ЗВЕЗДА РАМЗАЯ

80 лет назад, утром 7 ноября 1944 года, тяжелая железная дверь в камеру смертников токийской тюрьмы Сугамо открылась. По торжественным и в то же время театральным жестам вошедшего чиновника Рамзай, он же советский разведчик Рихард Зорге, понял, что в этот праздничный день – 27-ю годовщину русской революции – он умрёт. Японские инквизиторы выбрали этот день не случайно. Так и не сумев сломить разведчика морально и физически, они решили поглумиться над ним напоследок.
Рихард Зорге родился 4 октября 1895 года в посёлке Сабунчи Бакинской губернии Российской империи в семье немецкого инженера-нефтяника Альфреда Зорге и его жены Нины Семёновны (урождённой Кобелевой). В 1898 году семья Зорге, весьма обеспеченная, вернулась в Германию. В октябре 1914 года Рихард Зорге добровольцем ушел на фронт в рядах немецкой армии и летом 1915 года был ранен первый раз в боях под Ипром. После излечения в госпитале он был направлен в Галицию, где вскоре получил осколочное ранение в боях против русской армии, после чего был произведён в унтер-офицеры и награждён Железным крестом 2-го класса. В апреле 1917 года он был тяжело ранен разрывом снаряда и трое суток провисел на колючей проволоке. После госпиталя, где его прооперировали, в январе 1918 года Зорге окончательно увольняют со службы по инвалидности – одна нога стала короче другой на несколько сантиметров.
Испытав таким образом на себе все ужасы войны, Зорге приходит к твёрдому убеждению, что только социализм может остановить это безумие. Он становится участником Кильского восстания матросов в дни Ноябрьской революции 1918 года, является членом Кильского совета рабочих и матросов и едва не погибает во время уличных боёв в Берлине. Власти выслали его назад в Киль, откуда он перебрался в Гамбург, поступил в университет и получил учёную степень по экономике.
15 октября 1919 года Рихард Зорге официально оформил своё вступление в Коммунистическую партию Германии, получив партбилет № 086781. В 1924 году, после запрета компартии, он по приглашению Коминтерна приезжает в Москву, в 1925 году вступает в ВКП(б), получает советское гражданство и поступает на работу в аппарат Коминтерна, а в ноябре 1929 года переходит в IV Управление Штаба РККА – военную разведку.
В 1930-1932 годах Зорге работает в Китае, а в 1933 году был направлен резидентом нелегальной разведки в Токио. Перед этим он выезжает в Германию, где легализуется как журналист, пользуясь ветеранскими связями среди однополчан. Ему удаётся получить рекомендательное письмо японскому послу в США Кацуи Дебуси у самого Карла Хаусхофера – создателя немецкой школы геополитики, учителя Адольфа Гитлера и Рудольфа Гесса. Это письмо позволило Зорге нанести визит в США и получить аккредитацию в Японии, куда он прибыл 6 сентября 1933 года в качестве корреспондента влиятельных немецких газет «Берлинер бёрзен курьер», «Франкфуртер цайтунг», «Тэглихе рундшау», «Дойче фольксвирт», журнала «Цайтшрифт фюр геополитик» и голландской газеты «Алхемеен хандельсблат». Вскоре он вступает в партию Гитлера НСДАП и становится одним из руководителей её токийской ячейки. С этого времени и до октября 1941 года под его руководством в Токио успешно действует нелегальная резидентура советской военной разведки «Рамзай» (по инициалам «Р.З.» – Рихард Зорге), в которую входили его ближайшие соратники – корреспондент французского агентства «ГАВАС» югослав Бранко Вукелич, владелец фирмы по изготовлению множительной техники немец Макс Клаузен и японские коммунисты – журналист, советник премьер-министра Японии принца Фумимаро Коноэ, писатель и поэт Хоцуми Одзаки и художник Ётоку Мияги.
Благодаря своим публикациям Зорге вошёл в доверие к послу фон Дирксену, которого поразила эрудиция журналиста, его осведомлённость, умение заглядывать вперёд, обобщать и делать выводы. «Рамзай» заводит дружбу с подполковником Ойгеном Оттом, «стажёром германской армии в японских войсках», с февраля 1934 года военным атташе. Зорге, прекрасно разбиравшийся в сложившейся на Дальнем Востоке военно-политической ситуации, снабжает его информацией о вооруженных силах и военной промышленности Японии. В результате докладные записки Отта приобретают несвойственную им ранее аналитическую глубину и производят хорошее впечатление на берлинское начальство. Когда же Ойген Отт в 1938 году становится германским послом в Японии, Зорге получает место пресс-секретаря посольства, пройдя проверку в немецких спецслужбах СД и гестапо.
В середине 1960-х годов стараниями Хрущёва и его сатрапов появился миф, что Зорге удалось сообщить точную дату нападения Германии на СССР — 22 июня 1941 года, но Сталин этому не поверил. В действительности никакой точной даты начала войны Зорге не называл. Более того, данные, которые он сообщал на этот счет, противоречили друг другу: немецкая разведка перед нападением на СССР проводила широкую кампанию по дезинформации, постоянно организуя «утечки» с противоречивыми сведениями. Например, 15 июня 1941 года «Рамзай» передал в Москву: «Германский курьер сказал военному атташе, что он убежден, что война против СССР задерживается, вероятно, до конца июня. Военный атташе не знает – будет война или нет…». В радиограмме от 20 июня «Рамзай» сообщает: «Германский посол в Токио Отт сказал мне, что война между Германией и СССР неизбежна… Инвест [Одзаки] сказал мне, что японский генштаб уже обсуждает вопрос о позиции, которая будет занята в случае войны» – однако эта радиограмма, полученная 9-м отделением Разведуправления (5-го управления Красной армии) 21 июня в 17:05, была расшифрована только днём 22 июня, когда по всей западной границе Советского Союза уже шли ожесточенные бои.
4 октября 1941 года «Рамзай» отправляет еще одну радиограмму, которая оказалась для него последней: «В течение первых недель подготовки выступления против СССР командование Квантунской армии распорядилось призвать 3000 опытных железнодорожников для установления военного сообщения по сибирской магистрали, но теперь это уже отменено. Все это означает, что войны в текущем году не будет». Это сообщение позволило Сталину снять 17 свежих сибирских дивизий с Дальнего Востока и оперативно перебросить их под Москву, где ситуация становилась критической. Поздно вечером 29 ноября Ставка приняла решение о начале контрнаступления под Москвой, в результате которого к 5 декабря немцы были вынуждены перейти к обороне по всей линии фронта. Но Зорге, информация которого помогла отстоять Москву, к тому времени уже находился в токийской тюрьме.
Ещё в октябре 1941 года по подозрению в принадлежности к компартии агентами японской тайной полиции был арестован один из помощников Хоцуми Одзаки. На допросах он среди прочих назвал имя Мияги, обыск у которого позволил обнаружить целый ряд разведывательных материалов. Арест самого Одзаки не заставил себя ждать. За ним последовали аресты всей группы «Рамзая»: сначала Макса Клаузена и Бранко Вукелича, затем и самого Рихарда Зорге. Это произошло 18 октября 1941 года. Однако все обстоятельства провала группы «Рамзая» остаются невыясненными до сих пор.
В полутёмной камере, то налитой зноем, то превращавшейся в ледяной склеп, Рихард Зорге долгие часы проводил над листами бумаги. Прислушиваясь к тому, что жило в нём самом, в его сердце, что запечатлелось в его памяти и отложилось в мозгу, он писал. Это были строки, обращенные в будущее. Это были его «Тюремные записки», это было его Слово перед казнью. «Если бы я жил в мирных общественных и политических условиях, я, вероятно, стал бы ученым, но, несомненно, не стал бы разведчиком, – пишет он. – Благодаря исследованиям я мог вырабатывать собственные суждения о положении в экономике, политике и военной сфере, а не только просто получать необходимую информацию, аккуратно её передавать».
Важнейшим источником информации «Рамзая» была группа лиц, вращавшихся около японского премьер-министра принца Коноэ, своего рода «мозговой центр», в который входил Хоцуми Одзаки. «Информация, исходившая от группы Коноэ, – пишет Зорге, – касалась внутриполитического курса кабинета Коноэ, разнообразных сил, оказывающих влияние на формирование внутренней и внешней политики, а также различных планов, находящихся в стадии подготовки. Такая информация, хотя и не отличалась конкретностью, была чрезвычайно важной, так как давала более глубокое понимание политики японского правительства, чем целые горы подробных фактов. <…> В интересах работы моей разведывательной группы Одзаки использовал двух или трех помощников».
При этом в ходе следствия и на суде Рихард Зорге неоднократно заявлял, что не признаёт себя виновным: «Ни один из японских законов нами нарушен не был. Я уже объяснял мотивы своих поступков. Они являются логичным следствием всей моей жизни. Вы хотите доказать, что вся моя жизнь стояла и стоит вне закона. Какого закона? Октябрьская революция указала мне путь, которым должно идти международное рабочее движение. Я тогда принял решение поддерживать мировое коммунистическое движение не только теоретически и идеологически, но и действенно, практически в нем участвовать».
Приговоры основным обвиняемым были вынесены 29 сентября 1943 года. Зорге и Одзаки были приговорены к смертной казни через повешение, Вукелич и Клаузен — к пожизненному тюремному заключению, Мияги умер в тюрьме ещё до вынесения приговора. Казнь Рихарда Зорге состоялась в токийской тюрьме Сугамо 7 ноября 1944 года, после чего был казнён и Одзаки. В печати об этом ничего сообщено не было. Японские власти, кроме заявления от 17 мая 1942 года, никакой информации об этом деле не давали.
Все обстоятельства смерти Рихарда Зорге стали известны лишь в 2004 году, когда в одном из букинистических магазинов Токио среди старых документов штаба оккупационных войск США в Японии исследователь деятельности группы «Рамзая» Томия Ватабэ обнаружил выписки из Регистрационной книги приведения в исполнение смертных приговоров в тюрьме Итигая и токийском изоляторе Сугамо за 1932-1945 годы. Фотографии четырёх листков с описанием казни Рихарда Зорге и его ближайшего помощника Хоцуми Одзаки опубликовала газета «Асахи». Как сообщил Ватабэ, эта находка ставит точку в череде домыслов о последних минутах жизни выдающегося разведчика.
Утром 7 ноября 1944 года за ним пришли. Как говорится в выписке, «начальник тюрьмы Итидзима, проверив имя и возраст осужденного, сообщил ему, что, согласно приказу министерства юстиции, приговор будет исполнен в этот день и от него ожидают, что он спокойно встретит смерть. Начальник тюрьмы спросил, не желает ли осуждённый что-либо добавить к своему завещанию, составленному ранее, относительно своего тела и личных вещей. Зорге ответил: „Моё завещание остаётся таким, каким я его написал“. Начальник спросил: „Хотите ли вы ещё что-то сказать?“ Зорге ответил: „Нет, больше ничего“. После этого разговора Зорге повернулся к присутствовавшим тюремным служащим и повторил: „Я благодарю вас за вашу доброту. Я готов“. Рихарда Зорге провели через тюремный двор к железобетонной камере. Он взошел на эшафот и сам надел на шею петлю. Он плохо владел японским языком, но последнюю фразу произнёс именно на нём, а не на русском или немецком, чтобы все присутствующие во время казни запомнили его слова: «Сэкигун (Красная Армия)! Кокусай кёсанто (Коминтерн)! Собиэто кёсанто (Советская компартия)!» (яп. 赤軍！ 国際共産党！ソビエト共産党!). В 10 часов 20 минут люк под Рихардом Зорге провалился. Врач зафиксировал в протоколе, что после того, как Зорге сняли с виселицы, его сердце билось ещё 8 минут…
Долгое время муссировался слух, будто бы японцы предлагали Сталину обменять Зорге, на что тот не согласился и обрёк Зорге на виселицу. На самом деле нет ни одного подтверждения того, что японцы предлагали подобный обмен. Более того, выдачи Зорге требовал Гитлер, которому были предоставлены расшифрованные радиограммы резидентуры Зорге и другие доказательства. Однако даже своему союзнику Япония отказала, поскольку Зорге играл ключевую роль в разыгранной японскими спецслужбами операции по компрометации японских коммунистов и разгрому коммунистической партии Японии.
Казнённый на чужбине Рихард Зорге не имел в Японии родственников и был погребён на кладбище Зосигайя в той его части, где хоронили бездомных бродяг. После войны молодая японка Исии Ханако с двумя подругами раскопала указанную им общую могилу и по следам от трёх ранений на ногах, очкам, пряжке на поясе и золотым коронкам опознала Рихарда Зорге. Урну с его прахом Исии-сан хранила у себя дома до 8 ноября 1950 года, а потом перезахоронила в отдельной могиле на кладбище Тама в Токио. С 1964 года и до своей смерти в 2000 году она регулярно получала пенсию от Министерства обороны СССР как вдова погибшего офицера.
На могиле установлены две гранитные плиты. Одна с описанием жизни Зорге, вторая — с именами и датами смерти его соратников. К могиле ведут каменные плиты. На ней установлен овальный камень из базальта с надписью на немецком и японском языках: «Рихард Зорге» и даты жизни. На камне — плита из полированного чёрного мрамора с надписью на русском языке: «Герой Советского Союза Рихард Зорге», изображение Золотой Медали и лавровой ветви. Ниже нанесена надпись на японском языке.
Перед овальным камнем на мраморной плите установлена урна с прахом гражданской или, как уточняют японцы, «японской» жены Рихарда Зорге Исии Ханако.