Предыдущая публикация
Дороги любви 10
Роман написали
Марина Мальцева
Михаил Сборщик
Вечер. Тихий декабрьский вечер в центре Сибири. Яркий свет фонарей отражается в мириадах кристалликов свежего, только что выпавшего снега. Снегопад шел до этого вечера весь вчерашний день, всю ночь и последующее утро. К обеду, слава богу, метель успокоилась, небо, небесная канцелярия посчитала, что достаточно укрыла: и деревья, и кусты, и дорожки в сквере плотным снежным покровом, можно, придавить морозцем. Но разве холод когда-то останавливал русского, (читай сибирского), человека. Нашему народу, мороз – не мороз, а дай покрасоваться в новой дубленке, песцовой шубке, короткой, выше колена у девушек и длинному, чуть ли не до пят, тулупу у молодых мужчин. А что? Думайте, мужчины не хотят похвастаться обновкой. Тем более если есть перед кем. После обеда люди шли прогулочным шагом в театры, время еще много, успеем порисоваться новым, приобретенным недавно полушубком. Конечно, краски не сравнишь с весенними, все смешалось в палитре природы. Сапожки и колготки девчат ярким цветом выделялись на белом снегу. Да так, что, казалось, декабрь потратил всю смесь красок, которую тебе давала госпожа Метелица. Чуть выше колена, (у кого-то, - хорошо выше), цвет менялся на серый, желтый, черный. Но красовались люди не цветом, а фасоном.
Антон шёл, не разбирая дороги. Не выискивал, как другие, где снег плотнее, по нахоженным следам. Нет он совсем не думал о том, что когда-нибудь он прийдет домой. Кстати, он домой не торопился еще по одной причине. Он пришел к Маше, сказать, обрадовать, что дело сдвинулось с мертвой точки. Врач – окулист из Германии дал добро, деньги прошли, он готов принять сестру с матерью в клинике. Куй железо, не отходя от кассы, как говорил Лёлик, в немало известной кинокомедии. Собрать родных было дело пяти минут, а отвезти в аэропорт и ожидать регистрации билетов, было недолго. Он так хотел обрадовать Машеньку, что забыл, в каком настроении та была в последнее время. Кстати, он заметил, что перемены характера начались с первого сентября. Правда, если первое время она была адекватная, просто, какая-то загруженная. Что-то ей мешало открыться перед парнем полностью. Что говорить о сексе. Антон, грешным делом, думал, девушка ретроградка, до свадьбы ни-ни. В наше-то время, когда секс является неотъемлемой частью современной жизни, так не бывает. Маша – современная девушка, это он давно понял. Значит есть какая-то тайна. Он выяснил, скорее здесь случилось что-то, возможно изнасилование. Не хотелось, конечно, верить в это, но как объяснить её поведение. Девушка была не против поцелуев и обнимашек. Это даже нравилось ей. Он ведь человек не без сердца, он все видел и понимал. Но, как только он преступал какую-то ею установленную границу, Машеньку даже передергивало, так словно она получала удар током. Антон сразу бросал свою затею. Не надо, так не надо. Мысль, – это мысль, а когда его подозрения становится явью, это было очень больно. Антон пережил это уже, он понимал, что ей, его девочке, было до тошноты нехорошо. Но пережить это надо было. И пережить вместе. Одна Машенька не переживет это, слишком больно, и очень Ромашка впечатлительна. Парень готов был сказать, не беда, Маша. Пройдет время и… все забудется. Да, забудется. Пусть Павел и не вытерпел, разнёс по деревне небылицы. Это всё защитная реакция, он же её боится. А вдруг она приедет и расскажет всю правду. Вы ведь знаете, кому больше верят в деревне? «Первому парню на деревне», или опущенной девочке. Конечно, девочке, у которой нет никаких доказательств, никто не поверит. Пусть она будет самая красивая девочка на район. Всё, Машенька, забывается. А ты даже будешь наездами, а может, и маму заберешь, ведь он, парень, хорошо устроился на работу. Вот только кредит. Но он с ним рассчитается. А тут это….
Это, как удар ниже пояса. Запрещенный прием в боксе. Антон, старый боксер и дзюдоист, кому, как не ему знать это. Парень был ошеломлен. Не подумайте, что он был против детей. Он хотел, чтобы Машенька родила ему тройку-четверку богатырей. Вообще-то, и девочка не помешала.
Но своя. Парень воочию увидел, как какой-то бутуз прибегает к нему и кричит.
— Батя, батя, а Сережка дразнится. Разреши ему в ухо дать?
Антон улыбнулся, представил слова Маши.
— Антон, чему ты детей учишь? Они еще маленькие. Были бы это твои дети, ты так не говорил, — у парня сжались кулаки от обиды. Вот такое оно и есть, воспитание чужих детей. Конечно, ему в голову не пришло, что Маша бы так никогда не сказала, она чуткая, понимает, когда не надо перегибать палку. А вдруг, все было бы так как он думал. Он же не вытерпит. Сорвется. Значит права мама….
Додумать Антону не дали. Откуда-то появились четверо парней, совсем еще мальчишек из серии: «мы всемером одного не боимся». Крепенькие, накаченные, будто только что вышли из клуба спортсменов. Надо было видеть Антона. Расхристанный, в расстёгнутой дубленке, ондатровая шапка съехала на затылок, морда красная, ну ни дать ни взять пьяница, отметивший зарплату, идет в поиске питейного заведения. «А, почему бы и нет», — закралась шальная мысль. Водка расширяет горизонты мысли. После двухсот грамм и думается лучше. Но что им-то нужно от него. Вы, ребята, о чем. Мне надо через сквер идти, вон до того здания, там есть рюмочная. А вам что надо?
— Эй, так не пойдет. Что кинуть нас решил? Как ваш бог говорит. С ближним делится надо. Так что снимай дубленку и все деньги давай сюда.
— А ещё он говорил: «Тебя ударят по щеке, а ты подставь другую, — со смехом воскликнул другой, самый маленький в компании. Он, смело, даже как-то отчаянно, подскочил к Антону, и с размаху влепил, не ожидающему ничего парню, пощечину. Антон будто очнулся от сна. Он только вздохнул, пробормотав.
— Ребята, знали бы, как вы мне сейчас нужны, — сказал он, готовясь к бою.
В принципе, только говорилось бой. Драка завершилась после пяти ударов. Антон, оглядел поле битвы. Трое парней лежали вповалку, возможно без сознания. Хотя, вряд ли, скорее всего, просто, притворялись. А четвертый, отбежав на безопасное расстояние, кричал. Нет, он не изрыгал из себя проклятия, он клялся в любви и верности.
— Это не я. Не веришь, — верь. Это всё он. Павлик. Он говорил, возьмем самое ценное, он – Лох, сам всё отдаст….
Антон разочарованно сплюнул, а что он ещё ожидал? Навыки какой-то борьбы у базарной шпаны. Но зуд в кулаках ещё не прошел. Ему необходимо было кого-то еще побить. Это, правда, так только говориться, но….
Чуть подальше его, выбирая дорожку укатанную, утоптанную, медленно шел парень. В облике и походке парня виделось нечто знакомое. Что-то напоминало прошлое, и прошлое не столь отдаленное. Антон даже вспомнил, день, когда он видел его. Первое сентября. Он помнил, что хотел проучить его за слова. Тогда просто здравый смысл удержал его от этого. Но сейчас этот самый смысл сладко дремал в нирване его чувств. Как черная туча, словно торнадо метнуло Антона к парню, и, пока он ничего не понял, с разгона въехал кулаком в лицо. Парень упал.
— За что? — плаксиво спросил парнишка, размазывая по мине кровь. Открыто посмотрел на Антона. — Ты кто? — в глазах проскочила искра узнавания. В следующее мгновение он просто отвернулся от парня, плечи предательски дрогнули. Антон тоже вспомнил.
— Павел? Друг Машеньки?
— Да. И что?
— Как это, что? Зачем ты человечка обидел? Зачем ты пустил по деревне всякую неприемлемую ложь. Ну, разлюбил, так разлюбил, а зачем говорить ерунду. Тебе что…, жить надоело. Ведь нарвешься на кого-нибудь не адекватного, — Антон загреб свежего снега в охапку и подал парню в раскрытой ладони. — На. Кровь сотри. Прямо, как баба. Ты бы еще бы разревелся, — с юмором проговорил тот.
— А я что? Я ничего? — чуть ли не всхлипывая, с трудом спрятав слезы в глубине организма, отвечал Павел, а сам лихорадочно гадал. «Знает – не знает. Он только за слова дал по лицу, да так, что выбил из носа струю крови. А что будет, узнай, как он поступил с Машенькой. Наверное, не знает, а значит Машка, действительно, никому не говорила. Только матери. Хотя, где гарантия, что эти слова не придумала Дарья, чтобы хоть как-то раскрутить его. А Машка не сном не духом. Может зря он сорвался ни свет ни заря в город. Но Машка? Ушлая какая девчонка. Нашла себе телохранителя, какого-то спецназовца. Ничего. Я тоже пойду в армию. В элитные войска попрошусь. Правда, два года трубить надо будет, за то приду маленьким командиром. Все девчонки мои будут. Вот тогда он встретит Машку. Так же в сквере.
«Постой», — прошепчу я вдогонку тихонько.
«Постой», — чуть не выронив стон….
Последний разок разреши прикоснуться,
Позволь на прощанье обнять.
Я знаю. Мне надо уйти, не вернуться,
Чтоб боль в своем сердце унять.
И, может, когда-то, в осенний злой вечер,
Та боль запершит во глазу.
Я выпью за нашу последнею встречу,
Смахнув незаметно слезу.
Я помню. Когда-то тебе я был нужен,
Играла со мной не таясь.
И пусть, понимаешь, бывал я простужен.
Но сердце моё не унять.
Он прочитал на память стихотворение неизвестного поэта, как -то попавшее ему на глаза. Стихотворение так понравилось ему, что он запомнил его сразу. Эх, Маша, ты, Маша. Сколько ты у меня жизни похитила, сразу и не скажешь. Но я ведь знаю, что ты живешь за этим сквером, Серега говорил. Он даже к дому подводил. Говорил, что и парень этот, часто скрывается у нее. Так, а что сейчас, вышел покурить в скверик? Ха-ха. Этого не бывает. Ну ладно, сейчас он не будет ничего говорить, но придет из армии, тогда Машка держись, он за всё твоё враньё отомстит.
Павлуша оттирал кровь из носа, которая уже перестала бежать. Строил не сбывающиеся прожекты, один лучше другого, и сам думал о своей неуязвимости. А Антон стоял рядом. Он лихорадочно думал, что вот он теперь сделал. Побил парня Маши. Какой тот не был бы, они дружили с ним. Милые ругаются, только тешатся, пришла на память поговорка. Остынь Антон. Сейчас надо действительно выпить. Водка разжижает мозг, он у него зажат, драка не помогла. Вот, по запарке даже Павлушка попал. (Имя-то какое-то детское). Нет, не идет Машенька, тебе парень с таким именем. Сейчас приглашу его в рюмочную, прощупаю, наведу справки. А что? Идея не плохая. Всё равно, рюмочку, вторую надо пропустить. Мама уехала с сестрой, Маша загрузила, что еще делать?
— Павел. Выпить хочешь?
— Хочу, конечно. А что? Есть?
— Деньги есть, а забегаловка в этом доме, — и парень жестом показал на дом, в котором находилась рюмочная.
После третей рюмочки душа Павла отогрелась, он уже не сердился на Антона за прием. Он понимал, что парню надо было куда-то применить нерастраченную силушку. Сам бы в таком случае поступил так же.
— Правда? Ты хороший парень, Павел. Только я никак не пойму. Зачем ты это сделал?
— Что я сделал? Наболтал всякое в деревне? Знаешь, Антон. Ты мне нравишься. Знаешь, что я приехал? Мать Машки сказала, что та от меня беременна. Ну, как я мог реагировать.
— Ой, врешь. Врешь. Она матери сказала много позже, чем ты язык распустил. Ну, черт с тобой. Давай, еще выпьем. Сегодня я угощаю. Знаешь, почему?
— Из-за Машки? Ты её случайно не бросил? Сережка говорил вы так вкусно дружили. Что бросил? — Антон увидел живой интерес в глазах собутыльника. Они говорили: «Ну, давай, подтверди. Мне только это сейчас надо».
— Хороший ты парень, Павлушка. Но дурак. Разве можно такую девушку кидать. Она ведь самая лучшая в городе. Да что в городе, в стране, — в голосе Антона появились нотки алкоголя. Чувствовалось питие водки это еще к добру не приводило. Но еще главный вопрос не решен. Павлик хоть был и щуплее своего оппонента, но в распивании спиртных напитков казался крепче.
Антон встал, и на удивление твердой походкой прошел к бармену.
— Ещё пятьсот грамм, и по два чебурека горячих, — сделав заказ, он вернулся за столик. Павел приветствовал его громче, чем обычно.
— О, это по-нашему, — сказал он, разливая водку из новой бутылки. — Знаешь, у отчима самогонка? Крепкая, гад. Бутылку выпьешь, - ноги не идут. Но, если победишь себя, наливай еще, пойдет за милую душу. Правда, чебуреки, это не та закуска. Огурец солёный, кусочек сала это самое то. Я, наверное, привычный.
— Поэтому ты решил обидеть девочку?
— Да что ты зарядил? Обидел, обидел. Ну обидел, пройдет месяц - другой и всё забудется.
— Дурак ты, Пашка. Такое не забывается. Конечно, нам, мужикам, всё равно, и то не всем.
— Что ты всё мутишь. Туман напускаешь. Вроде не пьяный.
— Пьяный? Если бы ты мне пьяному попался, я бы тебя, вообще, убил. Ты хоть сам-то понимаешь. Что ты наделал, — у Павла впервые в мозг прокралось сомнение. «Нет. Знает. А значит и всё остальное правда. Но, как он будет убивать меня пьяный. Я ведь выгляжу резвее его».
— А что я наделал?
— Что думаешь, если изнасиловал девочку, можешь ходить спокойно по земле. Будь моя воля, ты уже рыб кормил в Енисее. Скажи Машеньке спасибо. Она за тебя глотку рвала. «Не трогайте его…. Нас с ним столько связывает. Я не хочу ему боли. Он и так наказан». Это её слова. Я, пока тебя не знал, готов был убить. Наливай ещё. Ты мне понравился.
— Подожди. Так это что? Правда? То, что она понесла от меня. Я отец? Значит, Дарья, правду говорила. Быть этого не может, — Павел налил рюмки и выпил свою залпом, задержав дыхание. Неужели правда. Столько времени держать в неизвестности. — Я должен сейчас же идти к Машке. Пусти меня, — но в тот же миг он понял, никто его не держит, просто он столько перепил водки, что ноги не шли.
— Нет. Не надо. Никуда ты не пойдешь. Я сейчас вызову такси, они до Сергея тебя довезут. Хоть ты мне и понравился, я не могу допустить сплетен вокруг моей возлюбленной. Я понимаю, таких девчонок, как Машенька, не бросают. Они сами себе выбирают партнеров. Кстати, я слышал, ты что-то говорил за ребенка. Так вот, скажу тебе главное. Ты здесь не причем. Ты, можешь, конечно, экспертизу провести. Но я не советую. Она покажет, что Машенька забеременела от меня. Понимаешь, я отец ребенка. И я не советую тебе даже оспаривать это.
— Правда?
— Правда. Все, Павлуша. Я вызвал такси. Поедешь с комфортом. Сергею привет передавай, — Антон встал оделся, помог одеться новоявленному другу и расплатился за выпивку. Он подумал: «А что я здесь сижу? У меня столько дел. Девушка дома сидит. Страдает. А я…».
Антон пролетел сквер быстро, даже запах водки не рассосался. Всё равно запах останется. Это побочный эффект от пития спиртных напитков, подумал он, закидывая в рот горсточку мускатного ореха. Фу, какое пренеприятное ощущение. Ну, умеешь водку пить, умей и саночки возить.
Антон проскочил на одном дыхании укатанную дорожку снега. «Забыл. Тьфу. Но не упал» Повезло. Ему не хотелось, предстать перед Машенькой в снегу, помятым. «Машенька, милая, встречай победителя. А что ты такая бледная? Или я опять не вовремя?».
Маша встретила своего Антона бледной и измученной. Она, вопреки здравому смыслу, ждала. Кого же. Конечно, Антона. Девушка уткнулась ему в плечо, почувствовав родной запах. «Антон, я никогда больше не буду повышать на тебя голос. Ты мой хороший, мой самый лучший, ты мой единственный».
— Антон, ты вернулся, — вслух произнесла она.
Окончание
Марина Мальцева. Красноярск,
Михаил Сборщик Петропавловск.
20.07.2024г
Следующая публикация
Комментарии 8