Предыдущая публикация
"Память о прошлом" – Грозный: каким он был
АВТОР ФЕДОСЕЕВ С.М. КНИГА О ГРОЗНОМ, ЧАСТЬ II
Память моя вернула сейчас меня к людям, с которыми пересеклось моё существование в одном месте планеты и в одно время. Напишу я и о преподавателях нашего института, о тех, которые были до вас, более молодого поколения (конечно, больше о преподавателях геологоразведочного факультета, это мои наставники, они, как все в институте, дали нам, как говорится, путёвку в жизнь, специальность, которая кормила нас и наши семьи; а также о преподавателях, общих для всех студентов - с кафедр высшей математики, физики, общей химии, философии и истории партии).
Но сейчас начну о людях, с которыми жизнь свела меня ещё в школьные годы. Одно из самых дорогих моих воспоминаний - о семье одного из моих друзей детства, Валентина Лещенко, о его маме, Нине Николаевне и отце, Александре Терентьевиче. Именно Александр Терентьевич был кладезем знаний о Грозном. Это была семья интеллигентов «старого» образца, каких было немного. Последним интеллигентом считается, и я полностью разделяю это мнение, академик Дмитрий Лихачёв.
Александр Терентьевич Лещенко был инженером-нефтяником. Работал на Новых промыслах ещё до войны (с немцами, конечно), расположенных в нынешнем Октябрьском районе, наверху, над городом - эти две горы (на одной из которых стояла телевизионная передающая антенна) назывались Гайрак-Корт и Гойтен-Корт (не путать с Гойт-Кортом).
Трамвая ещё не было и он часто ездил на промысла на конной «линейке». Я хорошо помню такие линейки, которые бегали по улицам до конца 40-х годов прошлого теперь уже века. Это была лёгкая конная повозка, по бокам которой были подножки, переходящие в крылья над колёсами. Она мягко и бесшумно передвигалась по улицам, часто ещё не асфальтированным, а замощённым булыжником, как моя Первомайская улица, покачиваясь на рессорах и колёсах на «резиновом ходу», только подковы кобылы цокали по булыжникам, высекая искры. Седоки сидели боком, ставя ноги на подножки. Седоков было трое, четвёртым на левой стороне был кучер. Было «шиком» заказать линейку от вокзала до дома. Линеек было довольно много (все они остались с дореволюционного времени), седоки сидели в чинных позах, не обращая внимания на выпадающий, к великой радости городских воробьёв, из-под задранного хвоста кобылы «конского каштана».
Позже Александр Терентьевич преподавал в нефтяном техникуме студентам-промысловикам, и я несколько раз видел его через окно аудитории на первом этаже, почти около трамвайной линии улицы Красных Фронтовиков, стоящего за кафедрой. Обычно это было тогда, когда я в 1959 году торопился на свидание к музыкальному училищу, красивому двухэтажному, тёмно-красного кирпича, зданию, которое стояло на берегу Сунжи за старым мостом. Здание построено было ещё при царе, и это была тогда синагога. После войны 1994-96 годов от него, как и от многих зданий, не осталось даже следа - я видел ещё развалины высотой не более метра.
…Если кто помнит здание республиканского архива на улице Чехова (раньше она называлась Детской), в двух шагах от нашего института, если идти мимо чеховского сквера в сторону Сунжи к парку Кирова - необычная архитектура, напоминавшая католический собор в миниатюре с двумя шпилями по бокам фронтона - так это, скажу я вам, был прежде польский костёл. А на месте школы №3, что на Комсомольской улице, ведущей к вокзалу (бывшая Шоссейная, позже Вокзальная улица) стоял большой красивый белокаменный собор, построенный терскими казаками. На Первомайской же улице, на месте, где находилась 3-я больница и поликлиника, в которой я лечился большую часть своей жизни (позже больница скорой медицинской помощи), стоял Покровский собор - его застал ещё мой отец, когда он, ещё школьник, приехал со старшей сестрой, закончившей педагогические курсы (та, что директорствовала в разных школах, в том числе в той, где я родился) из Вольска в Грозный… А помнит ли кто, что было на месте нового корпуса ГНИ - ничем не примечательного (и внешне, и внутри) бетонного сооружения? Расскажу и об этом…
Удивительно, что я, как и Александр Терентьевич, помню себя с очень раннего детства. Когда я расспрашивал родителей о том, что вдруг вспоминалось, они говорили, что событие это было до войны. Война началась, когда мне было два с половиной года - значит, помню я кое-что с полутора-двух лет, поэтому жизнь кажется такой долгой.
Александр Терентьевич был необычайным, разносторонне одарённым человеком. Инженер-нефтяник старой формации (которым почти не требовались справочники - они всё знали и помнили), он довольно хорошо играл на скрипке и гитаре, занимался фотографией и киносъёмкой с помощью практически полукустарной кинокамеры и сам готовил растворы для обработки кино- и фотоплёнок, вырезал лобзиком из специальной фанеры прелестные вещи, украшавшие их дом - чем только он ни занимался и как ему хватало времени на его увлечения. Он собрал (в 60-х годах) настоящий 6-дюймовый телескоп-рефрактор, который устанавливался на треногу и был так хорошо сбалансирован, что мог находиться в любом положении по горизонтали и вертикали. Этот телескоп был потом передан в ту самую школу, где я родился и где учился Валентин Лещенко. Судьба телескопа неизвестна. Александр Терентьевич хорошо знал и любил наш город и много рассказывал мне о нём.
Нина Николаевна Лещенко, дочь царского генерала, красивая, всегда весёлая хохотушка, была пианисткой и работала концертмейстером в старом здании драмтеатра. По понедельникам у них дома собирались друзья, преподаватели музучилища, и они музицировали. Эти годы детства и юности сохранились в памяти, да и у всех у вас годы вашего детства, как доброе, ласковое и беззаботное время, когда жива была мама, и жизни, казалось, не будет конца никогда.
Валентин был весь в папу, знал и умел всё. Всё. Играл на пианино и скрипке, занимался радиолюбительством и ремонтировал и собирал ламповые (в то время) радиоприёмники (радиодетали покупались на «развалах» в районе кладбища по выходным дням и родители не отказывали ему в деньгах), занимался фотографией и киносъёмкой 16-мм камерой, мог починить всё (как-то мы с ним купили в комиссионном магазине на Августовской улице в доме, где жил Шароварин, рядом с универмагом, подержанный магнитофон «Днепр» с погнутым тонвалом, так он его выпрямил и отполировал заново и качество записей даже улучшилось - радиолюбители поймут, что значит погнутый тонвал), чинил фотоаппараты и прочую прецизионную технику, был мастером на все руки. И знал, казалось, всё - от него я заразился на всю жизнь любовью к точным наукам - математике и физике.
4 мая 2003 ДНЕВНИК-ВОСПОМИНАНИЕ
…В молодости, будучи ещё школьником, я находился под впечатлением рассказов о Шерлоке Холмсе, в которых Конан Дойл часто упоминал разные районы Лондона - Сити, Кенсингтон, Паддингтон, Уайт-Чепел и множество других. И я тогда решил сам нарисовать план города и, возможно, выделить отдельные его районы - Бароновка, Щебелиновка, Еврейская слободка…
Почти целое лето я потратил на эту "адскую" работу. Я обошёл пешком огромную территорию города – от Заводского района (ДК Ленина) до конца "бароновки", от консервного завода в конце Первомайской улицы до Щебелиновки (район позади вокзала, за ДК Крупской, сразу за мостом через Сунжу, с левой стороны). По пути я рисовал кроки улиц и делал заметки для памяти. Приходилось ходить туда-сюда по всем прилегающим улицам. В результате последующей длительной обработки этих схематических зарисовок я всё же построил на листе ватмана достаточно подробную "карту" города и очень гордился этой работой. Теперь я жалею, что эта карта не сохранилась, хотя можно бы постараться восстановить её по памяти…
Давайте пройдёмся «по волнам памяти» по ближайшим к институту улицам города.
Как это было давно… Жизнь наша проходит так быстро, как будто ей с нами не интересно. Стареть, конечно, неприятно, но это ведь единственный способ прожить долго. "Время - великолепный учитель, но, к сожалению, оно убивает своих учеников" (Г.Берлиоз). Куда, в какую невозвратную даль оно уходит? И есть ли оно, время, что ещё не доказано наукой. Детей занимает вопрос - откуда всё берётся, нас, взрослых - куда всё девается…
О старом театре, что напротив 2-й школы, я упоминал уже ранее. Напротив театра, через трамвайную линию, располагалось 3-этажное здание Дворца пионеров. В довоенное время (с немцами) здание было деревянным, до революции в нём размещалось дворянское собрание, а после революции его передали пионерам. На новый год там устраивали праздник для детей, устанавливали, как нам казалось, огромную ёлку - потолки были высокие. Помню, было очень весело, самым младшим дед-мороз раздавал подарки прямо из мешка, дети постарше получали их в окошке кассы в нижнем фойе.
Однажды от ёлки случился пожар, здание сильно пострадало и было отстроено уже каменным, в том виде, которое помните и вы.
К зданию примыкал довольно большой сквер, тянувшийся до проспекта Революции (бывшей Дундуковской, названной именем князя Дундукова, одно время бывшего наместником на Кавказе). В моё время площади с памятником Ленину не было, проспект был одной ширины во всю свою длину. Сквер был большим, с тенистыми аллеями, довольно заросший. Весной и осенью нас, школьников 2-й школы, посылали на субботник чистить аллеи от опавших листьев и мусора. Площади не было вплоть до моего поступления в институт (1956 г).
До революции в этом сквере устроили кинозал (синематограф, как его называли). Фильмы были немые, и к билету прилагался листок с описанием сюжета фильма. Я видел такой билет и листок, которые сохранил Александр Терентьевич. Эта летняя киноплощадка сохранялась до наших дней.
В 1956 или 57 году (не помню точно) сквер разделили пополам, деревья выкорчевали и соорудили площадь. Много позже «добили» остатки сквера, соорудив какой-то водоём и мостик, место это стало голым, без тени деревьев и каким-то чужим.
Дальше от Дворца пионеров, вдоль трамвайной линии, сразу после здания бывших райкомов партии и ВЛКСМ, на углу улицы Красных Фронтовиков и улицы Полежаева (одной из самых старых в городе, бывшей Окружной, затем Советской, а в 1949 году, в связи с юбилеем А.И. Полежаева, стала носить имя поэта), до сих пор стоит (и почти не пострадал во время войны) красивый особняк с тёмной входной дверью, на которой была большая медная ручка и узкие переплёты рам с цветными стёклами. Старое здание, которое я помню с детства. В нём очень долгое время располагался Облсовпроф. Сюда во время войны с немцами мы с мамой ходили получать американскую гуманитарную помощь. Я помню, это было сухое молоко, жёлтый яичный порошок в довольно больших жестяных банках, одежда. Я, например, обзавёлся там комбинезончиком из кожи (или заменителя кожи) и тонким шерстяным свитером цвета хаки. В этом свитере и комбинезоне я запечатлён на фотографии выпуска из детского сада нашей группы. Сижу я рядом с Шаровариным, а между заведующей и нашей воспитательницей Голованзюк сидит моя кузина Света Богомолова (может, её помнит кто - она училась годом позже в группе НИ-57), а в ряду перед ними сидит красивая девочка Грета Вейсман (помнится, её отец был известным гинекологом), в которую я был «безумно» влюблён. Позже, когда обучение в школах стало совместным, в наш 10-й Б поступили девочки, учившиеся с ней в 1-й женской школе (тоже в прошлом реальном училище).
Так вот, этот самый Облсовпроф был когда-то особняком грозненского миллионера Нахимова. Прошлое нам только кажется таким далёким. Судите сами - с 1986 года до конца войны, до нашего отъезда в Волгоград, я жил на улице Трудовой, в доме рядом с углом проспекта Ленина (бывшей Дворянской улицы) и Пионерской. Под нами, на 3-ем этаже, жила старушка, в больших годах, но очень бойкая, Варвара Петровна. Этой Варваре Петровне в давние дни её молодости Нахимов сделал предложение, а она ему отказала (!).
К особняку Нахимова примыкало двухэтажное здание конюшен миллионера, в котором при советской власти разместилось Статуправление, а рядом с ним, фасадом на скверик, примыкающий к проспекту Революции, было построен жилой дом «сталинской» архитектуры, на первом этаже которого была детская библиотека имени Гайдара. На углу этого дома, выходящим на улицу Полежаева, можно было видеть «мраморную» доску: «На этом месте находился дом, в котором останавливался великий русский писатель Л.Н.Толстой». Этот старый деревянный дом поблекшего синего цвета ещё стоял, когда мы учились в школе и даже поступили на первый курс ГНИ, и табличка на нём гласила, что «в этом доме останавливался…».
А прямо напротив, на другой стороне проспекта Революции, стоит 2-этажный дом, в котором на первом этаже располагался «новый аракеловский» магазин (по имени директора Аракелова; «старый» же магазин был рядом с объединением Грознефть). А в моё время, до середины 50-х годов, первый этаж занимала типография газеты «Грозненский рабочий». Это здание было реликвией царских времён - отель «Франция». А «Гранд-отель» располагался в 3-этажном здании напротив «старого» моста через Сунжу. На первом этаже его был до середины 60-х годов очень хороший, большой гастроном, а позже новый магазин «Детский мир», называвшийся, помнится, «Буратино». Старый же магазин «Детский мир» находился в старом доме (простите за случайный каламбур) на углу проспекта Орджоникидзе и Августовской улицы (проспект Победы для меня так и не стал привычным). Это был любимый магазин детворы, у входа по бокам двери были скульптуры сказочных персонажей - Медведя и Волка с Красной Шапочкой, а на стенах внутри магазина было множество рельефных изображений множества других персонажей детских сказок, всех не перечесть.
Этот дом, как и два следующих за ним в сторону Грознефтяной вплоть до 2-этажного здания Универмага, построены были до войны 41-45 годов американцами для американских специалистов, помогавших налаживать нефтеперерабатывающую промышленность Грозного (до последнего времени на заводе имени Ленина, где я работал на вычислительном центре при Дудаеве, можно было видеть задвижки на внутризаводских трубопроводах с названиями американских компаний). Здания эти заметно выделялись, если вы замечали и помните, своей архитектурой от отечественных строений. В последнем из них, напротив Универмага, всю свою жизнь, до отъезда из Грозного в 1992 году, прожил наш (геофака) декан В.Д. Шароварин, мой, как помните, одногоршечник.
Несомненно, Грозный имел «своё лицо». В отличие от полностью разрушенного и заново восстановленного Сталинграда, который стал совсем другим городом, «новеньким», в Грозном сохранилось множество старых зданий с царских времён. Вы наверняка замечали на фасадах старых кирпичных домов, как правило, наверху, под крышей, выдолбленные на кирпичах даты - 1912, 1910, 1908, 1904. Они встречались во всей центральной части Грозного, надо было только присмотреться к старым домам «нестандартного» внешнего вида. Они бросались в глаза, особенно тем, кто родился в Грозном и беззаветно любил этот город.
Я писал уже, что с младенчества жил в 4-й школе. Когда немцы подошли к Малгобеку и нависла угроза оккупации, многие эвакуировались, а квартиры находились под надзором домоуправлений и НКВД. Немцев ждали с севера, а Первомайская улица вела на север от ГНИ, и школа стала узлом обороны. Мама с тётушкой и моей бабушкой остались в Грозном и нас переселили в дом напротив школы, в пустующую квартиру. Через полгода мама получила ордер на «нашу» уже квартиру на той же Первомайской улице в 2-этажном доме, где на первом этаже была аптека номер 3 (это почти вплотную к саду имени Первого мая). Аптека была тоже старая, с высокими тёмными шкафами с микстурами, пузырьками, клизмами, порошками (таблеток в то время не было и провизоры готовили по рецепту порошки, заворачивая из в пакетики, из которых порошки высыпали на высунутый лопаточкой язык и запивали водой) и термометрами, со старой же грудастой металлической кассой «Националь» с ручкой сбоку, которую надо было повернуть, как заводили раньше патефон, чтобы выбить чек. Я это вспоминаю в связи со «своим лицом» города.
Дом старый, построен был ещё при царе, весь второй этаж занимала квартира хозяина аптеки, при советах разделённая на несколько изолированных, не коммунальных, квартир. Одна из них досталась нам с мамой (отец тогда ещё был на фронте) и с другой моей бабушкой, маминой мамой, выбравшихся к нам в Грозный из разрушенного Сталинграда, когда уже там шли уличные бои. Двор нашего дома был очень маленький, замкнутый со всех сторон - против нашего 2-этажного дома (буквой П в плане) был одноэтажный (тоже буквой П), с крылечком, выходящим на улицу Октябрьскую, идущую к стадиону «Динамо», на узорной кованой металлической крыше которого были видны цифры из металла - 1888. Почтенный возраст!
Город сохранил лицо, потому что немцы его не бомбили. Не бомбили они и заводы, только лишь уничтожили резервуары с нефтью в 1942 году. Всё небо заволокло чёрным дымом на три дня, и люди знали только по часам, что наступил день. Разрушили немцы лишь лётное училище за вокзалом, за полотном железной дороги и за Боевой улицей, которая вела в ГрозНИИ. Училище располагалось в старом (как часто я употребляю это слово), Голубинском, сквере (по имени фабриканта Голубинского) на углу улиц Боевой и Спартака. Потом в этом здании был ДК имени Крупской, прекрасный, большой дом культуры железнодорожников с кино- и танцевальным залами. Сюда зимой 1960/61 годов, после последней сессии, я часто ходил на танцы с Толиком Кисельманом, моим однокурсником.
5 мая 2003
КНИГА "Память о прошлом" – Грозный: каким он был
АВТОР ФЕДОСЕЕВ С.М.
ЧАСТЬ I I
Следующая публикация
Комментарии 47
Очень жаль, что от этой этой памяти ничего не осталось!
Я родилась в 49 году на Старых промыслах, 69 участок.
Память, интересная штука, прошло столько лет, а все от печаталось в голове, как в киноленте. Свой район знала хорошо. Все излазили в детстве, юности, носились на велосипедах...
А сейчас говорят камня на камне не осталось от участка...Интересно, дорогу от 36 наверх
тоже по булыжнику разобрали?