрического хирурга Ильи Елагина, целого руководителя гематологической службы (к слову, гематологи — это амурские тигры медицинского сообщества) Елены Мисюриной, анестезиолога-реаниматолога (анестезиологи — без пяти минут амурские тигры медицинского сообщества) Элины Сушкевич и главврача Елены Белой.
А сколько врачей по всей стране находятся под уголовным преследованием?
Закономерно возникает вопрос: кто заменит врачей, занятых судебными тяжбами, в условиях и так существующего дефицита кадров? И что будет с нелечеными людьми? Подсудные медики могли бы оказать медицинскую помощь тысячам больным, а кого-то и вовсе спасти от смертельной опасности. Скольких ещё детей могла бы реанимировать Элина Сушкевич за девять лет, которые проведёт в местах не столь отдаленных? Почему здесь не работает народное правило «Семеро одного не ждут»?
Уход врача из медицинской организации ложится бременем на белохалатных товарищей, которые продолжают тянуть лямку, работать дальше и, соответственно, рисковать.
К слову: знали ли вы, что в некоторых районных больницах Тверской области нет ни хирургов, ни анестезиологов, а до ближайших — более 100 километров? И это европейская часть России. А в Старом Осколе Белгородской области остались три акушера-гинеколога на весь городской округ с населением 256 тысяч человек. И эти люди, заложники ситуации, продолжают работать и рисковать.
Да, забыл сказать: врачи тоже болеют и нуждаются в отпусках и отдыхе.
А теперь, пожалуйста, задумайтесь: каково молодым выпускникам медицинских вузов идти на работу в медицинскую организацию, где после трудоустройства они становятся ответственными исполнителями и несут наравне с опытными коллегами юридическую ответственность?
Напрашивается логичный вывод: врач, как и любой человек, будет искать для себя наименее рискованный вариант, пытаясь, оставшись на плаву, удовлетворить предъявляемые системой требования. Чтобы не ошибиться и не сесть в тюрьму, проще не брать пациентов с тяжёлой патологией. Чтобы не попасть в юридические тяжбы, проще избегать пациентов с признаками больших претензий к жизни вокруг себя. Чтобы не потонуть в ворохе бумаг и не получить дополнительный штраф, проще не заносить все подробности в историю болезни.
Да что там говорить — проще не лечить! Рабочие процессы на местах можно коротко описать так: «Кто работает, тот рискует».
Но в медицине невозможно без ошибок! Однако если за ошибки так сильно бьют, то проще не лечить.
На удивление, несмотря на имеющиеся проблемы и недовольство медиков, система оказания помощи ещё на плаву. На помощь приходят положительные качества русской ментальности — терпение и труд, отношение к работе как некому сакральному послушанию («кто, если не я?»). Или, уместнее будет сказать, стремление русского человека к служению ближнему.
Да, именно так: среди нас много сверхальтруистов, которые, не жалея себя, помогают подопечным — несмотря на все риски и тяготы труда. Есть десятки примеров, когда врачи просто падали от остановки сердца на работе из-за хронического переутомления. Такие люди попадаются не только среди врачей-клиницистов, но и среди организаторов. Пример самоотверженного трудолюбия сегодня — Александр Сергеевич Герштанский, министр здравоохранения Архангельской области.
На благо медиков неустанно работает всё та же вероятность: всех попросту не пересажают. Наравне с этим я выражаю надежду, что законодательные власти увидят масштабы проблем с поправкой на чувствительность системы и отзовутся на многочисленные заявления и петиции медицинского сообщества о необходимости декриминализовать медицинскую деятельности, то есть исключить медицинскую по
Таким образом, сложившиеся условия стали причинами возникновения существующих параллельных реальностей...................... https://regnum.ru/opinion/3934392?utm_campaign=regnum&utm_term=top_opinion
Следующая публикация
Нет комментариев