Предыдущая публикация
" Причины разложения старой русской армии во время Европейской войны.
" // Солдат удачи (Soldier of Fortune). 1996, №12, с. 16-17. В предисловии редактор журнала, г-н Сергей Панасенко, пишет:
Она [статья] увидела свет в журнале «Военно-исторический архив» в 1922 году (...) . Ее автор — бывший офицер, военспец по фамилии (псевдоним?) Слащов (...) Статья печатается с небольшими сокращениями.
Между тем, у почтенного редактора есть две проблемы: во-первых, он не имеет понятия о существовании известной исторической личности - русского генерала Слащова (это не беда, поскольку при цитировании статьи на разнообразных сайтах авторство генерала Слащова обычно указывается), и во-вторых, сомнительно, чтобы в 1922 в СССР существовал журнал «Военно-исторический архив». В 1922 существовал журнал «Военный вестник», опубликовавший эту статью .
Не знаю была написана эта статья в 1922 году или позже , но в ней существует ряд пересечений с нынешним временем , много аналогий ...
Слащов Я.А. Причины разложения старой русской армии во время европейской войны. // Военный вестник. 1922, №8 (15 апреля), с. 30-33 .
В РФ эта статья была опубликована под заголовком:
" Причины разложения старой русской армии во время Европейской войны."
На наших глазах разложилась, проиграла войну и прекратила свое существование одна из величайших армий мира. Созданная Петром Великим в тяжелую годину Северной войны, войны за существование России, эта армия вписала много подвигов и побед в свою историю и вдруг так бесславно погибла при испытании значительно менее серьезном, чем то, которое было ей предъявлено при ее зарождении. Нам приходилось слышать, да и теперь часто это же передается из уст в уста, что фронт разложили большевики, и не будь их— мы бы не дошли до позорного Брестского мира. Но посмотрим — так ли это. Я отнюдь не стану говорить, что партия большевиков не стремилась ликвидировать старую армию; она безусловно это делала, потому что для классовой борьбы нужно было новое орудие — нельзя вливать новое вино в старые меха, и потому старая армия должна была погибнуть, но эта гибель была предрешена уже только потому, что старая армия сама умирала. А умирала она вот почему.
Кто ее создал? — Петр — Олицетворением какого класса был Петр? — Дворянского. Почему Петру удалось создать армию и победить врагов России? — Потому, что класс, олицетворяемый им и создавший армию, являлся выразителем нужд народных масс. Осталось ли дворянство выразителем нужд народных масс и дальше? — Нет, оно стало проводить личную свою и капиталистическую политику и отделилось от нужд рабочих и крестьян. Вспомним, что в годы Петра дворянство хотя и составляло всего 1/1000 часть тогдашнего населения России, но оно вступило в борьбу с крупным землевладельческим классом (боярством) и стремилось вывести Россию на путь торговли, на путь промышленной деятельности, что давало работу и кормило другие классы населения, т.-е. дворянство боролось и за народные нужды. Тогда рушилась старая боярская азиатская Россия, которая не могла бороться с соседями - врагами. Боярству на смену выступили дворянство и купечество и тоже уничтожили тогдашнюю старую армию (стрельцов и ополчение) и выставили свою новую армию. Во время революции Петра нужды правящего при нем дворянского класса сливались с нуждами всего народа и армия составляла защиту народных интересов. К настоящему времени эти интересы разошлись и армия явилась защитницей империалистического строя и, наоборот, попирала интересы огромного большинства населения.
*) От редакции. Обстановка и причина развала старой царской армии еще недостаточно выявлены. Этот вопрос имеет не только историческое, но и политическое значение. Крайне важно, например, установить, в какой мере союзники, много обещавшие, мало дававшие, но полновластно распоряжавшиеся русской армией, способствовали этому развалу. Не менее важно установить, как „обороняло” Россию правительство Керенского, затевавшее наступление при помощи потерявшей боеспособность армии. С этой точки зрения свидетельские показания и оценка событий 1917-го года бывшего активного офицера Врангелевской армии, ныне признающего, что Красная армия есть армия трудового народа, представляют огромный интерес, независимо от того, насколько верны все теоретические предпосылки и выводы автора.
Скажите, разве такая армия при народной войне не носила в себе все данные для смерти? Если мы возьмем военную историю, то увидим, что после первого расцвета, после первых ста лет своего существования, обособленная от народа армия быстро стала увядать. Сначала еще действовала хорошая подготовка начальников, близкая связь офицера и солдата и долгий срок службы последнего, а с общей воинской повинностью и кратким сроком службы дело пошло из рук вон плохо и старая армии быстро стала клониться к упадку, проигрывая или бесславно кончая одну войну за другой.
Армия вообще, — а в народных войнах в особенности, — является олицетворениям государственного строя — и война является экзаменом государственного строя и армии; если оба эти фактора не соответствуют настроению и нуждам народных масс, то они на экзамене провалятся и руководящий класс вместе с созданным им правительством и армией сходят со сцены — на сцену выступает класс, удовлетворяющий нуждам народа и, пользуясь опытом и лучшими остатками старого, сумевшего понять новые условия жизни, создает новое государство и новую армию. Если этого не случится, народ не сумеет завоевать себе места под солнцем и будет политически поглощен другими. Так было теперь, так и было в революцию Петра Великого.
Не буду останавливаться на способах строительства старой армии Петром в связи с его строительством новой государственности, а отошлю читателя к истории военного искусства в России — здесь же остановлюсь на самом разложении старой армии в последнее время.
Как мною было указано выше, государственный строй и правящий класс России в своих интересах разошлись с интересами трудящегося народа. Кроме этого, правительство было безответственно не только перед основной массой населения, но даже и перед правящим классом и потому выдвигалось уже не классом, а определенной группой лиц без определенной физиономии, стоявшей близко ко двору. Такое положение дел не могло не отразиться на армии. Безответственное правительство выдвигало на главнейшие посты военного ведомства лиц не по способностям — не тех или других убеждений, а лиц ему удобных и угодных — в большинстве случаев совершенно без всяких убеждений, а заботящихся только о том, чтобы им было хорошо. Можно спорить или соглашаться со взглядами или убеждениями отдельного лица или отдельной правящей партии, можно ее критиковать или одобрять, но о лицах безличных и заботящихся только о своем благе спорить не приходится и остается сказать, что они в лучшем случае бесполезны, а почти всегда вредны. — А такое положение в Русской армии тянулось десятки лет. Маленькая встряска и улучшение были во время Милютина, но последующие годы резко повернули в худшую сторону в отношении подготовки армии.
К Японской войне дремавшая и работавшая, по старой привычке, армия оказалась совершенно не подготовленной ни в низах, ни в высшем комсоставе. До Японской войны мне служить не пришлось, но происходя из военной семьи, я наблюдал, как спустя {с. 31} рукава вели занятия и как все сводилось к отбыванию номера. Высший командный состав в особенности оказался не на высоте своего призвания и войска, превосходившие японцев числом, терпели от них поражение за поражением. Японская война и происшедшая после нее революция немного встряхнули армию. Правительство стало прислушиваться если не ко всему народу, то хоть к интеллигентному классу, но мало и не надолго. Поражение вызвало в армии усиленную работу, но, главным образом, в низах. Требовали с низов, а верхи бездействовали. Во всяком случае, лучшее отношение низшего комсостава к занятиям, большее приближение офицеров к солдатам сильно подняли боеспособность армии.
Это время мне пришлось пережить как раз только что произведенным офицером и пришлось констатировать полное несоответствие большинства высшего комсостава к занимаемым должностям. Работы было видно мало и то только отдельных лиц, большинство же старших начальников часто вместо доверия и уважения у подчиненных возбуждали улыбку и их действия служили темой для анекдотов, не поучительных рассказов. Все это происходило из-за того, что оторвавшиеся от народа, стоявшие у кормила правления лица, заботясь только о себе, совершенно не умели поставить правильную подготовку и выбор высшего комсостава. Как я уже сказал, безответственные и „удобные” люди выбирали себе таких же безответственных и удобных подчиненных, а о том, что когда-нибудь может настать экзамен государству и армии — никто из них не задумывался. Даже система аттестации была поставлена фактически на несоответственных началах и разврат в этом вопросе доходил до таких размеров, что начальник давал отличную аттестацию заведомо никуда негодному подчиненному только, чтобы он скорее от него ушел, получив другое назначение, часто с повышением. Для лиц, особенно приятных верхам по своему ли „удобству” или по родству устраивали сокращенные и фиктивные командования, если это командование обязательно требовалось для выдвижения существовавшим цензом.
Спрашивается, могли ли таким образом выплывшие на верх начальники заслужить уважение своих подчиненных и тем создать необходимую в войсках спайку, которой уделял столько внимания Петр? Конечно, нет.
Младшее, особенно пехотное, офицерство было обставлено нищенски и почти без просвета впереди, в виде мало-мальской пенсии. Такое положение создало страшный отлив из армии молодых, лучших сил. Правительство боролось не с причинами этого отлива, а чисто механически, а именно: были установлены сроки обязательной службы за полученное образование и программы корпусов были урезаны так, чтобы сделать кадету невозможным поступление в высшие гражданские заведения без специальной, уже их личной, отдельной подготовки. Воспитатели корпусов, из отделений которых много кадетов уходило на сторону, получали за это выговор. Все сводилось к тому, чтобы закабалить молодые силы. Спрашивается, не носила ли в себе такая армия все данные для смерти при малейшем серьезном испытании?
Но все же эта армия была еще сильна. Ее низший комсостав, будучи аполитичен, происходил из народа и близко стоял к солдату. Несмотря на удручающую тяжелую жизнь большинства этого состава, эти сына народа в золотых погонах ревностно относились к делу и их стараниями армия все же была обучена. Внутри частей была сплоченность и жили традиции. Тут произошло характерное явление: и на маневрах, и в Японскую войну, и в последне-европейскую роты и батальоны и иногда полки действовали великолепно, действие же полков уже начинало иногда прихрамывать, а чем выше было войсковое соединение, тем дело шло хуже и хуже. Высший комсостав в большинстве не умел управлять своими частями и для занимаемых должностей не годился. Результатом этого явления были Сальдау, Восточная Пруссия, Варшава (1914 г), Лодзь, когда наши силы превосходили силы врага иногда почти вдвое. В результате этих поражений проиграли кампанию. С германским комсоставом наш комсостав бороться не мог — тогда как роты и батальоны боролись с успехом. Исключение в этой картине поражений составляла борьба с Австрийской армией, состоявшей из самых разнородных и враждебных друг другу элементов и, как показывает военная история, наспециализировавшейся на поражениях.
Дело снабжения армии шло еще хуже, чем подготовка. Безответственная дворцовая правящая группа выдвинула такого военного министра, как Сухомлинов, громкую историю которого невозможно было замять даже тогда. — И армия через три месяца войны осталась без снарядов и патронов — люди гибли сотнями тысяч за ошибки „удобного” правительства.
Итак, армия приступила к серьезному мировому заданию будучи обученной, имея традиции в частях, но не имея духа, связи с народом, не имея хорошего в массе высшего комсостава, из-за чего сплоченность отдельных частей между собою и умение маневрировать отсутствовали Снабжение техническими средствами не было обеспечено. — Армия держалась только на кадровом рядовом офицерстве и на воспитанных им кадрах солдат.
Первые же шаги на войне повлекли поражение на Восточно-Прусском и Варшавском фронтах и победы с такою большой кровью на Австрийском фронте, что кадровый состав на 3/4 выбыл из строя. Прибывало комплектование из забывших уже свою службу людей, совершенно не сколоченных и из ратников ополчения, совершенно не обученных. Ведь в мирное время через войска проходило только 48% ежегодного призыва, остальное зачислялось в ратники ополчения и не получало фактически никакого обучения. Армия стала нового состава, комплектованная народом, с которым она связи не имела и интересы которого не представляла. Говорится: „имейте хорошую голову, а хвосты всегда можно будет приделать”, но эти - то головы, т.-е. кадры были уничтожены неумело веденными боями начала войны. На сцену появилась масса резервных частей, наскоро сформированных с объявлением мобилизаций и командирами полков которых, благодаря указанной выше системе аттестаций, часто оказывались лица, совершенно непригодные к этой должности (были и такие, которые с трудом читали карты).
Еще хуже обстояло дело в запасных частях, которые должны были подготовить бойцов для фронта. Каждый батальон распух до 8.000 чел. Мест не хватило, спали в повалку, заниматься было негде и занятия велись спустя рукава, к тому же {с. 32} не хватало вооружения. Офицеров в запасных частях не было, на 1000 солдат едва приходился один действительно несущий службу и не лечившийся после ранения кадровый офицер. Вся работа лежала на вновь произведенных прапорщиках, прошедших 4-х месячный курс обучения, которые сами ничего не знали и часто даже не умели командовать, так что вместо уважения вызывали у солдат презрительную улыбку. Спрашивается, что вы можете ожидать от армии без хорошего комсостава, без духа и не обученной? — Не умирала ли она? — По моему, безусловно.
Ряд поражений создал полную деморализацию русских войск перед германцами к 1915 году. Снарядов не хватало — в войсках прямо говорили, что все разворовано Сухомлиновым. Из-за этого и из-за поражений всякое уважение и доверие к высшему комсоставу, в большинстве не баловавшего войска своими посещениями, особенно в бою, было утеряно. Кадровых офицеров было мало, и то худшего качества, в большинстве из тех, кто в начале войны засиделся в тылу — все места заполнили прапорщики. Кто же руководил этими войсками, превращавшимися в толпу? — Люди неумелые, люди, не внушавшие по своим знаниям и опыту доверия массе. Армия умирала, т.-е. разлагалась. В начале 1915 года я командовал ротой лейб-гвардейского Финляндского полка, т.-е. ротой, на которую обращается в полку наибольшее внимание. — Вернувшись после ранения, я застал в ней 171 ратника, 7 кадровых солдат и 1 прапорщика, т.-е. даже комсостав роты пришлось назначать из совершенно необученных ратников. Во всем полку оставалось 7 кадровых офицеров и это было не исключение, а скорее правило в начале 1915 года, т.-е. до летнего германского наступления, когда русская армия фактически перестала существовать и превратилась в совершенно новое ополчение со старыми названиями.
Итак, в 1915 году старая армия окончательно превратилась в ополчение без опытного комсостава, без способных вождей и без духа. Ничто не воодушевляло эту массу людей, и только привычка повиноваться заставляла ее кое-как нести боевую службу. С боевым довольствием было плохо, потому что союзники, несмотря на обещания, почти ничего не доставляли. Наше безответственное правительство ничего не умело сделать, а и те и другие смотрели на армию, как на пушечное мясо, которое авось как-нибудь своим количеством раздавит противника. Попытка наступления 1916 года, несмотря на огромный перевес сил, решительного успеха не дала и первоначальный успех Брусилова был быстро остановлен немцами, благодаря неумению остальных верхов нашей армии использовать его.
В конце лета 1916 г. Финляндский полк получал 30-ую тысячу комплектования — сколько же раз менялся состав трудовых бойцов! — а комсостав все дополнялся и дополнялся необученными лицами, небывшими в состоянии обучить и руководить в бою своими подчиненными.
Настала Февральская Революция. Запасные части восстали против существовавшего строя и свергли его — фронт присоединился. Выдвинулось Временное Правительство, провозгласившее себя борцом за народные интересы. Желая привлечь на свою сторону народные массы, призванные в армию, оно опубликовало знаменитый приказ № 1. Увидав картину развала, вызванного этим приказом, оно спохватилось, но было уже поздно. Все дело было в том, что само Временное Правительство представляло интересы не главной массы народа, а только буржуазного класса, а эти интересы резко расходились с интересами крестьян, а особенно рабочих. Под давлением союзников правительство Львова, а позже Керенского — для соблюдения интересов выдвинувшего его буржуазного класса, провозгласило войну до победного конца. Получилось неестественное положение, — ненародное правительство воевало за свои интересы при помощи армии, состоящей из необученного народного ополчения, тогда как сам народ воевать не хотел. Руководители зашевелившихся рабочих и крестьян видели, что эта война продолжается только во имя торжества капитализма, и ценою страшных жертв рабочие и крестьяне должны будут добиться усиления этого капитализма, являвшегося страшнейшим врагом пролетариата. И вот тут-то большевиками для защиты интересов класса, представителями которого они являлись, и были приняты все меры к умерщвлению и так умиравшей старой армии. Таков был ход событий. Таков закон истории. Класс, не только не выражающий интересов большинства народных масс, но еще идущий с ними вразрез, отходит от правления и вместе с ним умирает выставленный им государственный строй и армия. Временное Правительство мобилизовало все силы социал - революционеров, чтобы привлечь на свою сторону армию и убедить ее в необходимости продолжать войну совместно с союзниками. И, действительно, первые месяцы после революции настроение главной массы армии теоретически склонялось к необходимости продолжать войну. Но все это было чисто теоретически. На войсковых митингах выносились красивые резолюции, но когда дело доходило до проведения их в жизнь, то не имевшая ни духа, ни веры в своих начальников, ни самой элементарной дисциплины, армия бороться была не в силах. Временное Правительство, — надо отдать ему полную справедливость, — напрягло все силы для доставки военного снаряжения и войска были перегружены орудиями и снарядами. Но что могли сделать поздние дары союзников, что могла сделать техника без духа? Русская армия представляла собой мертвое, разлагающееся тело, которое почему-то только еще не распалось. Этого ждать пришлось не долго. Особенно тяжело в это время было положение офицерства, которое, исполняя приказ Временного Правительства, подготовляло солдат к бою и „уговаривало” итти в необходимую для Временного Правительства атаку. И вот, после неудачного наступления Керенского, в глазах масс виновниками оказались не стоящие далеко и недоступные для них члены Временного Правительства, а стоящие тут же офицеры. Рознь усилилась. Армия оказалась даже без младшего комсостава, потому что нельзя же считать комсоставом лиц, не пользующихся никакой властью и никаким влиянием на своих подчиненных. Армии не существовало, а была толпа. То, что было дальше, когда она сдавала Двину, когда она валила большими и малыми группами с фронта, это был лишь фактический распад, — смерть же наступила уже летом 1917 года. В октябре умерло Временное Правительство и буржуазия была отброшена от кормила правления пролетариатом. На обломках старой армии, на ее опыте стала строится Красная армия.
Итак, причину разложения старой армии надо искать много глубже и много раньше, чем конец {с. 33} Европейской войны. Это разложение явилось следствием социальных причин — причин общего государственного строя, не удовлетворявшего интересам народных масс и в этих социальных причинах надо искать отправную точку для ответа. На арену мировой истории выступил новый класс и он создает свою армию, которая будет защищать интересы народа и при помощи которой он завоюет себе место под солнцем.
Слащов .
Следующая публикация
Нет комментариев