Лившиц о модернизме, или пара слов о культуре масс и философской культуре

#культура
Сподобился-таки прочесть его памфлет "Почему я не модернист" М. Лифшица. При том, что к сути высказанного я не имею особых претензий - действительно, модернизм есть выражение мелкобуржуазной идеологии, которая систематически находит свой идеал в фашизме, но хотелось бы высказаться критически по вопросу о философской культуре автора. Сколько Лифшица ни читал, то всегда - много слов, обилие цитат, примеров, красочных эпитетов и сравнений, но между тем все тексты представляют собой "первичный бульон", в котором правильные и интересные мысли произвольно и хаотично плавают по всему морю слов. Изложение научного текста обычно построено по двум основным критериям: постановка проблемы, формулирование главного тезиса, или же общего, доказательство общего тезиса, переход к частным следствиям из общего или же наоборот - от частных фактов и тезисов к постановке проблемы и выводу общего, после чего опять-таки переход к следствиям или же иным обобщениям. Иными словами, логика построения текста должна соответствовать общей логике познания. У Лифшица же все не так - у него нагромождение тезисов и иллюстраций разной ценности набросано по всему тексту примерно так же, как у критикуемых им модернистов, в силу чего никакой философской стройности не просматривается.
Потому предлагаю свой ответ на поставленный им вопрос.
Модернизм или же, если обобщить, "нетрадиционные формы традиционного искусства", базируется целиком и полностью на иррационализме разных форм как по эстетическому восприятию, так и по содержанию. Классическое искусство имело и имеет по сей день совершенно рациональное содержание, описываемое в теоретических формах и рассчитанное на рационально мыслящего человека. Бюсты греческих героев и римских императоров символизировали совершенно рациональные идеи и отражали реальные, изучаемые вещи - подчеркивали социальный статус, реальные достижения, конструировали пусть и "виртуальную", мифологическую реальность", но тем не менее, рационально описываемую реальность. Именно поэтому любое обращение к рационализму в искусстве давало культурный всплеск, а христианская мистификация общественного сознания привела к "темным векам", в течение которых человечество изобретало и переизобретало велосипед. Точно так же закономерно всплеск модернистских тенденций в 20 веке связан с настоятельной необходимостью "затемнить" общественное сознание пролетария, со стихийно развивающимся в капиталистическом обществе, как и во всяком загнивающем обществе, иррационализмом.
Вообще, вопрос о рациональности в искусстве довольно-таки обширен и закономерно вытекает из познавательной функции искусства. Культура вообще, и искусство в частности - это форма передачи знаний в симпрактической форме, и постольку, поскольку оно оправдывает эту функцию, она имеет общественную и эстетическую ценность. Потому, и только в силу своей познавательной функции в некоторые периоды общественного развития именно кино, например, становится "самым важным видом искусства", а не балет.
Лифшиц же не говорит прямо о культуре как о форме познания, для него культура - это простая "форма общественного сознания".
Нет, он упоминает о рациональном общественном сознании как основной мишени модернизма и говорит о падении эстетической ценности с падением роли сознания в культурном процессе: Но опять-таки, "сознательность сознания" у Лифшица - это простое "зеркало", то есть, механическое отражение. Когда мы в проблематику общественного сознания вводим характеристику научности сознания, то мы избавляемся от механичности отражения - научное сознание не требует "похожести", оно требует "понимания причинно-следственных связей". Искусство не просто пассивная "форма общественного сознания" - это еще и активно действующий субъект воздействия на общественное сознание, и это пресловутое "зеркало жизни" должно показывать не просто то, что есть, но и "будущее", говоря афористично. При этом оно может в ряде случаев показывать вообще не то, что есть на настоящий момент. Этот момент как раз обозначен в лучшем случае вскользь.
Есть еще момент, не получивший у Лифшица в этом эссе никакого развития. Диалектический материализм не склонен отказываться от классического искусства в пользу модернизма не только по вышеуказанным причинам. Модернисты, конечно, требуют такого отказа, но в эстетическом плане за ними ничего не стоит - ни содержательно, ни по форме, и, даже согласившись с необходимостью ревизии классики, можно быть твердо уверенным, что "плохую" старую культуру в таком случае придется менять на еще более худшую модернистскую, за которой зачастую не стоит ничего кроме технического дилетантизма. Теоретически, можно в массовом сознании опосредовать связь между симпрактически воспринимаемой формой и симпрактическим образом любым произвольным символом, но до сих пор подобное "программирование" иначе как локально не применялось и требовало гигантских усилий даже в исключительно благоприятных обстоятельствах (мифотворчество националистов тому пример), при этом результат был весьма скромен. Такой отказ требует поголовного эстетического "перевоспитания" масс - технически это было неосуществимо ни к середине 20 века, ни сейчас. Между тем, на марксистах лежит задача "воспитания масс" хотя бы (!) до уровня классики, после чего возможно обсуждение вопроса о замене Чайковского на формалистические экзерсисы Шнитке, учитывая, что красоту в последних видят только люди с консерваторским образованием. Отказ от модернизма связан именно с тем, что последний не предполагает всестороннего культурного развития масс - основного условия гармоничного развития общества, а пытается ограничить это развитие некоторыми готовыми, причем совершенно искусственными формами, для населения столь же чуждыми, как пришельцы с Марса. Это всё равно как мы возьмем и все детские учреждения будем кормить исключительно перчеными гамбургерами и картошкой-фри с горчицей. Несомненно, что от такой диеты кто-то будет в восторге, но младенцы перемрут поголовно, а значительная часть выживших получит патологии ЖКТ.
Именно поэтому "культурную революцию" невозможно совершить простым откидыванием предыдущего опыта - равно как классовая теория, на которой базируется научное понимание классового общества в целом, вышла из опыта докапиталистических формаций, отправив на перегной рабовладельческие, феодальные, буржуазные теории, взяв в них все, что в них было научного и рационального, культура победившего коммунизма выйдет из классической культуры, взяв в ней все ценное.
В заключение надо сказать, что я не понимал никогда, почему с Лифшицем этим разные левые носятся как дурень со ступой. Очень путанные и невнятные тексты, намеренно увиливающие от построения стройной теории. Никаких содержательных открытий.
И. Бортник

Письмо И.В. Сталина военному моряку Ивану Зенушкину

#история
Редакция журнала «Прорыв» продолжает публиковать неизвестные ранее письма и документы И.В. Сталина, которые расширяют и дополняют наши представления, как о деятельности Сталина, так и об обстановке, в которой Сталин боролся и работал. «Ответ на письмо военного моряка Зенушкина» относительно ряда вопросов истории партии примечательно не только тем, что освещает некоторые аспекты борьбы с троцкизмом, но и не потеряло актуальности и до сих пор с точки зрения изучения партийной истории.
Письмо опровергает то ура-восторженное отношение к некоторым источникам, которое формировали недобросовестные подхалимы и талмудисты как во времена Сталина, так и в более поздние времена, абсолютизируя букву классиков. В частности, к таким источникам относится и книга Д. Рида «Десять дней, которые потрясли мир». Неоднократно даже в современной коммунистической пропаганде встречается некритическое отношение ко многим авторам, которые привлекли к себе внимание классиков марксизма и вождей. А многие книгу Джона Рида безграмотно приводят в качестве первоисточника лишь потому, что сам Ленин написал на нее рецензию. Сталин, предостерегая от талмудизма чересчур рьяных товарищей, напрямую говорит о том, что высказывания классиков марксизма необходимо воспринимать в свете обстоятельств, в которых они делались.
Сталин далее развивает эту мысль, развенчивая миф о супермене Троцком, создавшем Красную армию, прямо говоря, что существовать многим мифам и искажениям было позволительно в обстоятельствах гражданской войны, чем и воспользовался Троцкий, рисуясь в качестве «великого полководца», так как не было ни времени, ни сил, ни особой нужды опровергать эти сказки.
Редакция «Прорыва»
Сталин - военному моряку Ивану Зенушкину по поводу русского перевода книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир»
[РГАСПИ. Ф. 558. On. 11. Д. 735. Л. 36-38. Машинописный подлинник. Подпись - факсимиле. Имеется штамп: «Личный архив Ген. Секретаря Дека Р.К.П. т. Сталина». Публикуется по «Большая цензура. Писатели и журналисты в стране Советов 1917-1956» Под общ. Ред. Акад. А.Н. Яковлева; Составитель Л.В. Максименков; М.: МФД: Материк 2005.]
Здравствуйте, тов. Зенушкин.
Письмо Ваше получил.
[26 ноября 1924 г. Вопросы к Сталину у моряка Зенушкина, старшины электриков из электролизной школы в Кронштадте, возникли при чтении речи Сталина на пленуме ВЦСПС 19 ноября. Зенушкин: «Вы выдвигаете положения, противоречащие некоторым словам Ильича, а также взглядам пролетариата на тов. Троцкого <...> Сравнение тов. Троцкого с левоэсерами у Вас, как мне кажется, не совсем удачно: Троцкий не делал взрыва в Леонтьевском пер. и не устраивал Ярославского восстания, тогда как левые эсеры делали и то, и другое». Зенушкин цитирует «Популярный политсловарь» (издание ГПП, 1924 г.): Троцкий «организовал и руководил восстанием 25 октября...организатор Красной Армии... Организовал победу над Колчаком, Деникиным <...>.Откуда брал эти сведения Главполитпросвет, разве не из ЦК партии, или это автономная республика какая? Я думаю, в обязанности ГПП не входит извращение действительности в пользу Троцкого <...> В течение 7-ми лет Троцкий был в глазах всего пролетариата не только вождем партии, а и вождем Армии <...> Троцкистом себя не считаю, Троцкого не поддерживаю». Автограф письма Зенушкина (там же, л. 39-41). Рукопись письма Сталина - автограф Мехлиса. 19 сентября 1936 г. бывший матрос Зенушкин напишет объяснительное заявление по поводу этого письма Сталина и отправит его на имя Никитина и Мехлиса: «От тогдашних мимолетных сомнений у меня не оставалось и следа. Мне и в голову не приходило рассказывать где-либо (на чистке, на проверке парт, документов) об этом письме. Для меня во всем этом эпизоде главное было одно: мне писал Сталин» (там же, л. 42).]
Хотя и мало у меня времени, однако постараюсь коротко ответить.
Джон Рид, конечно, не знал и не мог знать обстановки заседания ЦК от 16-го октября. Заседание происходило ночью, строго конспиративно, вдали от центра города. Конспиративность эта диктовалась не только условиями слежки вообще, но и особым положением Ленина, находившегося тогда в подполье и служившего объектом отчаянной охоты ищеек Керенского. Уже из этого видно, что никто из нечленов ЦК не мог присутствовать на этом заседании, и действительно, на заседании присутствовали только перечисленные в протоколе 12 человек. Фраза Джона Рида о рабочем, ворвавшемся на заседание ЦК, есть позаимствованная у сплетников фантазия американского социалиста, падкого на сенсацию. Советую обратиться с письмом к тов. Троцкому (или товарищам Бубнову, Ломову и т. д.) с вопросом сообщить правду об этой сплетне. Вы увидите, что все эти товарищи подтвердят Вам фантастичность сообщения Джон Рида.
Как могло случиться, что тов. Ленин дал предисловие к книге Джона Рида без всяких оговорок насчет некоторых неверных сообщений? [Предисловие Ленина к книге Дж. Рида было написано в конце 1919 г. Ленин, в частности, писал: «Прочитав с громаднейшим интересом и неослабевающим вниманием книгу Джона Рида <...> я от всей души рекомендую это сочинение рабочим всех стран. Эту книгу я желал бы видеть распространенной в миллионах экземпляров и переведенной на все языки...» (Ленин и книга. М.: Издательство политической литературы, 1964. С. 83).] Я думаю, что Ленин не читал всю книгу Рида и дал предисловие лишь для того, чтобы содействовать распространению книги ввиду наличия в ней других очень важных качеств. Дело в том, что на другой день после победы Ильич и другие товарищи интересовались не отдельными фантастическими местами книги Джона Рида, а тем, чтобы противопоставить общее описание хода нашей революции в книге Джона Рида, в основном безусловно правдивое, той лжи и клевете, которую тогда распространяла западная европейская печать. [После смерти Джона Рида его вдова активно поддерживала советскую власть. 10 августа 1921 г. Чичерин сообщал Каменеву: «Вдова тов. Рида, известная вам Луиза Брайант, телеграфирует через Берлин с просьбой посылать ей телеграммы по адресу Берлин Отель Адлон Интерньюс для Брайант. Телеграммы будут ей пересылаться в Нью-Йорк. Она обещает, что будет непрерывно бороться на нашей стороне и будет перед нами ответственна за удачное использование наших сообщений. Обращаю на это Ваше внимание» (РГАСПИ. Ф. 5. Оп. 1. Д. 2064. Л. 1).] В этом был центр тяжести, а не в отдельных частных искажениях, допущенных в книге Джона Рида.
Почему тов. Крупская согласилась дать предисловие? Спросите тов. Крупскую, она, как знаете, жива и сумеет ответить.
2) Разговоры о том, что тов. Троцкий организовал Красную Армию и победу над Колчаком и Деникиным, преувеличены втрое, если не вчетверо. Вы ссылаетесь на политсловарь, который будто бы собрал сведения о т. Троцком из ЦК. Должен Вам сказать, что, во-первых, авторы словаря не пользовались ни одним документом из ЦК (они изложили в словаре свое мнение), во-вторых, если бы они обратились в ЦК за документами, то они убедились бы, что дифирамбы, воспеваемые тов. Троцкому, лишены почвы. Нам некогда было разрушать легенду о т. Троцком или о ком бы то ни было другом из «вождей», тем более, что легенды эти не представляли опасности для партии. Но теперь, когда на легендах стараются строить атаку на партию, мы, члены ЦК, в частности я, поставили перед собой целью бороться и с легендами. Это, пожалуй, не понравится кой-кому из товарищей, ищущих себе царя и услаждающих себя красивыми легендами. Но что поделаешь, - правду все же надо восстановить.
Советую Вам обратиться к тов. Троцкому и спросить его: правду ли я сообщил в своей речи о Деникине и Колчаке.
3) Что касается т.т. Каменева и Зиновьева, то я нисколько не отрицаю их ошибок. Но я должен сказать, что их ошибки менее серьезны, чем ошибки тов. Троцкого до Октябрьской революции и после 17-го года. Мы не могли бы победить в Октябре, если бы у нас не было готовой сплоченной партии, скованной за период царизма от 1903 до 1917 года. Заслуга т.т. Зиновьева и Каменева состоит в том, между прочим, что они строили (конечно, вместе с другими лидерами) большевистскую партию в продолжение 15-ти лет. Тяжкий грех т. Троцкого состоит в том, что он разрушал в продолжение того же периода нашу большевистскую партию. Забывать эту разницу нельзя. Я уже не говорю о разногласиях по Брестскому миру и профдискуссии, когда тов. Каменев и Зиновьев стояли в одних рядах с Лениным против тов. Троцкого.
Вот почему я отношусь по-разному к ошибкам тов. Троцкого с одной стороны и т.т. Каменева и Зиновьева с другой стороны.
С коммунистическим приветом
Иосиф Сталин
1 декабря 1924
Письмо отстаивает диалектический подход к истории и в частности, к источникам, и, кстати, что характерно для Сталина, выдвигая на первый план такое диалектическое свойство как всеобщую взаимосвязь, диалектику целого и части, общего и частного. Это борьба против массовой стихийной метафизики, плода массового невежества, церковно-приходского образования и спекулятивного идеализма царской высшей школы. Сталин совершенно не зря, кстати, адресатом выбрал простого советского моряка - в письме ему он адресовался в первую очередь, к широким массам низовых партийных/комсомольских активистов. Письмо в печать не попало, но, во-первых, в тех условиях это не всегда было возможно (особенно в обстановке борьбы внутри партии и госаппарата), а во-вторых, практика подобного рода "обратной связи" в то время была обыденной - и Сталиным, и многими членами ЦК и наркомами написано огромное количество писем к рядовым активистам и простым трудящимся, в том числе и с разъяснениями относительно текущей политики. С ростом авторитета Сталина и разгромом троцкизма подобного рода переписка стала публичной (и это тоже норма для периода укрепления государственного аппарата, когда неформальное общение в кризисных или неблагоприятных условиях уступает место публичному).
Самое-то интересное, что актуальность письма в настоящее время обусловлена общим фактором с теми временами- массовым невежеством актива компартий, на что и указывают ссылки на "многих".
И. Бортник