Еще прошлым летом разжилась Василиса пригоршней сахара-песка. Выпросила у солдат полевой кухни.
- Держи, тетка, - сказал ефрейтор, опорожняя черпак в ее поднятый фартук. Помолишься за нас.
Как ни голодно было в первую зиму после фронта, а сахарок сберегала.
Зато теперь, когда пришла пора готовить тесто для пасхальных куличей, было чем его подсластить.
- Лиса, - послышался голос.
Так, с ударением на первом слоге, звал ее муж Паня.
- Лиса, у нас горе. Пчелки гибнут.
Буквально пару дней назад на щелчок по улью семья отзывалась Пане дружным шумом. Сегодня же - увы. Даже когда он, став на колени и плотно прижав ухо к переделанному в улей ящику от снарядов, постучал по стенке, привычного ответного гула не было.
Сняв крышку, он свернул в рулончик рваную телогрейку-утеплитель, сунул его в развилку стоящей рядом груши и поднял потолочины. Картина была знакомой. Четверть пчел осыпалась на дно, часть оставалась на сотах без признаков жизни, но были и такие, у которых крылья едва заметно, бесшумно дрожали. Среди них находился плотный клубочек пчел, внутри которого, по-видимому, была матка. Пчелы из последних сил пытались ее согреть. Даже когда в улье не остается ни грамма корма, а его действительно не было, их железы продолжают некоторое время выделять питательное молочко для матки.
Пасечник знал, что улей можно еще спасти. Надо только его занести в тепло, обрызгать пчел сладенькой водичкой, с боков поставить по рамке с медом, плотно закрыть и оставить на сутки в тепле. Оцепеневшие от холода пчелы оживают, «слизывают» с себя сироп, становятся активными, находят медовые соты, и жизнь семьи продолжается. Так в подобных случаях делали многие пчеловоды, так до войны иногда приходилось делать и ему.
В этот раз все обстояло гораздо сложнее. Сотов с медом в запасе не было. На пасеке стоял единственный улей - прошлогодний отводок, подаренный «на погорелое» (на погибшую в фронтовой полосе пасеку) приятелем-пчеловодом из Авдеевки. Откачанный в августе неполный пуд меда давно съели, или Василиса поменяла на необходимые в хозяйстве вещи. Потому что кроме меда менять было не на что. У Павла оставалась одна надежда - на Василисин сахар.
- Не дам, и не проси, - строго отрезала хозяйка, - и в тесто надо, и дети за зиму сладкого не ели, так пусть хоть на Пасху разговеются.
- Лиса, пчелки умирают, - продолжал умолять готовый опуститься на колени Паня, - ну дай хоть ложечку!
И тут в разговор вступил присутствовавший при этом младшенький, Павлик:
- Да мы этот сахар и не любим…
Пожертвовала моя бабушка Василиса ложечку или весь сахар, я не знаю, да это, наверное, и не важно. Важнее слово. Две фразы, произнесенные еще до моего рождения: «Дай хоть ложечку» и «Мы не любим этот сахар», - пока живы, а может быть, останутся и после меня.
2012 год.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы посмотреть больше фото, видео и найти новых друзей.
Нет комментариев