Предыдущая публикация
Серафима собрала вещи дочери и проводила мать в путь.
Пусть ее дочь будет подальше от этого...
Ирина, которая приехала к ней, чтобы уговорить дочь уехать в Сталинград, не знала еще, что самые сложные испытания будут впереди...
*****
Начало апреля 1942 год
- Володя, бомбят как...Когда это закончится? - плакала в подвале госпиталя Ирина. - Увезла Полинку подальше от Москвы, а эти звери уж до Сталинграда дошли.
- Бог поможет, Ирина. Ты Полинку получше укутай, глянь, дрожит вся. А я наверх пошел, больным я нужен.
-Не ходи, Володя, не ходи, - закричала Ирина, но муж ее не послушал.
Владимир начал петь песню шепотом, чтобы отвлечься от бомбежек, чтобы не думать о них, а думать о том, что на его столе лежит боец.
- Выживем ли, Владимир Яковлевич? - тихо спросила медсестра Арина.
- Выживем, Аринка, ради них вот выживем, - он кивнул на пациента, - Бог спасет наши жизни.
- Страшно-то как!
- А всем сейчас страшно, ты зашивай, Арина, зашивай. Красиво, как умеешь.
Владимир вышел на крыльцо и достал папиросу, и вдруг раздался свист и взрыв. Он оглянулся вокруг и обреченно сел на крыльцо... Нет санитарной машины, которая только подъехала к крыльцу. Сколько раз он это видел, но каждый раз боль в сердце не давала дышать...
Чувствуя жжение на ноге, он понял, что в него попал осколок. Зайдя в отделение, он хладнокровно его вытащил, сделал себе укол, обработал рану и перевязал. Некогда себя жалеть. И болеть некогда.
- Владимир Яковлевич! - старшая медсестра бежала по коридору. - Ой, что это у вас?
- Ерунда. Что тебе, Наденька? - спросил он.
- Вас к телефону вызывают.
Владимир пошел к телефону, несколько минут поговорил и, зайдя к медсестрам, облокотился о стену и произнес:
- Готовьте госпиталь к эвакуации. Арина, Надя, зовите Павла Петровича и всех санитарок, приступаем к работе!
******
Серафима устала... Она устала и физически, и морально. Немцев начали гнать от Москвы подальше, и вроде раненных поубавилось, но мысль о дочери и родителях не давала ей покоя. Она знала, что Сталинград разрушается день ото дня, она понимала, что отец ее в самом пекле, как один из лучших хирургов города, как человек чести и слова. Но мысль о том, что рядом с ними сейчас ее дочь, приводила женщину в ужас. И не могла она к ним уехать и забрать дочь, не пускали и из госпиталя, и знала, что в Сталинград не въехать.
Немцы так и не вошли в Москву, и в какой раз Серафима жалела о том, что отпустила мать и Полину туда, где месяц назад сложил свою голову ее муж Андрей. Она не знала, увиделся ли он с дочерью, жива ли она и ее родители...
- Серафима, зайди в ординаторскую, - услышала она голос заведующего.
- Иду, Петр Иванович.
Она вошла к ординаторскую и сердце ее ушло в пятки, когда Сима наткнулась на взгляд заведующего. Вот точно так же он смотрел на нее, когда сообщал о смерти мужа.
- Сима, садись, возьми чай, Тамара Петровна заварила его с мятой и ромашкой.
- Ее успокоительный сбор? Петр Иванович, не нужно со мной, как с маленькой. Если новость плохая, никакая ромашка с мятой не помогут. Говорите прямо - зачем вызвали?- как бы она не храбрилась, но ей казалось, что в этот миг ее сердце замерло, она даже дышать боялась.
- Сима, ты все же сядь.
Она присела на кушетку и внимательно посмотрела на Петра Ивановича, тот сжимал в руке карандаш и все не решался сказать не слова. А она ждала...
- Госпиталь, в котором работал твой отец, эвакуировали через Волгу на барже. Он перенаправлялся на другой берег с твоей мамой и дочерью.
- Значит, они смогли выбраться из Сталинграда? - она было вздохнула с облегчением, но вдруг увидела, что он отвел глаза.
- Волга пылала... В баржу два снаряда попало.. Никто не спасся. Нам сейчас позвонили, скоро тебе извещения придут.
Ее крик слышала вся больница, от этого крика кровь стыла в жилах.
Петр Иванович тут же позвал медсестру и Симе укололи успокоительное и снотворное.
Она проспала сутки, а когда проснулась и на покачивающихся ногах подошла к зеркалу, то даже не удивилась, увидев свое отражение. Ее волосы были седыми...
****
- Я не могу тебя удерживать, но прошу еще раз подумать, - Петр Иванович пытался вразумить Серафиму.
- Я уже сто раз все решила. Там я нужнее, понимаете?
- Ты ведь в самое пекло едешь, дочка, - ласково говорил заведующий.
- Ну и что? А ради кого мне себя беречь? Я же всех потеряла, всех, - тут ее плечи затряслись и она начала рыдать. - У меня никого не осталось. Ни мужа, ни родителей, ни дочери. Ради кого мне жить?
- Ради себя, деточка, - Петр Иванович привлек ее к себе и гладил ее голову своей морщинистой рукой.
-Не могу я.. Не могу. Я все время думаю о них, не могу спать, есть, не могу ходить по улицам спокойно. А там... Мне некогда будет думать о своем горе. И если не суждено мне будет выжить, я верю, что встречусь со своими родными на том свете.
- Ты, как и твой отец, веришь в Бога?
- А вы нет? - подняв на него глаза, спросила Сима. - И вы ведь верите, как и многие врачи, как люди вашего поколения.
- Тогда поезжай с Богом, и пиши, Симочка, пиши. Коли будешь весточки слать, буду я знать, что жива ты. Свечи за тебя ставить буду и молиться.
****
То ли ангел-хранитель ее оберегал, то ли молитвы Петра Ивановича, но она выжила. Весной 1945 года командир взвода сделал ей предложение и Сима, которой был симпатичен Илья Тарасович, согласилась. Нет, она не забыла своего мужа Андрея. И в гибели его не сомневалась, потому что вместе с извещением пришло письмо от его однополчанина. Боль от потери всех близких не заглушалась, лишь слегка притупилась, потому что у нее перед глазами было много примеров тех, кто так же, как и она, жили несмотря ни на что.
Вот и Илья Тарасович, потеряв в Белоруссии свою семью, хотел просто жить, начать все с нуля. И две одинокие души устремились друг к другу, каждый неся с собой свою боль и становясь утешением друг для друга.
Не хотела Сима возвращаться в Москву, жить среди стен, где была она счастлива с дочерью и мужем. Письма тоже было некому писать - Петр Иванович умер весной 1943 года, а подругам не стала посылать весть, решив начать жизнь с чистого листа.
И когда Илья Тарасович позвал ее к себе в родной город, она согласилась. Его родные жили в деревне, сразу после приезда в Минск они отправились к родителям Ильи на погост.
- А у моих родных даже могилы нет. Муж лежит в братской, а маму с папой и дочь Волга приняла в свои жестокие объятиях...- стоя перед двумя крестами, прошептала Сима.
- Мы съездим туда, я обещаю тебе, - Илья приобнял жену.- Посидим на берегу, помянем их. Вот осенью, дадут отпуск и поедем.
Серафима устроилась работать в больницу и стала ждать осени, когда они с мужем могут поехать в Сталинград.
Но вот наступил сентябрь, Сима стала чувствовать признаки беременности и Илья уговаривал жену подождать с поездкой.
- Нет, - качала она головой. - Я хочу поехать туда и проститься с прошлым. Во мне живет новая жизнь, и скоро все измениться. Я никогда не забуду свою Полинку, это невозможно, но мне важно туда поехать, понимаешь?
****
Стоя на берегу Волги, Сима плакала, глядя на ее спокойные воды. Илья похлопотал и узнал, где захоронен ее муж. Это произошло на Мамаевом кургане. Спустившись вниз к Волге, Сима долго смотрела на воду и шептала слова любви тем, кто не смог ее переплыть ранней весной 1942 года. Просила прощения у дочери и у мамы, что не настояла на том, чтобы они остались, а отпустила со спокойным сердцем. Корила себя, что это самое ее сердце не чувствовало в тот момент беду.
- Сима, а пойдем в больницу, где работал твой отец. Поговорим с людьми, может быть кто-то расскажет о последних днях твоих родных.
- Я тоже хотела это предложить, Илюша, - вздохнула Сима и, зябко поежившись от прохлады, идущей от воды, развернулась и пошла к дороге. Илья снял свой пиджак и накинул на плечи жены. Он знал, что ей сейчас больно и плохо, но ей нужно выплакать свои слезы, а рождение ребенка вскоре придаст ей сил и, может быть тогда он увидит ее радостную и счастливую улыбку. Он не знал, наступит ли когда такой день, но очень надеялся...
Идя по коридору больницы, Сима решила найти тех, кто был здесь при ее отце.
- Женщина, вы к кому? - услышала она вдруг знакомый голос и резко обернулась. Сима едва устояла на ногах, потому что напротив нее стояла ее мать.
- Ты не узнаешь меня, мама? - убрав за ухо седую прядь волос, тихо спросила Сима и Илья, почувствовав, что жена сейчас упадет, подхватил ее на руки.
Открыв глаза, Сима увидела наклоненное перед ней лицо матери.
- Я не сплю? Мне не показалось?
- Дочка.. - слезы матери капали ей на лицо. - Мучаюсь таким же вопросом. Не бред ли у меня, не жар ли?
- Значит, вы мама Симы? - услышала она будто сквозь ватное одеяло голос своего мужа.
- Да. Ирина Викторовна.
- Приятно познакомиться, я Бугорин Илья Тарасович, ваш зять.
- Вот что, сынок, неси Симу в ординаторскую, уложи ее на топчан, а я сейчас приду.
Ирина понеслась по коридору, руки ее тряслись, когда она открывала операционную.
- Ирина, выйди, операция идет, - шикнул на нее муж.
- Володенька, ты как закончишь, сразу в ординаторскую, я ждать тебя там буду.
- Пятнадцать минут, Ирина. Выйди, пожалуйста.
- Ухожу, ухожу, Володенька.
Владимир Яковлевич закончил операцию, кивнул медсестре, чтобы она зашивала и подошел к раковине. Чего взбрело в голову его жене, что она решила в операционной его беспокоить? Что случилось? Хоть бы не с Полиной что-то...
За внучку он трясся, это все, что у него осталось от единственной дочери.
Зайдя в ординаторскую, он буквально прирос ногами к полу, не в силах сделать ни шагу. Рядом с его довольной женой сидела седая женщина. Молодая, но волосы ее были будто покрыты серебром. И в ее молодом лице он разглядел черты своей дочери.
- Симка.. Симка...Симка.. - как заведенный шептал он.
Серафима встала и подошла к отцу, обняв его и укутавшись в его грудь. Ее папочка, такой родной, сильный и высокий мужчина. Он тут, рядом и этот его родной запах не спутаешь ни с чем... запах лекарств и табака...
Полина была в школе, а семья, которая вновь воссоединилась, наперебой отвечала на вопросы друг друга.
От родителей Сима узнала, что не были они в той барже. Владимир Яковлевич уступил свои места раненным, баржа была набита под завязку, а сам с женой и внучкой, да еще двумя санитарками сел в небольшую лодку. На его глазах баржа ушла под воду, а он не знал, что ему делать - радоваться, что выжил, или волосы на себе рвать от того, что кто-то погиб вместо него.
Через год он вернулся в разрушенный город со своей семьей. Он знал, что его дочери сообщили о их гибели, и продолжал писать ей в Москву, но ответа не было.
- Я писал в больницу, где ты работала, но мне пришел все тот же ответ: адресат выбыл.
- Петр Иванович, с которым я поддерживала связь в больнице, скончался от сердечного приступа весной сорок третьего, - пояснила Сима. - Я же на передовой была, и там же, в мае сорок пятого мне Илюша предложение сделал и я согласилась. Считая, что вы погибли, я поехала с ним в Минск.
- Господь уберег тебя, дочка, чтобы мы вновь воссоединились, - Владимир Яковлевич прижал к себе дочь, боясь ее отпустить.
Но они вместе с Ириной собрались в школу, Симе не терпелось увидеть свою дочь. Она ее с трудом узнала, ведь они разлучились, когда Полине было четыре года, а теперь ей восемь лет. Эта девочка с косичками тоже сперва не признала свою мать в седой женщине. Но когда поняла, кто перед ней, кинулась матери в объятия.
ЭПИЛОГ
Илья, который оставался военнослужащим, перевелся в Сталинград по просьбе своей жены Симы.
Владимир Яковлевич с большим удовольствием взял в свое отделение дочь, которая пошла по его стопам.
Там же в Сталинграде на свет появился второй ребенок Симы - мальчик Алеша. Теперь она была по-настоящему счастлива и смогла полюбить всем сердцем своего второго мужа, зная, что прошлое уже не вернешь. Но рядом с ней были ее близкие люди, а это самое главное.
История основана на реальных событиях, имена изменены.
(Автор Хельга)
Следующая публикация
Нет комментариев