Сергей Бережной, сегодня в 10:25 .
Ещё была встреча с парнем, вернувшимся из плена. Суджанским пограничником. Он просил не называть его имени и не показывать фото – идёт следствие. По ним, по выжившим и вернувшимся. Сначала высокий московский чин топал ногами и брызгал слюной и пеной изо рта, называя изменниками, потому что они не застрелились и не взорвали себя гранатами. Потом были проверки и полиграф, теперь просто идёт следствие: нормальное, объективное, без оскорблений, кропотливое. Он всё ещё там, на МАПе, он ещё расстреливает последние патроны и сжимает в руке последнюю гранату, мысленно прощаясь с любимой. Он нет-нет, да остановится, помолчит и с надеждой заглянет в глаза: «Дядя Серёжа, понимаете? Мы дрались до последнего, но не стали умирать и нас нельзя в этом винить. Мы не струсили. Мы не изменили присяги. Нас бросили. Нас предали. Нас предали еще весной, когда ушли войска прикрытия границы. Нас бросили второй раз, когда еще работала рация и мы просили помощи. Мы дважды вызывали огонь на себя. На нас дважды заходили самолёты, сбрасывая ФАБы. Для чего? Чтобы мы никогда ничего не рассказали? Вы готовы были взорвать себя, когда попали на Донбассе в засаду, но там была другая ситуация….». А я трогал его руку и говорил, что у нас действительно всё было иначе, что разведчик не имеет права попадать в плен, потому и готовы были расстаться с жизнью. Что эта готовность у разведчиков осознанная, она в крови. Что он поступил правильно и это был единственный выход. Что они обязаны были сохранить себя. Что их подвиг равносилен подвигу защитников Брестской крепости… Он согласно кивал головой и взгляд оживал, а потом вновь и вновь: «Дядя Серёжа, вы действительно считаете, что мы поступили правильно?...» Совсем мальчишка. Только женился и еще не успел детишек нарожать. А Витя Носов, наш Старшина, грозил пальцем и цедил сквозь зубы, словно приказывал: «Ты обязан делать детей. Троих, пятерых, много-много детей, потому и не имеешь права умирать». Я обязательно напишу о героизме и предательстве, о суджанских пограничниках и мальчишек срочной службы, за трое суток успевших повзрослеть лет на десять. И не их вина, что они попали в плен. Не они должны стреляться и взрывать себя гранатами – это просто обязаны, спасая честь свою, сделать те, кто подставил и оставил их. Но, увы, видно понятие чести истончалось по мере карабканья по карьерной лестнице. По головам и судьбам карабканья… Я вернулся. Пройдёт опустошение, выгорание, усталость и я напишу о них. Обязательно. Я не осуждаю нынешних тех, кто над чертой в «Атлантах». Их не осуждают ни морпехи из 810-й, ни десантники из 11-й, ни пограничники, вернувшиеся из неволи. Ни те, кто сложил головы в этой не очень понятной войне. Мы не осуждаем грех равнодушия. Мы не священники, но имеем право отпустить людям грех молчания, грех бездействия, грех ненависти к принявшим боль за Отечество как свою. Не оправдываем – мы просто прощаем. Живите… Жестко или жестоко говорю? Имею право: я был там, я вернулся оттуда, я вернусь туда. Там чистота, там правда, там дышится иначе.
Комментарии 1