Крест в хлеву

Стояла в далёкой-предалёкой сибирской деревеньке махонькая церквушка. Кажинную субботу, коли наступал вечер, крестьяне собирались там на церковную службу и, знамо дело, на исповедь. В воскресный день все деревенские жители, нарядно одевшись, шли на воскресную службу. В страду ходили в любимую церквушку меньше – надобно было урожай собирать, и батюшка Андрей это понимал и вовсе не сердился на прихожан, когда те, грустно вздыхая, говорили, что сродникам, де, неколи на службы ходить, день, мол, год кормит. Батюшка в такие моменты отвечал сердобольным бабушкам:
– Да что вы, христовенькие, неужто я не понимаю? Я, наоборот, молюсь, чтобы Господь дал хороший урожай, тогда веселее будет нашему крестьянину на нутре.
Но случилась на святой Руси революция, оглупили враги народ. И даже с махонькой их церквушки, находящейся за дальними сибирскими далями, был сброшен железный крест, который, по преданию, местный кузнец Данила ковал.
Лежит крест и плачет, вспоминает, как гоже ему было с высоты глядеть на православный люд, как он молится, как трудится. Так пролежал он цельный день под дождём. Возле церковки стояла вооружённая охрана, и никого не подпускали.
А ночью тихо подобралась одна из прихожанок махонькой церквушки, бабушка Татьяна, и тайком утащила крест к себе в избу, глубоко запрятав. И как чуяла бабушка, что искать будут, ибо утром злые вооружённые люди по всем домам устроили обыск. Ох, и тряслась от страха Татьяна, да молитвы её, сердешную, спасли. Ведала прихожанка, что с молитвой только и надобно на белом свете жить, и Господь уберёг её от смерти. Ещё бы чуть-чуть, и нашли бы спрятанный крест, но в этот момент вооружённых злых людей начальство к себе вызвало.
Арестовали батюшку Андрея и увели, по слухам говорили, что расстреляли его. Шибко жалели его жители деревеньки, время было страшенное…
Лежал себе крест, спрятанный в коровнике под настилом в Татьянином дому, и печалился, а как не огорчаться – ведь теперь он даже света белого не видел.
Прошло время, и приспело время помирать бабушке Татьяне, лежит, молитвы читает про себя. А внучок ейный Васятка рядышком сидит на маленьком стульчике и плачет, жалко ему бабулечку свою. Ежели помрёт бабушка, кто ему, заплатанному сироте, хлеба духмяного напечёт? Открыла Татьяна глаза, глядит на внучонка, а сердце вроде бы и останавливается совсем от надсады нутряной. Сына её за то, что заступ за церквушку принял, арестовали, и жену его молодую не пожалели, всех заступников вместе с батюшкой Андреем в телеге увезли неведомо куда.
Но случилось так, что бабушка Татьяна оправилась после болезни, а отудбив окончательно, успела вырастить внука Васю до семнадцати годов, и все эти лета, что растила дитя, наказывала ему, чтобы берёг крест.
Обычно речь она вела такую:
– Васенька, дитятко! Верю я, что приспеет время, станут церкви по Руси поднимать. Ты не смейся над баушкой, а сохрани крест-то. Я кажинный раз, когда корову дою, слышу, как плачет он, крест-то. Вишь, как забавно выходит, Господь наш в хлеву родился, среди овечек. И крест наш в хлеву под настилом мается, бедненький. Но ведь воскрес Христос, а стало быть, и крест наш воскреснет.
Померла Татьяна, и долго проплакал над её маленькой могилкой внук её Василий. Только теперь в жизнь вступать ему было не боязно, ибо всей крестьянской работе обучен был. Когда Василий доил корову, то и ему стало чудиться, что крест под настилом плачет, в такие моменты он разговаривал с бабушкой, словно та стояла рядышком, на душе его становилось и тоскливо, и радостно, вот такое создание человек.
Трудная, как и у всех, выпала доля внуку Татьяны. Воевал с фашистом, был тяжело ранен, вернулся в деревню, детей четверых с женой подняли. Знамо дело, внуки да внучки пошли.
И вот вышедший по старости на пенсию дед Василий стал с внуками и правнуками маленькую церквушку строить. Почему махонькую? Да откуда у честного человека деньги возьмутся на большую? Когда всем скопом топориками тесали брёвнышки, дед Василий баял внукам и правнукам своим:
– Долго лежал наш крест в хлеву! Пришла пора ему белый свет увидеть…
Автор : Казаков Анатолий