Предыдущая публикация
Папина дочка.
Кого мы представляем? Заласканную девочку, которая ездит на папиной шее в прямом смысле в детстве, в переносном — став постарше. Саша, младшая дочь Льва Николаевича Толстого, в такой формат не вписывалась никогда…
Не ко двору
Классик был плодовит не только на прославившие его сочинения, к 1884 году в семье уже насчитывалось бы одиннадцать детей, если бы трое не умерли во младенчестве. Супруга Софья Андреевна не скрывала: она смертельно устала. Носить, рожать, растить. Сперва она пыталась избавиться от нежеланного бремени бабушкиными методами, потом решалась обратиться к врачам, что в те времена практиковалось нечасто. Сколько Бог дал, стольким даруй жизнь. Пришлось даровать, поскольку никто помочь отчаявшейся женщине не смог. 17 июня, накануне родов, её супруг, обуреваемый мыслями о судьбах мира и измученный её придирками по поводу и без, ушёл из дома куда глаза глядят. Он давно уж мечтал отправиться босиком по Руси, жить под открытым небом, зарабатывать кусок хлеба простым трудом…
В тот раз, опомнившись, он вернулся в Ясную Поляну посреди ночи, аккурат к рождению дочери Александры. Однако кое-как примириться супруги смогли лишь спустя четыре года с появлением сына Ванечки/ставшего любимцем всей семьи. Увы, этого белокурого ангела вскоре забрали на Небеса. Мать, обезумев от горя, срывалась на маленькой Саше: «Ванечке не дал Бог жить, а тебя мать и рожать не хотела, а ты вон какая выросла!» Выросла Александра большой, грузной, некрасивой. Вечно занятой отец не обращал на неё внимания, братья уже выросли и жили отдельно, гувернантки хором твердили, что младшая из барышень Толстых несносная девчонка, ей лишь бы на лошадях скакать! Лишь сестра Татьяна уделяла.ей внимание и ласку, но в 1898 году она вышла замуж, и 14-летняя Саша оказалась предоставлена сама себе в большом родительском доме…
Правая рука
Даниил Хармс, славившийся острым языком, по Льву Николаевичу особенно любил «пройтись»: «Сонечка, ангелочек, сделай мне тюрьку». Она возражает: «Лёвушка, ты же видишь, я «Войну и мир» переписываю». «А-а-а, — возопил он, -так я и знал, что тебе мой литературный фимиам дороже моего «Я». И костыль задрожал в его судорожной руке». Это, разумеется, литературный анекдот, но в отсутствие компьютеров и ксероксов свеженаписанные рукописи,полные помарок и опечаток, на которые Гений просто не обращал внимания, переписывать набело, действительно, долгими годами брака приходилось Софье Андреевне. В один прекрасный день эстафету переняла Александра. Дальше больше — вот младшая дочка уже пишет от имени отца ответы на письма многочисленных поклонников и последователей, а вот Сашенька уже папенькин лучший друг.
Как произошло это превращение? Никакого чуда, дочь буквально выслужила у отца его драгоценное внимание кропотливым трудом! Научилась работать на модной новинке — печатной машинке «ремингтон» и сидела за ней ночи напролёт, лишь бы только угодить ему. А надо сказать, почерк у Льва Николаевича был похлеще докторского, он сам порой не мог разобрать, что начеркал. А Саша могла всегда! Рано утром этот добровольный секретарь приносила отцу чистовики, он ласково ей улыбался и благодарил, и она забывала об усталости, чувствовала себя в полном восторге!
Именно Сашу, и только её, Толстой посвятил в давно задуманное — покинуть Ясную Поляну, дом,её мать, всё и всех, начать новую светлую жизнь… Она даже помогала ему собираться в ту ставшую знаменитой осеннюю ночь 1910 года! Да что там, скажи он ей спрыгнуть с моста — ни мгновения не помедлила бы… Она же вскоре сидела подле него, когда он умирал. Последние семь дней и ночей с Ним она запомнит навсегда. Любви чище и сильнее ей не было дано испытать.
То ли ты сделала?
«Человек умер, но его отношение к миру продолжает действовать на людей, даже не так, как при жизни, а в огромное число раз сильнее, и действие это по мере разумности и любовности увеличивается и растёт, как всё живое, никогда не прекращаясь…» Так писал Лев Толстой задолго до кончины, так и произошло с его дочерью Александрой. Каждый свой поступок она оценивала с точки зрения: то ли я сделала, что хотел бы отец? Ей было 30, когда грянула Первая мировая. Ни минуты не беспокоилась она о том,что не создала собственной семьи, не родила детей, как её ровесницы. Сердце болело о другом — надо на фронт. Беда. Собрала букетик полевых цветов, положила на могилу отцу, попрощалась мысленно и уехала. Мать пыталась остановить, образумить, да куда там -вся в отца, упрямая толстовская порода! С годами Александра и внешне всё больше на него походила: плотного телосложения, с высоким лбом, толстым, чисто отцовским носом, под пенсне -серые пытливые глаза, его глаза. Скольких она спасла в той кровавой мясорубке — не сосчитать. И раны врачевала, и организовывала санитарные отряды и передвижные госпитали, школы и столовые для оставшихся сиротами детей. Отец гордился бы. И не потому, что дочь наградили тремя Георгиевскими крестами и даже удостоили звания полковника, а потому, что души спасала, своей не щадя…
Вернулась Александра с войны уже в другую страну, большевистскую, всё разгромлено, разграблено, нужно было спасать наследие отца. Она превратила родную усадьбу в музей Толстого, возглавила колоссальный проект — подготовку к печати первого собрания сочинения писателя. Выпустила более 90 томов текстов величайшего классика, а купить не могла ни одного экземпляра, жила, как нищенка, все наряды — та латаная одежонка, что на ней изо дня в день…
Отец считал важнейшим делом образование крестьянских детей, и Александра продолжила его дело, скотный двор её силами превратился в уютную школу. Только вот всё чаще наведывались проверяющие — как ведётся антирелигиозное воспитание? А как она могла его вести, будучи глубоко верующим человеком? Разве товарищи не знают, что её отец,хотя и «зеркало русской революции», но верил в Христа?!
Впрочем, два месяца в тюрьме на Лубянке и полгода в Новоспасском лагере Александра провела не за религиозные убеждения, а почти случайно. Для неё же с каждым днём становилось яснее — всё закономерно, в Советской России ей места нет.
В 1929 году Толстая уехала в Японию читать лекции об отце. И хотя истовых «толстовцев» в Стране восходящего солнца она встретила немало, слишком экзотической там была жизнь для русской женщины. Власти требовали возвращения в Советский Союз, Александра Львовна эмигрировала в Америку. Больше Ясную Поляну, родной дом, могилу отца она не увидит никогда.
На той стороне
Ей 47 лет, она в чужой стране, без денег, без связей. Спасибо терпению гувернанток, язык знала в совершенстве. Спасибо отцу, который своим примером показал, когда пахал землю с крестьянами, — нужно уметь трудиться не только умственно, но и физически. Помогли и навыки работы на конюшне, где она пропадала в детстве. На клочке земли Александра мал по малу создала ферму, работала от зари до -зари. Но душа искала и иного. Толстой удалось найти товарищей и основать в США Толстовский благотворительный фонд. Он помогал беженцам, эмигрантам. сиротам, всем русским, которые, как и сама Толстая, оказались дома не у дел.
Неподалёку от Нью-Йорка Александра Львовна с присущей ей фамильной энергией построила детский дом, больницу, интернат для престарелых, библиотеку, церковь. Горько было узнать, что на родине её детище именовали «разбойничьим гнездом », газеты пестрели в адрес Толстой обвинениями в измене и шпионаже. Официально Александру Львовну Толстую реабилитировали только в 1994 году. Ей об этом не суждено было узнать, она скончалась в сентябре 1979 года в возрасте 95 лет. Крепкий отцовский стержень держал её на земле, несмотря на все тяготы и лишения. И он же заставлял её писать. О своей судьбе, вместившей несколько разных жизней, главная среди которых — жизнь с Отцом.
Следующая публикация
Комментарии 1