Предыдущая публикация
ПО ЩУЧЬЕМУ ВЕЛЕНЬЮ (часть вторая).
Всё, пошёл
рассказ серьёзный.
Утро. Солнце. День
морозный.
На краю деревни дом, проживают в доме том
Наш Емеля молодой вместе с матерью седой.
Мама рано поднялась, по избе шустрить взялась,
А Емелюшка храпит, он всегда подолгу спит,
Что зимою мужику? Знай, валяйся на боку.
Мать уж печку растопила, вот Емелю разбудила
Посылает за водой, не ходить же ей самой.
Вот Емеля во дворе, тявкнул бобик в конуре.
Емельян с горы скатился и на речке очутился.
Пока воду набирал, щуку вдруг ведром поймал
Как такое быть могло? Вот же дурню повезло.
На него она глядит и по-русски говорит:
«Брось меня Емеля в воду, а за то тебе в угоду,
Все желания твои я исполню, как свои.
Отпусти, не будь дурак, а потом скажи в кулак.
Как по щучьему веленью, как по моему хотенью,
И желанье загадай, ну давай же отпускай».
Дурень наш поверил щуке, взял её Емеля в руки,
Горячо поцеловал, отпустил и толковал:
«Знал же я что повезёт, ну теперь то масть пойдёт
Как по щучьему веленью, как по моему хотенью,
Ну-ка, ведра шагом марш», так толкует дурень наш.
Ведра поднялись на ноги и шагают по дороге
А Емеля вслед орет; «Левое плечо вперед»
Ведра входят в ворота, словно сдунуло кота.
С визгом драпанул барбос в будку, и не кажет нос.
А соседка углядела, сразу так в сугроб и села.
Вой ужасный подняла, обмочившись вот дела.
Ведра в избу, мама в крик, и на печку с места прыг.
Емеля: «Мама, мама не боись, не укусят, а ну брысь»!
Ведра сразу прыг на место.
«Замесили б лучше тесто.
Толку что кричать с печи, напекли бы калачи».
Так снимая свой кафтан, маме бает Емельян.
Отвечает с печки мать: «Это как же понимать?
Это что же за дела? Не с ума ли я сошла?
Иль рехнулась в самом деле? Показалось мне Емеля
Будто ведра сами шли, да и воду принесли».
Емеля: «Мама, так оно и есть. Будут ведра воду
несть
Каждый день, и в лес меня сани свозят без коня.
Ведь дровец запаса нет, приготовьте-ка обед».
Мать пытает: «Емельян, а ты случаем, не пьян?
Иль погнал, как я гляжу».
Емеля: «Ладно, мама, расскажу.
Пока воду набирал, щуку я ведром поймал.
Да и выпустил обратно. Ей хоть мелочь, а приятно.
Та желания мои выполняет как свои.
Я для пробы пожелал, ведра вот домой послал.
Так что мама мы вдвоём, ноне лучше заживём.
Есть мыслишка у меня, чтоб на санках без коня
За дровишками смотаться, почему не покататься?
Только ты уж мать смотри, никому не говори».
Матушка в ответ ему: « Что ты, что ты! Никому»!
Тут же сразу побежала. Все старухам разболтала.
Кто поверил, кто и нет, а хромой соседский дед
Бабам-дурам заявил, что он щуку ту ловил.
Хорошо её знавал, с ней частенько выпивал.
Только вот ему она не сказала ни хрена.
Так наплел старухам дед, вновь кто верит, А кто нет.
В общем, бабы о Емеле целый час почти шумели.
У сельмага собрались, слышат окрик «Берегись»!
Не успели испугаться, смотрят, в вихре санки мчатся.
Вот запрыгали, а вот, юзом входят в поворот.
Об амбар чуток задели, аж оглобли отлетели.
И по полю. Прям
в целик, чешут санки напрямик.
Но, однако, все успели разглядеть, что был Емеля.
Ну и дока, во дает. Взял и сделал снегоход.
Ведь не щука ж, в самом деле, эдак помогла Емеле.
Он и ноги для ведра сделал, видно мастера
Все же не перевелись. Так решивши, разошлись.
Прискакал Емеля в лес, тормознул, на землю слез.
И толкует наш дурак, словно в микрофон в кулак:
«Как по щучьему веленью, как по моему хотенью
Вы, топорик и пила, принимайтесь за дела.
Ты пила, сосну вали, ты топор, дрова коли,
И чтобы поленья
сами плотно складывались в сани».
Тут работа и пошла, топор колет, а пила
Пилит, валит дерева, в санки падают дрова.
Тут вдруг видит наш лентяй: едет царский глашатай.
Вот к Емеле подъезжает, тормознулся и читает
Дураку царя указ.
Глашатай: « Горе во дворе у нас,
Несмеяна не смеётся. Если кто такой найдется,
Что царевну рассмешит, пусть скорей к царю спешит.
Там его награда ждёт, дочку в жены царь даёт.
И еще поверх того, четверть царства своего.
Вот, такой царя указ. Нету ли, таких у вас?
Кто б царевну излечил? Я б ему указ всучил.
Да сидел бы я в тепле, во районном во селе».
Емельян ему в ответ: «Дураков, пожалуй, нет,
Ехать ныне до царя. Рассмешишь и все зазря.
Дочь царева как жена, мне и на фиг не нужна.
В жены, коль её не взять, четверть царства не видать.
Да уже пора к обеду, нет солдатик, не поеду.
Ну пока, здоров бывай. Поправляя малахай,
Наш Емеля лезет в сани, те выруливают сами.
И к деревне напрямик. А гонец кричит: « Мужик!!
Стой!! Да стой же говорю! Вылезай, пойдешь к царю.
А коль нет, тогда в тюрьму, я сейчас тебя возьму
Под ружьишко на прицел, я все ж царский офицер».
Емельян ему в ответ: «Ну, сказал же я что нет,
И иди ты офицер, хоть бы в спину, например.
Как по щучьему веленью, как по моему хотенью
Пусть вот этот молодец возвернётся во дворец.
Пусть он мне не докучает». Вмиг глашатай исчезает.
Снова розвальни с дровами на деревню катят сами.
Вот Емеля подъезжает и дровишки разгружает.
Ну а с вами мы пока здесь оставим дурака.
Поведу я вас в столицу, к Несмеяне во светлицу.
У царевны рёв стоит, няньки носятся, вопит
Избалованная дура.
Вот такая процедура.
Замуж ей давно пора бы. У такой ядреной бабы,
Был бы выводок детей, но из вредности своей
Вот уже, который год, днями целыми ревёт.
Все не то, то суп холодный, то пошив сапог не модный.
То вдруг дует из окошка, то царапается кошка,
То захрюкала свинья, сразу в слезы в три ручья.
Вот о ней и рассказали, а за стенкой, в тронном зале
Заседает царь Додон. Там с опухшей рожей он
Выполняет с похмела, свои царские дела.
Кого миловать? Казнить? Как страну оборонить?
На кого сходить с войной? Как командовать страной,
Чтобы не было напасти?
Вот какой вопрос у власти.
И других полно вопросов, куча целая доносов
От различных стукачей, был работою своей
Царь завален капитально. Только вот официально
На работе царь считался, а на деле похмелялся.
С воеводой выпивал, потихоньку толковал.
Как царевну,
рассмешить? Вой бы этот заглушить.
Хуже редьки, в самом деле, её вопли надоели.
Вдруг чего-то затрещало, малость потемнее стало.
Не то взрыв, не то хлопок. К потолку взлетел дымок.
С перепугу обалдевший от мороза задубевший,
На гнедом коне верхом, и с пищалью и с клинком,
Середь залы той богатой появился вдруг глашатай.
С воеводой царь вздрогнули. Что скрывать? Перетрухнули.
Царь на хлопца заорал: «На кобыле? В тронный зал?
Да, за наглость за твою я тебя в тюрьме сгною».
Глашатай с коня скатился, сразу в ноги повалился.
На коленях подползает и скулит он и стенает.
Глашатай: Не вели
меня казнить, прикажи мне говорить».
Царь: «Разрешаю,
говори. Да смотри, не шибко ври».
Глашатай: «Нынче, по дорожке, лесом. Я с казённым
интересом
На лошадке поспешал. Мужичонку повстречал.
Перекинулись словами, тот приехал за дровами.
Да, видать лихой мужик. Его пилка шмыг да шмыг.
Сама валит дерева, а топор колол дрова.
И ещё, поленья сами плотно складывались в сани.
И, хоть режьте вы меня, сани были без коня.
Ваш указ ему довёл, звал с собой, а он, козёл,
Что-то тихо прошептал, я с конём сюда попал.
И скажу вам царь-отец, каб Емелю во дворец
Удалось бы затащить, точно смог бы рассмешить
Несмеяну. Захохочет. Только он идти не хочет.
За базары отвечаю».
Царь ответил глашатаю:
«Ладно, ты пока иди. Да лошадку уведи.
А то, каб твоя кобыла кучу мне не навалила».
Царь Додон, в сей грозный час воеводе дал приказ.
Чтобы тот бухло отставил и Емелю предоставил.
Дал приказ и воевода всем собраться для похода.
И уж по снегу идёт на деревню царский взвод.
Копья вверх, сверкают латы. От души поют солдаты:
«У солдата выходной, пуговицы в ряд
Ярче солнечного дня, золотом горят».
Воевода впереди, на коне верхом. Глядит
Где поменее сугробы, туда правит, это чтобы
Взводу не забуксовать и ловчей маршировать.
На деревню взвод приходит. Командир на землю сходит.
Сразу же в избу идёт, где Емеля наш живёт
Воевода завалился, даже не перекрестился.
Наш Емеля на печи, а мамаша калачи
На лопате достаёт. Воевода же орёт:
«Ну-ка встать. Давай спускайся, собирайся, одевайся.
Да пойдёшь со мной к царю. А не то не посмотрю,
Что больна старуха-мать, могу саблей порубать».
Ишь, как дело то пошло. Что тут скажешь? Ну, хамло.
Мало ли у нас таких суперменчиков лихих.
Мог бы всё растолковать. Мол, пришёл арестовать.
Вот, мол, дело каково. Ну, скотина. Что с него?
Емельян ему с печи: « Ты не очень то кричи,
А то каб не надорвался. Ишь, какой орёл взыскался,
Во чужой избе орать». Тот в ответ : «А ну молчать!
Хоть избушка и твоя, а земля под нею чья?
Значит царский и закон. И чего прикажет он,
То должны вы исполнять. Не пойдёшь, начнём стрелять.
Прикажу сейчас, и взвод тебе избу разберёт.
Это дело мне привычно». И толкует гад логично.
Коль у нас в стране живёшь, это значит хошь не хошь,
Царь прикажет, исполняй. А коль нет, в тюрьму ступай.
Или могут застрелить, лишку чтоб не мог шалить.
Сгладить сей момент желая, Емельяна мать родная
Говорит: «Да вы садитесь, вы на нас уж не гневитесь.
Вот Емелюшка встаёт. С вами во дворец пойдёт».
Емельян же воеводе говорит: «А я ведь вроде
Ничего не нарушал, зря сюда ты поспешал.
Не пойду на поводу, лучше под мою дуду
Ты, любезный попляши. Нас маленько рассмеши.
Как по щучьему веленью, как по моему хотенью
Пусть бы этот генерал нам в присядку поплясал,
И пусть сделает толпа малость неуклюжих па.
Пусть покажут свой огонь, поиграй-ка им гармонь».
Тут мотивчик зазвучал, взвод лениво станцевал.
Весь народ кругом стоит, насмехаючись глядит.
А как царский генерал вдруг в присядку заплясал
Животом своим тряся. Померла деревня вся.
Воевода проплясать смог минутки три иль пять.
На коленях он к Емеле. «Пощади. Ну, в самом деле.
Уж прости, Емеля, нас. Выполняем мы приказ.
Ведь не по своей мы воле к вам в деревню припороли.
Мы же царские солдаты. Разве мы в том виноваты,
Что коварный царь-козёл к вам войска в деревню ввёл.
А царю, мы присягали, вот сюда и пришагали.
Так, что ты прости уж брат, но и сам ты виноват.
Ведь тебя глашатай звал, ну а ты его послал.
Да ещё при исполненьи. За такое преступленье
Стал ты нынче враг народа» - так толкует воевода
-«Вот за это царь-отец приказал нам во дворец
Хошь не хошь тебя тащить. Несмеяну рассмешить.
Засмеётся, всё простится. Снова сможешь воротиться.
Ежели мы сходим зря, пострадаем от царя.
Коль тебя не приведём, сами под арест пойдём.
Ты пойми нас, мы на службе. Может всё-таки по дружбе
Сходишь? Я ж тебе сплясал». Емельян в ответ сказал:
«Да, собачья всё ж
работа. Это что же? Если кто-то
Не понравится царю. Должен ты, как я смотрю
Мужика того схватать, может даже и пытать
Этого врага народа. Но, опять, ты воевода.
И царю, ты присягал, как ты сам уже сказал.
И понять мы то должны. Но с другой-то стороны,
Сам ты к этому стремился, сам на это ты учился.
И зарплату получаешь ты за то, что нас хватаешь,
И в меня бы ты стрелял. Может, хоть не зря сплясал?
Тебе встряска, нам потеха. Так, ну ладно, надо ехать.
Во столицу ко царю. Так и быть уж посмотрю
Что с царевной, может быть и удастся рассмешить.
Если нет, я не причём. Только ехать то на чём?
Ишь, как на дворе морозно. На санях то я замёрзну.
Нет на них ветровика, руки не дошли пока.
А поеду я на
печке». Он волшебные словечки
В кулачишко прошептал. Тут пускач загрохотал.
Шум маленько изменился. Это дизель запустился.
Засвистел турбонаддув, печка уж и на ходу.
Отодвинулась стена. Едет печка, мать честна.
Так сама во двор и прёт. Врассыпную весь народ.
С перепугу и бойцы растеклись во все концы.
Воеводины штаны сделались полным-полны.
От штанов пошёл духан. Вот наделал Емельян
С этой печкою делов. В перепуге всё село.
Кое-как бойцы сошлись. Вот в столицу подались.
Впереди Емеля мчит на протопленной печи.
А по колеям идёт в две шеренги царский взвод.
А поодаль, в стороне воевода на коне.
Чтоб поменее вонять. Где штаны то поменять?
В службе трудности, невзгоды тоже есть у воеводы.
Прёт Емеля, как на танке. Две болотные гусянки
Без проблемы мнут сугробы. Нет такого снега, чтобы
В нём болотник посадить. Сможет печка проходить
Где лишь только вездеход ГТ-Т и проползёт.
Эта техника нужна. Без дорог у нас страна.
Мы заглянем во дворец. В тронном зале царь-отец
Из угла да в угол ходит. Себе места не находит.
Странные оно слышит звуки. Лязг и скрежет. Что за
штуки?
Грохот ближе, вот уж здесь. Аж дворец затрясся весь.
В окнах стёкла зазвенели. Приближение Емели
Не возможно не заметить. Лучше было б выйти,
встретить.
Чтобы с печкой не пускать во дворец, полы ломать.
Печка стену пробивает, прямо в залу заезжает.
Царь с испугу прыг за трон. И орёт оттуда он:
«Да вы что на самом деле, все сегодня обалдели?
То один, прям в тронный зал. На кобыле прискакал.
То второй, на печке прёт. Через стенку. Ну, народ.
Не дыми мне тут, глуши. Чё приехал»?
«Да, смешить
Несмеяну вызывали. Так мне вроде толковали
С воеводой глашатай»- стаскивая малахай
Говорит царю Емеля - «Вроде, сами вы хотели
Чтоб я прибыл во дворец». Тут пытает царь-отец,
Дескать, где же генерал? «Видно в баню побежал
Или, где портки меняет» - Так Емеля отвечает -
«Так печурки испужался, или может, обожрался.
Съел чего-нибудь не то, коль хворает животом.
Слушай, звал бы Несмеяну. А то я тут ждать не стану.
Посмотрю, вдруг что пойму. Да с царевны хворь сниму».
В гневе царь: « Ах ты, холоп». И Емеле в рыло хлоп.
Царь: «Покажу, как ждать не стану».
И ещё раз Емельяну.
Тот в ответ: «Козёл, ты драться? Ну, так будешь
отжиматься.
Как по щучьему веленью, как по моему хотенью
Пусть начальник разомнётся. Раз полсотни отожмётся.
Коль не хочет извиняться». Царь принялся отжиматься.
Отжимается, молчит. А потом как закричит:
«Слушай, перестань Емеля. Прекрати! Ну, в самом деле,
Мне ведь, варвар, много лет. Я уж скоро буду дед.
Пощади уж, отпусти. Ладно, хрен с тобой, прости».
Емеля: «А, ну то-то, ну вставай да руками не махай.
Если с кем попало драться, видишь можно и нарваться.
Пыль с коленок отряхни, да меня уж извини,
Что я дал тебе понять, как приказы исполнять,
Когда некуда деваться. Неприятно отжиматься?
Ну, чего? Давай вдвоём к Несмеяне, что ль пойдём?
Или пусть сама придёт. Не, ну время то не ждёт».
Тут заходит Несмеяна. И Емеле без обмана
Захотелось рассмешить, чтоб смеялась от души.
Не по щучьему веленью, а по своему уменью.
До чего ж она красива, прям не девица а диво.
До чего ж она стройна. Не худа и не полна.
Ни малейшего изъяна. И красива Несмеяна,
И румяна, и бела. Только вот не весела.
Как прекрасны, глубоки, словно море широки
Её синие глаза. Но, застыла в них слеза.
Как Емеля поглядел, сразу весь и обомлел.
И у Несмеяны жар меж лопаток пробежал.
Что-то вдруг произошло, их друг к другу повлекло.
Несмеяна встрепенулась, будто бы от сна очнулась,
И потупила глаза. Сразу высохла слеза.
На губах её улыбка заиграла, но не шибко.
Несмеяна покраснела, видно замуж захотела.
На неё Емеля глядь и не знает, что сказать.
Тоже покраснел, вспотел. Так жениться захотел.
Так, не в силах глаз отвесть, дурень захотел присесть.
Ну и сел, да мимо стула. В кулачок она прыснула.
А потом не удержалась, от души расхохоталась.
Так сошёл с неё дурман. Тут заржал и Емельян.
Царь на радости уж плачет. Будет скоро свадьба,
значит.
Но, засранец-воевода был из подлого народа.
Будучи на дурня зол, уломал царя, козёл,
Дурака арестовать. Четверть царства не давать.
Познатней жених найдётся. Несмеяна-то смеётся,
Ну и, стало быть, она навсегда излечена.
Пусть бы царь её отдал за него. Он генерал.
Всё же не за мужика. А Емелю, спит пока.
В самый раз сейчас связать, рот потуже завязать.
Да в тюрьму
определить, а потом уже решить.
Что с ним делать? Он
нахал отжиматься заставлял
Даже батюшку царя. Так все слуги говорят.
Царь не сразу согласился сделать подлость, но решился.
Воеводе дал приказ. Тут же побежал спецназ.
Как Емеля не крутился, а на нарах очутился.
Руки-ноги повязали, но что хуже, завязали
Наглухо Емеле рот. Что теперь произойдёт?
Вот Емеля, как попался. С воеводой царь нажрался.
Чтобы совесть заглушить, водочки решил попить.
Как Емеля не шалил, а всё ж дочку исцелил.
Вдруг, да снова заболеет? Царь о подлости жалеет.
И водярой совесть душит, целые стаканы глушит.
На деревне мать Емели заметалась на постели.
Сердце не даёт покоя. Что-то чувствует плохое.
Сон приснился Несмеяне. Хоть не знает об обмане,
И о подлости отца, об аресте молодца.
Всё ж невесте не спокойно. Поведём себя достойно.
Ничего не скажем ей. Утро будет мудреней.
Вот и утро. Рассветало. Никому не полегчало.
Воеводе ничего. С ним всё ясно. Что с него?
Мразь, подлец из подлецов. Мог бы он в конце концов
И царя б арестовать. Что б страною управлять.
Несмеяне каково? От кого уж, от кого,
Но не от отца родного, подлость ждать. Царевна снова,
Как узнала про обман, что темнице Емельян,
Заревела в три ручья. И красавица моя
На кушетку возлегла. Как не умерла?
Словно мел, бледны ланиты. Синие глаза открыты.
Ничего, лежит не слышит. Часто, всхлипывая, дышит.
Мамки, няньки все трясутся, над царевною толкутся.
Немец, лекарь прибежал. Сел, за руку подержал
Он царевну, пульс считая. Видит, хворь-то не простая.
Видит, что виной любовь и сказал: «Царевна вновь
Обретёт своё спасенье, только лишь от потрясенья».
«Клин другой клин вышибает» - так придворный лекарь бает.
А потом он поклонился и степенно удалился.
В слёзы царь, но плачь не плачь, дочки он своей палач.
Своей гордости в угоду, взял, послушал воеводу.
Ну, чуток поотжимался. А теперь он с чем остался?
Дочка при смерти лежит. Вдруг теперь уж не простит?
Коль умрёт, он жить не сможет. Руки на себя наложит.
Положение хоть вой, ну хоть в прорубь головой.
Удавиться? Застрелиться? Хоть сквозь землю
провалиться,
Но и то б не помогло. Так Додона допекло.
Я, друзья, скажу для всех: «Мысли эти - смертный
грех».
Бедолага, Царь Додон всхлипывая сел на трон.
И, увидев, что средь зала печь Емелина стояла,
Приказал её убрать. Ухватились исполнять
Слуги царские, впрягли всех коней, каких нашли.
Надо ж выполнить задачу. А Емеля передачу
Видно вырубить забыл. Тут турбонаддув завыл.
Вот печурка и пошла. Царский трон она снесла.
Дальше, стену пробивает и в светёлку заезжает,
Где царевна Несмеяна при смерти без Емельяна.
Затрещали табуретки, а печурка по кушетке
Чуть гусянкой зацепила. Ясно, что её свалила.
Несмеяна, как лежала, так вот на пол и упала.
И ушиблась головой. Подняли старухи вой.
Снова печка стенку бьёт, и уж по двору идёт.
Да пряменько на тюрьму. Как так вышло? Не пойму!
Как ей это удалось? Но тюрьму прошла насквозь.
А потом остановилась, что-то, видимо, случилось.
Тут царевна Несмеяна и очнулась от дурмана.
Как случилось сотрясенье, так она в одно мгновенье
Сразу всё и поняла. Мигом хворь её прошла.
Вот к тюрьме царевна мчится. За Емелюшку боится.
Там живым его нашла, развязала, обняла.
Как могла, к груди прижала и всего зацеловала.
Уж и плачет и смеётся. Будет свадьба, мне сдаётся.
А, герой наш, Емельян, стал от счастья словно пьян.
И на радости такой он на всё махнул рукой.
Порешил царя простить, зла на тестя не таить.
Воеводу же, побил, всё же гада не любил.
Там они и обвенчались. Но, в столице не остались,
А печурку затопили и в деревню укатили.
Сказку здесь я завершу. Эпилог лишь вам скажу:
«Сказка-ложь, да в ней намёки, добрым молодцам уроки.
Только, мы того не знали, те уроки прогуляли.
И познали процедуру. Через собственную шкуру.
Поднабили шалунишки синяки себе и шишки.
Вот такие вот дела. Оглянулись, жизнь прошла.
Было множество потерь. Сожалеем лишь теперь,
Оглянувшись на дорогу, что молились мало Богу.
Близок локоть. Укусить невозможно. Как тут быть?
Либо зубы вынимать, либо руку отломать.
То и это очень больно. Тут подумалось невольно,
Пусть же каждый разберёт. Кто из нас, зачем живёт?
Призадуматься готовы? Ну, так будьте вы здоровы!
Тут-то сказке и конец. А кто слушал молодец.
Следующая публикация
Комментарии 28