ВРЕМЯ ЛЮБИТЬ ПРИШЛО...
- Квартиру мамы продавать будем, или Лариса пусть живёт там дальше?
Ольга монотонно скребла пригоревший жир со дна кастрюли железной мочалкой, и одним глазом следила за ряжеными в телевизоре. Облаченные в бутафорские, громоздкие костюмы, они танцевали и громко напевали известные шлягеры.
А те, что сидели в жюри, старательно восторгались и делали вид, что не узнают исполнителей - своих друзей, родственников и знакомых по профессии.
В отличии от выступающих, жюри были без картонных коробок на голове, в виде драконов и матрёшек, но от этого нисколько не теряли сходства с теми, что на сцене.
Толстый слой грима, им похоже накладывали на лицо лопатой и выравнивали шлифовальной машинкой, на поверхности не было ни морщин, ни неровностей.
На мраморных, как гипсовый слепок лицах, слащаво-восторженно сияли нарисованные глаза, и ослепляли белизной зубы, стоимостью в несколько миллионов.
Ольга не то что бы увлекалась подобными шоу по телевизору, скорее всего ей сегодня хотелось видеть, что-то яркое и радостное. Усталость от бесконечного круга дом-работа-дача, вдобавок лицезрение по вечерам круглую рожу недовольного мужа на диване, не добавляли жизненного тонуса.
Недавно покинула сей бренный мир мать Ольги, женщина в солидном возрасте, но при своем уме. И дочь тяжело перенесла утрату той, которая любила ее просто так, за то что она на свете есть. Могла ругать, обижаться, но в трудные минуты всегда была рядом и поддерживала чем могла.
Близкие горевали после похорон, но как говорят французы - се ля ви бабуля, такова жизнь, как родилась одна, так и помрешь в одиночку. Никто не ляжет рядом в гроб, саваном твоим не укроется, костлявой рукой ладонь не сожмет, выражая поддержку. Каждый в свой последний час, предстанет перед старухой с косой в единственном экземпляре. И ничего страшного в этом нет, смерть пугает пока она в далёком-далеко находится, а как встанешь лицом к лицу, вроде и ничего особенного.
Вот так и мать Ольги, долго болела и ушла напоследок, вздохнув облегченно, с улыбкой на губах.
Ольга на похоронах плакала, муж ейный Иван на поминках нажрался, то ли от радости, то ли с горя.
Скорее всего от радости, теща терпеть не могла этого, как она называла его в лицо, "долбо...ящера, ленивого, прожорливого".
Не стеснялась бабка и применяла крепкие выражения, когда чехвостила наглого ленивца, удобно устроившегося на шее жены. Могла и заехать в глаз, пока была в силе, но с годами, прыть тещина поубавилась, а перед смертью так совсем занемогла. Два года болела тяжело, Лариса дохаживала за ней, Рома с женой приезжали, помогали как могли.
Ольга тоже бегала к матери, хоть Иван и запрещал, выкраивала время, отпрашивалась с работы, чтобы муж не знал.
Теща Ваню всегда напрягала неимоверно, а в молодости особенно, он терпеть не мог эту женщину, сующую свой нос куда не нужно.
Он часто снимал напряжение, и излечивал нервы, подпорченные битвами с тещей, поколачивая жену и детей, пока те были маленькими. Старушка догадывалась об этом, но дочь молчала как партизан под пытками, а внуки, тоже боялись отца, и старались избегать эту тему.
Подрастая, они всё больше тянулись к бабушке, и как можно больше времени проводили в ее двухкомнатной квартире.
Горько плакали, провожая в последний путь внуки Лара с Ромой, сноха и правнуки. Приперся даже бывший сожитель Ларисы с гвоздиками, и старательно тер глаза платочком, изображая горе.
Старушка любила и баловала всех, а в последние лет пятнадцать, Лара сперва одна, потом с ребенком жила у бабушки. После школы и Рома столовался у бабули, с родителями видите ли, ему жить не хотелось. А Иван Николаевич и не переживал, в трёхкомнатной, просторной квартире было очень комфортно вдвоем с женой.
Девять дней после похорон прошли в горячечном тумане, близкие ели, пили, горевали и горестно вздыхали.
- Пора в наследство вступать - напомнил жене на десятый день рачительный муж - двухкомнатная квартира не будет лишней для нас, и денежки поди у тещи на книжке есть.
- Подожди немного, у меня ни сил, ни желания бегать оформлять документы - жена как всегда, без доброго напутствия со стороны мужа, не собиралась ничего делать.
- Потом отдохнёшь - щипок в складку на животе, должен был подвигнуть Ольгу взяться за оформление наследства, и он сработал.
- Завтра пойду узнаю, какие документы нужны - согласилась жена с дополнительным доводом со стороны мужа, в виде тычка в бок.
- То-то оно - мужчина блаженно улыбнулся, представив как хорошо они будут жить, если продать тещину двушку. Можно уволиться с работы, и лежать дома, проедая наследство, и поплевывая в потолок. Плевать до сих пор, пока штукатурка не отвалится под тяжестью харчков, эх, красота!
Иван Николаевич почесал брюхо, туго набитое горячими пельменями со сметаной, и рыгнул, довольный жизнью.
- Сдавать оно конечно хорошо, но никогда не знаешь, какие жильцы попадутся. У Ермоловых квартиру загадили такие арендаторы, стекла на окнах побили напоследок.
Жена переживала за дочь с внучкой , которым придется съезжать из привычных условий, но боялась напрямую говорить об этом мужу.
- Может Лариске скажем, чтобы жила там и дальше, пусть квартплату платит и ремонт делает. А за то, что что мы ей разрешаем там жить - Иван хрюкнул от удовольствия, предчувствуя халявные деньги - так и быть, по десять тысяч нам переводит. А потом с ремонтом продать можно и подороже, я узнавал в агентстве, пока ты тут с пирогами возилась на поминках.
Отец недолюбливал дочь и внучку, поэтому у Ольги глаза полезли на лоб, услышав его предложение. Это было что-то невероятное и из ряда вон выходящее, чтобы он разрешил дочери, жить в бабкиной квартире.
- Если ты так хочешь, пусть живёт - робко согласилась она, с недоверием оглядывая лоснящееся лицо мужа.
- Ты ей позвони, скажи что это я предложил - Иван насыпал в ладонь несколько таблеток и закинул в рот. Он очень любил жирную, сытную еду, но возраст брал своё, и без таблеток пятьдесят пельменей за раз, было сложно переварить.
- Ну, чего копаешься, звони давай - он дотянулся ногой в шерстяном носке до жены, и пнул ее легонечко по колену. Вроде только дотронулся, а эта размазня еле на удержалась на весу, успела только рукой за стол уцепиться.
Корова она и есть корова, бестолковая, неповоротливая и тупая, как только он ее терпит такую!?
Ольга вытерла руки и заковыляла за телефоном в спальню, припадая на больную ногу, куда пнул муж.
И без того колени часто опухали и болели, муж знал об этом, и ему очень нравилось, наносить удары по больным местам. Это была такая веселая игра, шпынять и доставать жену, особенно когда она этого не ждёт.
Дочь долго не брала трубку, чем разозлила отца, и он начал бурчать, что ещё пять минут и передумает. Пусть съезжает Ларка на съемное жилье, если бабушкина квартира не нужна.
Но Лариса, видимо почуяв угрозу, наконец взяла трубку, и молча выслушала мать. Угукала, соглашаясь, пока та расхваливала отца, готового уступить целую квартиру родной дочери. И сказала спокойно, что завтра заедет после работы, там и обсудят, как быть дальше.
Ивану стало не по себе, от тона дочери, ишь ты какая, даже и не подумала переживать, что остаётся на улице.
Неужели чего-то удумала зараза, может надеется тоже часть наследства получить?!
Лара была копией ненавистной тещи, такая же эгоистичная и жестокая, но ещё энергичнее и мстительнее.
Иван побаивался ее, и этот страх усиливался с каждым прожитым годом, дочь взрослела и становилась всё наглее.
А он старел, терял силы и власть, над выросшими и ставшими самостоятельными детьми.
Когда-то он был властелином в семье, решал кому и что делать, и как себя вести. И ему это нравилось, он упивался властью и безнаказанностью, с удовольствием тираня и изводя всех.
Жена полностью подчинялась ему и не создавала неудобств, а вот детей иногда приходилось усмирять и кулаками.
Рома рос послушным и молчаливым как мать, ему на орешки доставалось не так часто, как Ларке. Так, ткнешь кулаком под ребро или леща дашь по голове, и на душе сразу становится легче.
Воспитание детей дело нелегкое, чуть дашь слабину, сядут на голову, поэтому Иван и старался держать их в строгости.
А дочь оторва такая росла, отцу и матери нервы мотала, даже в школу отказывалась ходить, стеснялась, что одета плохо. Хотела чтобы отец с матерью тыщи тратили на всякую ерунду, джинсы там, рубашки, телефоны дорогие. И не думала о том, что деньги не с неба падают, за них нужно попотеть. Если тратить на всякие детские хотелки, то придется зубы на полку положить, а этого Ваня боялся больше всего.
А дочь и по дому не любила шуршать, вечно приходилось подгонять пинками, чтобы вовремя подала отцу кофе и тапочки. В пятнадцать лет решила, что выросла и вякать начала, я мол не обязана прислуживать. Пришлось Ивану кулаками объяснять ей простую истину, что отца нужно уважать.
От души отходил он тогда ее, и кулаками и ногами в ботинках, которые дочь отказалась с него снимать.
Две недели лежала Ларка вся синяя и харкала кровью, пока бабушка, ведьма эта, не пришла. Жене и Ромке отец запретил вызывать скорую помощь, сыну даже в ухо заехал для острастки. Его и в армию не взяли из-за этого, перепонка лопнула какая-то, слышать стал плохо. Ему бы отца благодарить, что от армии откосил, так нет, обиделся, и ушел после школы из дома.
Когда жениться надумал, даже на свадьбу не пригласил, и внуков не показал ни разу. Живёт через улицу, ездит на работу мимо дома родного, и не заходит проведать.
Ольга вроде ходит к ним, когда Ивана нет дома, но ничего не рассказывает, всё отмалчивается.
Когда теща увидела избитую Лару, чуть в обморок не упала, хотела полицию натравить на зятя, кидалась с кулаками. Решила в тюрьму посадить, но Ольга в ногах валялась у неё, умоляла, чтобы детей не сиротила, и ее, несчастную, пожалела.
Плюнула бабушка на макушку дочери, и забрала Ларку с собой и пригрозила, что проклянет их обоих, родителей сволочных. Школу девчонка закончила, и в техникуме отучилась живя у неё, но только ничего хорошего из этого не вышло.
Ларка распустилась донельзя, пожила с каким-то дебилом и дочку родила, Ульянку белобрысую и костлявую.
А потом развелась и на бабкину шею села, вместе с соплячкой своей.
А бабка и довольна, всё сюсюкалась с ними, всю пенсию на них тратила. Хорошо жилось Лариске, шиковала на бабушкины деньги, ещё и алименты от бывшего сожителя приходили. Вела такой развратный образ жизни, что закачаешься, отец своими глазами один раз видел, как дочь шла с бутылкой пива в руке. А ещё Леха из соседнего дома говорил, что Ларка с подругами гуляла в кафе, день рождения отмечала.
Поэтому Иван и запретил жене привечать дочь и внучку безродную, в грехе зачатую, не пойми от кого рожденную. Сожитель же не стал с Ларкой расписываться, понимал, что распутную девку не стоит замуж брать.
Но Ольга похоже, так и не послушалась, пропадала часто где-то, и приходила с счастливыми глазами. За что и бывала бита, но терпела, на то она и жена, чтобы молча сносить поучения мужа.
И вот теща наконец-то померла, и квартира по наследству должна перейти Ольге, и Ларка теперь могла вылететь из нажитого места.
Но Иван Николаевич с годами добрее стал, не стал сразу выгонять дочку с внучкой на улицу.
Пусть живут, им же некуда идти, да и квартира требует ремонта хорошего, пусть сперва вложится в имущество. Чтобы потом продать за хорошие деньги, и старость Ивану встретить достойно. Заслужил он это, столько лет труда и терпения его, стоят не один миллион рублей. И никто ему не возместит потраченные нервы и здоровье, если сам не позаботится.
А что, имеет право, дом построил, вернее квартиру жена получила от предприятия, дерево как-то на субботнике посадил.
Сын есть, и он давно пристроен, сваты люди не бедные, дочери дом подарили, где молодые и живут. Правда, Иван Николаевич не был там, но видел со стороны, хороший дом у сына, крепкий. Сват денег для них не жалеет, а что жалеть дармовые, на рынке два ларька держит, капиталист моржовый.
Так что, всё назначенное природой мужчине он выполнил, пора и для себя пожить немного.
Вечером Ларка пришла одна, принесла матери конфет и пирогов, а отцу даже бутылочку не прикупила, неблагодарная. Даже Ольга не выдержала и шепнула дочери, чего мол гостинец отцу не взяла:
- Вот, отец-то переживает о тебе, разрешил жить вам с Ульянкой, и дальше в бабушкиной квартире.
- Да ты что? Так прямо и разрешил?
Лариса скривила тонкие губы, точь в точь как у тещи, глаза с прищуром, и нос острый, как клюв.
- А ты зря рожу корчишь, могу и передумать - Иван Николаевичу не понравился наглый тон дочери, так и хотелось ее пристукнуть по довольной роже.
- Передумай - ухмыльнулась Лара - только ты забыл, что никакого отношения к наследству бабушки не имеешь.
- С чего это - обиделся Иван - мы с с вашей матерью столько лет прожили, у нас всё общее.
- То что у вас общее, меня не интересует, но квартиру бабушка подарила мне, я там хозяйка почти семь лет.
- Что???
Ивану Николаевичу показалось на мгновение, что ехидная ухмылка тещи проступила на лице Ларисы, и он взревел от ненависти.
- Ты, тварь! Ты!! Ты!!!
Наследство, на которое он возлагал большие надежды, уплыло из его потных рук, даже не помахав на прощание рукой. Теща, кончины которой он ждал столько лет, и терпел выходки этой тварины, отомстила ему через Ларису. Показалось, что бабка с того света влепила почещину зятю, да ещё такую, что зазвенело в ушах, и правая щека уехала в сторону.
Он задыхаясь от злости, кинулся с кулаками на дочь, которая стояла, победно выпятив грудь, и смотрела на него с ухмылкой.
- Убью - Иван замахнулся, целясь в ненавистное лицо, но вдруг потолок или ещё что-то тяжелое и твердое, упало ему на макушку.
Лопнул череп, с треском выскочили глаза, и чернота вперемешку с вспышками молнии, поглотила его.
Муж лежал навзничь, с окровавленной головой, не двигался и кажется, не дышал.
Ольга в ужасе откинула от себя тяжёлую чугунную сковороду, которым огрела Ивана, закрыла рот рукой, чтобы нечаянный крик не вырвался из горла.
- Мамочки, мамочки, я его убила!
Запричитала она шепотом, попятилась и прижалась спиной к старому шкафу.
- Тихо, живой он!
Лара ловко проверила пульс отцу на шее, пощупала разбитую голову, а потом спокойно вытерла руку старым полотенцем, что висела у матери на плече.
- Придется скорую вызывать - вздохнула она, и скомандовала четко, словно всю жизнь только этим и занималась - сковороду помой и спрячь, скажем, что упал сам. Пьяный стал на нас замахиваться и не удержался, разбил голову. Ты молчи и соглашайся со всем, что я скажу, кивай головой.
Скорая помощь приехала быстро, врач сморщил нос, учуяв запах перегара, и легко согласился с тем, что пьяный мужчина неудачно упал и стукнулся головой об пол.
Соседи помогли загрузить его в машину и горе-вояку увезли в больницу, где кроме ушибов, диагностировали ещё и инсульт.
Очнулся Иван Николаевич в больнице, где с удивлением обнаружил, что правая рука его совсем не слушается.
И тело как-то подозрительно отсутствует местами именно с правой стороны, не отзываясь на попытки шевелиться.
- Шарахнуло тебя - посочувствовал сосед по койке - хорошо что справа, - он многозначительно поднял указательный палец и изрёк истину: - мог бы и не выжить, коль слева. Там сердце, и вообще...
Он и сам был не в лучшей форме, но держался бодрячком, пытался шутить, старательно выговаривая непослушным языком слова.
Ольга пришла только к вечеру, и молча положила на тумбочку узелок с фруктами и пирожками.
Странно отсутствующая, она посидела немного рядом с койкой, где лежал муж, и молча ушла, не попрощавшись.
- Жена твоя переживает - сосед причмокнул губами - ишь как горюет, даже говорить не может. А моя и не приходит совсем, сказала что на развод подаст. Что нажилась со мной за эти годы, натерпелась, с неё хватит.
Голос у соседа дрогнул, и он отвернулся к стене, надолго замолчав, видимо переживая свои несчастия.
Иван молчал, ему не хотелось никого утешать, страх перед будущим закрался и в его сердце.
Как теперь жить, когда рука не слушается, а сердце затихло и лежит там, внутри, словно ждет конца.
Ольга приходила каждый день и молча кидала на тумбочку пакет с продуктами, ни о чем не спрашивала, и сама не рассказывала ничего.
Она смотрела на мужа, беспомощно лежавшего перед ней, и в темных глазах без зрачков, разгоралось сладостное чувство мести.
Тот, кто мучил ее тридцать с лишним лет, теперь не мог пошевелить рукой, и ей хотелось так же как он, ткнуть его в бок или ущипнуть. Она с трудом сдерживала себя, понимая, что на людях делать этого нельзя, сжимала кулачки так, что трещала кожа под ногтями.
Палач, терзавший душу и тело, лежал распластанный перед ней, и был всецело в ее власти, она могла делать с ним, что угодно. В душе черным пламенем бушевало что-то нехорошее, и шептало не переставая:
- Отомсти за все, пусть на себе испытает тот ад, что ты прошла!
В тот миг, когда она ударила его сковородой по голове, впервые в жизни защищая дочь, оборвалась какая -то нить, прочно державшая ее на привязи, как собаку.
И пришло понимание, что муж не всесилен, его тоже можно бить, терзать и даже убить. Она смотрела на него, с нетерпением ожидая, когда наконец он будет в ее власти. За тридцать с лишним лет Иван награждал ее тумаками и издевательствами так часто, что возвращать всё это, не хватит оставшейся жизни.
Но она вернёт столько, сколько успеет, и не станет жалеть об остатках, вот пусть только выпишут его из больницы.
Через три дня Ивану разрешили подняться, и первым делом, он схватил телефон и набрал номер. Когда-то он нашёл его в телефоне жены, и тайком забил в свой, просто так, не зная, пригодится когда-нибудь или нет.
- Рома!
- Его нет, он с отцом сарай перекрывает - сноха Варя не стала даже спрашивать, кто интересуется ее мужем, и скинула звонок. Иван снова нажал на имя сына в списке, и выкрикнул, пока сноха не отключилась:
- Позови!
- Зачем?
Варя явно узнала его голос, и поэтому слова цедила сквозь зубы.
- Нужно - попытался гаркнуть как раньше Иван Николаевич, но вместо рыка раздался лишь писк.
- А нам не нужно, не звоните ему больше!
Он долго смотрел на погасший экран, пытаясь принять то, что сын никогда не придет и не поможет.
- Лариса, это папа!
- Здравствуй! Как здоровье?
- Ничего, вот только рука не слушается, держу телефон левой.
Доча, зашла бы проведала отца, и Ульяну привела, чего же мы как чужие.
- А с чего это вдруг мы стали такими добрыми - ехидно поинтересовалась Лариса - что, совсем хреново? Детей вдруг вспомнил, когда стакан воды понадобился?
- Доча, зачем ты так, я же твой отец.
- Отееец?
Протянула Лариса удивленно:
- Как-то ты об этом раньше и не вспоминал, когда мы на бабушкину пенсию выживали втроём с Ульянкой, а Рома пытался нам помогать из своей стипендии. Мама тайком от тебя нам носила еду, покупала ползунки внучке, копейки считала, чтобы нам детское питание купить. А помнишь, как ты ее избил, когда узнал, что она денег у соседки заняла? Не помнишь? А я помню! Это когда Ульяне операцию сложную сделали, и понадобились лекарства дорогие.
- Я же не знал - промямлил Иван, он хорошо понимал, что пришло время забыть о том, каким он был всесильным. И попытаться найти оправдание некоторым своим поступкам, а если не получится оправдаться, то сделать вид, что не помнит ничего.
Разговор с Ларой напугал его, и он на прощание торопливо прокричал в трубку:
- Доча, я люблю тебя! Слышишь, я и Ульянку люблю, и тебя, доча!
Лариса ничего не сказала в ответ, она впервые услышала слова любви от отца, но они вызвали лишь дурноту и тошноту. Ей было стыдно за отца, который врал не стесняясь о любви. Было обидно, что теперь ей придется делать вид, что верит его словам. Неприятно и больно, что в этой лжи придется жить ещё долгие годы.
Ивану стало намного легче от того, что ему удалось сказать дочери о том, что любит. Как любая женщина, дочка растает от этих слов, даже если и не поверит. И будет добра к немощному отцу, накормит, напоит и постирает одежду, деньгами поможет, даже если они у неё последние.
Ромка мужик, его трудно разжалобить, он слушать не станет жалобы отца, поэтому на него не стоит тратить силы.
Погруженный в раздумья, он не заметил, как зашла жена, и встала в дверях палаты. И вздрогнул, когда увидел ее угрюмое лицо, и огромные, черные глаза, горящие ненавистью.
- Я тебе комнату приготовила с балконом - бесцветным голосом проговорила она - устанешь жить, дверь открыть сможешь.
От автора : Простите меня за такой тяжёлый рассказ. Увидела, как плачет женщина от обиды, отец впервые за сорок лет сказал, что любит её. Сказал, потому что давление за двести шкалит, боится что припомнит дочь ему, детство свое тяжёлое.
=======================================================
....... автор - Гулира Ханнова (орфография автора)
Нет комментариев