Предыдущая публикация
Публика и лайки | Соцсети.
Что мы здесь любим и пестуем
/ Юлия Меламед. Перепостили — следовательно, существую. Что такое текст в Фейсбуке.
/ Избранные фрагменты. Философско-литературный журнал "Логос", No. 2 (86), 2012.
<< На что сегодня чаще всего жалуются пишущие люди? Что формат заел. Что отказ с формулировкой «не формат» замучил. Где были форматы, когда мы начинали в 90-х? Мы были, а форматов не было! Казалось, что мы сами выбираем подачу, тот язык, на котором разговариваем с читателем. И вот пришли 2000-е, насел Формат, схлопнув вокруг нас железный занавес. До чего же пошли тупые главные редакторы и продюсеры! — подумали мы. — Вдруг разом захотели однообразия! И тогда Запад нам помог. И оттуда пришёл в нашу жизнь Facebook (ФБ). И пишущие возрадовались. Наконец-то свобода. И занырнули… Хоть здесь можно было постить, что вздумается. Было интересно попробовать свои силы на новой территории: в жанре краткого (неоплачиваемого) текста. Где ты, краткость, сестра Антона Палыча?!
И вот, к нашему огромному удивлению, безо всяких главных редакторов, злодеев-продюсеров, без угроз и надругательств, прямо на глазах сам собой в ФБ сложился очень жёсткий Формат. Оказалось, что это не чья-то злая воля или злой непрофессионализм. Сложившийся формат чётко регулировался лайками и блокированием. А если высказывание не залайкали — его нет. А если тебя не цитируют — тебя нет. <...>
В чём же приметы этого формата? Что нужно написать, чтобы тебя пролайкали, а не проигнорировали? <...>
Больше двух лет сижу я в фейсбуке и пару недель утешаю себя тем, что якобы его изучаю. Я уже знаю, какого рода, длины и окраски удочку забросить, чтобы ловить на неё в фейсбуке «лайки». Это должна быть подпись под фотографией. Сам пост должен состоять из четырёх-шести предложений, быть в меру циничным, несерьёзным и обязательно содержать слово «б…ть» и производные. <...>
Непредсказуемые вещи здесь имеют крайне низкую лайкоёмкость и почти всегда игнорируются. Много лайков нелепицы никогда не соберут, хотя и усердно продолжают поститься. <...>
ФБ не любит длинные тексты. ФБ любит такие тексты, чтобы не надо было жать на кнопочку «ещё». Он панически боится глубоких постов. Ему от них как-то не по себе. Злые — пожалуйста, но они должны быть предсказуемы, не содержать никакой новой информации и просто подавать опознавательный знак злящимся в унисон с тобой. Ненависть сплачивает людей гораздо эффективнее, чем симпатия.
Из моих многочисленных постов явным лидером по лайкам стал вот этот без претензий текст:
<< Думаю, что надо чаще смотреть Юрия Лотмана «Беседы о русской культуре» — а не прослушку Немцова о друзьях-оппозиционерах. Тогда и депрессии не будет! >>
100 лайков.
Если говорить честно, что уж в нём такого? Ноль информации. <...> Сигнал: давайте позлимся вместе. Но позлимся легитимно — под покровом любви к прекрасному Лотману. Первая часть поста (без второй) была бы обречена на полный провал. <...>
Для нашей интеллектуальной, эстетической, гражданской активности фейсбук пришёлся в самую пору. И подозреваю, что именно из-за него общество разбилось на лагеря. Нынешняя лоботомия и поляризованность — на мой взгляд, результат нашего существования в фейсбуке, на территории, не принимающей сложного высказывания.
Изначально ФБ задумывался как простой обмен фоток. Но у нас, как известно, что делать ни начнёшь — получается автомат Калашникова. Так что русскоязычный ФБ моментально политизировался и военизировался. К чему привело наличие «лайка» и отсутствие «не-лайка»?
К тотальному позитиву? Нет. К однозначности! К тому, что лайк стал не вполне лайком. А пост стал таким несложным, поверхностным, чтобы под ним без колебаний ставилось «мне нравится». Раз ни одна сложная мысль больше не могла быть высказана — всё поляризовалось. Теперь ты просто обязан вступить в какой-либо лагерь. <...>
Фейсбук ли один виноват в этом? Или фейсбук с его единственной кнопкой на все эмоции жизни словно на нас был сшит?
Окончательно обеднили наш фейсбучный ланшафт смайлы, превратив в ровное поле, на котором вместо растительности торчат кривые скобки)))))
Вот мой пост от января 2011 года:
<< Say NO to СМАЙЛ! Позвольте себе роскошь быть ироничным с грозным восклицательным знаком или с аскетичной точкой. А не с убогой скобкой))), организующей подлый ряд из себе подобных. ДРУГ! Кончай обсмайливать все кругом. Будь — за расцвет (ренессанс) смысла в напечатанном тексте! Будь — против профанации текста! Снова научись передавать нюансы и интонации словами! А не скобками. >>
0 лайков. 0 комментариев.
Надо отдать должное смайлу — он меня победил. Я сдалась и сама теперь ставлю))).
ФБ не заметил моих призывов, а смайлоубивцев не набралось и пары человек. Смайл, который изначально был призван компенсировать отсутствие эмоций в ФБ-коммуникации, привёл к тому, что необходимость подбирать нужное слово отпала. Без тренировки мы быстро разучились находить точные слова, выражающие нашу мысль. Такие тексты (чей эмоциональный фон совершенно невозможно опознать) потребовали ещё большего числа смайлов, сигнализирующих хотя бы об общем доброжелательном фоне высказывания. Речь стала ещё проще. <...>
Ещё один блистательный автор фейсбука художник Алексей Меринов пишет:
<< И о наболевшем… Уже не в первый раз ко мне в друзья просятся удивительные люди: у одного в разделе спорт, любимые клубы: «Реал Мадрид» и «Барселона». У второго в разделе увлечения: «Телеканал Культура» и «Стас Михайлов». Но это же невозможно!!! Не-воз-мож-но! Как могут нравиться одновременно страницы Медведева и Ходорковского? >>
Да вы что такое говорите, Алексей?! Да лайка на вас нет! Вроде как «медведев» и «ходорковский» — два бренда, не сосуществующих в одном сердце. А неправда! Именно в фейсбуке-то и случаются чудеса. Здесь всё возможно.
Ведь «лайк» — это вовсе не то, что на самом деле человеку интересно. «Лайк» — это то, возле чего поставлен «лайк».
Перед входом в штаб-квартиру Фейсбука в Швеции стоит памятник огромному лайку. Памятник тому, чего нет, тому, что у слова «нравится» теперь отсутствует смысл. Ведь памятники редко ставят живым. Вот поручику Киже не догадались в своё время воздвигнуть обелиск. А лайку — поставили.
— Юль, а чё ты меня вчера не лайкнула?
— А потому что ты меня никогда не лайкаешь!
— А ты что, следишь?
— А как же!
Так начинается погоня за лайками. Контент не важен. Важен индекс цитируемости, лайкоёмкость, рейтинг. Если нет на тебе лайка — тебя вовсе не существует. Жизнь переместилась в медийную сферу, и искать доказательства существования следует теперь именно здесь.
Что такое известность? Когда-то она выражала значимость персоны. Теперь знаменитость стала автономной, перестала соотноситься с каким-либо содержанием. Оторвалась, загуляла — как нос майора Ковалёва, как тень шварцевского Христиана-Теодора.
В 2005 году (я работала на ТВ) нам стали возвращать документальные фильмы с требованием вставить туда интервью со знаменитостями. Теперь — о чём бы ни был фильм: о пластической хирургии или о путешествии на Марс — лайма вайкуле и ксения собчак должны были появиться там во что бы то ни стало.
— А если она ни разу не летала на Марс?
— Пусть скажет в кадре, что не летала.
Нам так и не предложили записать какую-нибудь другую лайму вайкуле — ту, которая бы на Марсе всё же побывала. Нет. Всегда отвечали: пусть в кадре скажет, что ей нечего сказать. На каждом канале Список звёзд был свой. И он постоянно обновлялся. Надо было ежедневно справляться о том, знаменитость ли ещё та или иная фигура, или её уже разжаловали. Ложилась спать селебрити звездою — а просыпалась в страхе, что чья-то рука за ночь уже вычеркнула её из Списка. Селебрити в ужасе ощупывала своё медийное лицо. Достаточно ли оно медийное? Или медийное-медийное… но сегодня с утра как будто не очень. Может быть, к вечеру разойдётся?
Культ знаменитостей, как и культ лайковости обозначили новую эпоху, в которую и лайк, и известность стали ценны сами по себе. <...>
В «Структуре художественного текста» Юрий Лотман пишет: «Для того чтобы общая структура текста сохраняла информативность, она должна постоянно выводиться из состояния автоматизма, которое присуще нехудожественным структурам. Однако одновременно работает и противоположная тенденция: только элементы, поставленные в определённые предсказываемые последовательности, могут выполнять роль коммуникативных систем. Таким образом, в структуре художественного текста одновременно работают два противоположных механизма: один стремится все элементы текста подчинить системе, превратить их в автоматизованную грамматику, без которой невозможен акт коммуникации, а другой — разрушить эту автоматизацию и сделать самоё структуру носителем информации». <...>
Коммуникация требует автоматизма и предсказуемости. Она требует закрытых глаз. Коммуникация срывается при высокой информативности и неожиданности. Здесь интересно вспомнить, что писал о коммуникации известный немецкий социолог, философ и теоретик общества Никлас Луман. По его мысли, у коммуникации вовсе нет ни функции передачи информации, ни функции взаимодействия между субъектами, как можно было бы подумать.
Не люди осуществляют коммуникацию, но коммуникация осуществляет сама себя. Или, как говорил Луман: «Коммуницировать может только коммуникация». Она бессубъектна. Она бесцельна. Она нерациональна. А что-то передаёт B, В что-то передаёт C. Система пульсирует. Система существует.
Луман: «Коммуникация не имеет цели или же имманентной ей энтелехии. Она происходит или не происходит — и это всё, что можно о ней сказать. <…> внутри коммуникативной системы могут образовываться целеориентированные эпизоды. Так же как и сознание, которое может эпизодически устанавливать цели, но без того, чтобы такая установка целей была бы целью системы. Любое другое понимание должно было бы обосновать тот факт, что по достижении своей цели система продолжит существовать. Или же нужно было бы повторить далеко не новую мысль — смерть оказывается смыслом жизни».
Коммуникация — это система, которая обладает свойствами самопорождения и саморазвития (аутопойезис). У неё одна роль: поддерживать саму себя, и субъекты (мы, то есть) не должны ей в этом мешать. Они (мы, то есть) должны поддерживать коммуникацию без помех, задержек, интерпретаций. Коммуникация — это бесконечная передача из конца в конец кошечек и мимишечек, приложений-призраков и сообщений: «Узнай, как пользователь X.Y. ответил на вопрос: „Кем ты будешь в следующей жизни“». Суть — в постоянном взаимодействии, где не важен ни субъект, ни контент. Я сама не всегда понимаю, зачем жму на «мне нравится» и «перепостить» под фотографиями смешных животных. Это происходит почти против моей воли или почти без моего участия.
Луман разоблачает тезис о том, что коммуникация якобы нацелена на достижение консенсуса, поиск понимания. «Коммуницируют также и для того, чтобы обозначить разногласие, желая поспорить, и нет никакой настоятельной необходимости считать стремление к консенсусу более рациональным, нежели стремление к разногласию».
Луман умер в 1998 году, за 6 лет до возникновения фейсбука. Всю жизнь он писал о коммуницировании и массмедиа. Его оценки собственно социальных сетей не существует. Но сам взгляд на ФБ с точки зрения теории систем очень полезен. Системный, а не гуманитарный ракурс в данном случае плодотворнее. Я не отрицаю, что и гуманитарный взгляд на ФБ возможен, но нам он почти ничего не даёт.
Так что радуемся (пока), что в ФБ есть ещё искромётные тексты, пусть не глубокие — но зато яркие и смешные. Пруст говорил, что из рекламы мыла можно извлечь не меньше, чем из «Мыслей» Блеза Паскаля. Скажем так: из фейсбука можно извлечь не меньше, чем из рекламы мыла. И нам есть, куда двигаться.
Твиттер — вот перспектива вырождения. Или новый синоним вырождения. Это уж точно не ЖЖ, задумывавшийся как дневник, допускающий даже и дискуссию — интерес к которому, как все заметили, угас. Аудитория, развернувшись спиной к ЖЖ, раскорячившись в фейсбуке, явно поглядывает в сторону твиттера. Как говорил Райкин: «И я бежал к другой. Та — ничего не соображала». Текст в твиттере, придуманный для мобильного, ограниченный 140 знаками, напрочь лишён эстетической составляющей, впрочем, и содержательной тоже. Здесь никому не придёт в голову написать покрасивее. Здесь нет игры. Зато тебя прочтут и ретвитят большее число людей. А раз тебя ретвитят — значит, ты существуешь.
P.S. Написав статью, рискнула-таки проверить, насколько я, и правда, чувствую текст в фейсбуке. Решение пришло быстро. Я написала два слова. «Сделала котлеты!». Всё.
Такого облайканного и комментируемого поста мне ещё не доводилось создавать. Это была вершина моего творчества. Подлинный триумф из серии: «Боже! Как я блистал в роли второго могильщика!» Я предчувствовала, что отклик будет, но не ожидала, что такой бурный. Дискуссия вокруг этого поста не утихает до сих пор. >>
—
[ Юлия Меламед (род. 1971) — режиссёр, публицист. Колумнист Газета.Ru , автор философско-литературного журнала «Логос». С 1996 года — на телевидении. Автор и режиссёр документальных фильмов, специальных репортажей и рекламных роликов на ВГТРК. После 2001 года работала шеф-редактором документального формата на Культура (телеканал), Первый канал (Россия), как режиссёр снимала фильмы в жанре Докудрама для НТВ. В 2004—2005 годах училась в мастерской игрового кино и драматургии Хотиненко — Фенченко — Финна на Высших курсах сценаристов и режиссёров. В 2006 году её фильм «Похищение Европы», «The abduction of Europe» стал победителем New York International Independent Film and Video Festival в номинации «лучший документальный фильм».
В агентстве РИА Новости разрабатывала проекты документального кино для интернета, а также вебдокументари (webdoc) и другие кросс-платформенные проекты, которые были отмечены международными призами. Преподает в Высшей школе экономики. ]
--
* Публика и лайки. Знакомое и банальное: https://proza.ru/2020/03/03/1795
Следующая публикация
Нет комментариев