Предыдущая публикация
Выборка поэтических произведений из книги
«СКАЗАНИЯ ЗЕМЛИ СИМБИРСКОЙ»
Поэтические «Сказания земли Симбирской» созданы русским поэтом Николаем Полотнянко, чтобы привлечь читателей к познанию истории родного края, где в течение почти четырёх веков, после начала заселения его русскими людьми, происходили события, оказавшие существенное влияние на весь ход российской истории. Это – и культурное освоение Дикого поля, совместно с народами Среднего Поволжья, и церковный раскол, и крестьянские восстания С.Т. Разина и Е.И. Пугачёва, и деятельность первых русских промышленников, и расцвет помещичьей усадебной культуры, давшей России классиков русской литературы Н.М. Карамзина, И.И. Дмитриева и И.А. Гончарова.
Я ПАМЯТНИК ВОЗДВИГ
Пока все хвалят, иль клянут свободу
И правят мненьями расчёт и суета,
Я памятник воздвиг великому народу
И городу Симбирску навсегда.
Он был основан не мечом, но плугом.
Всё было здесь: и крепость барских пут,
И Разинский, и Пугачёвский бунт,
Подобные слепым кровавым вьюгам.
Он мнил себя как город-дворянин,
Пока пожар не стал ему итогом.
И родился на пепелище сын,
Что на столетье стал мужицким богом.
Под прошлым всё ещё сочится кровь,
Я памятник над ней воздвигнул граду.
И Богом данную к Отечеству любовь
Считаю для себя как высшую награду.
ПРЕДИСЛОВИЕ
Писателя Николая Полотнянко не надо представлять читателю. Поэт, прозаик, драматург, публицист, автор многих талантливых книг, он хорошо известен читающей публике Ульяновска и не только.
При всей многогранности его творчества можно выделить тему, которой он остаётся верным уже многие годы: это история Симбирского-Ульяновского края. На этом поприще ему удалось создать беспрецедентную для Ульяновска литературную летопись малой Родины, посвятив этому целую серию своих произведений, как прозаических, так и поэтических, и драматических.
Последнее на сегодняшний день направление литературной деятельности Н.А. Полотнянко – создание сборника поэтических сказов из истории нашего края. Задача благодарная и нужная. Предлагаемое вниманию читателя издание продолжает предыдущую прозаическую книгу автора «Синбирские сказания», вышедшую в 2019 году и заслужившую признание любителей литературы и всех, интересующихся историей Симбирска-Ульяновска.
Не простая это была история. Многое случалось за прошедшие века. Переживал наш город чуму и страшный пожар, осаду войском Разина и войну между красными и белыми в начале ХХ века. Становился районным центром – многое было в его истории.
Много было в Симбирске лихого:
То чума обезлюдит, то бунт
Стеньки Разина иль Пугачёва
Вспыхнет – вырвать народы из пут.
История Симбирска-Ульяновска неразрывно связана с именами Богдана Хитрово, Степана Разина, Емельяна Пугачёва, Николая Карамзина, Александра Пушкина, Ивана Гончарова, Андрея Блаженного, Ильи Николаевича и Владимира Ульяновых. Это такие непохожие, но, вместе с тем, славные имена нашей истории, чья жизнь и судьба отразились на страницах книги Николая Полотнянко.
Разные стихии кружили над Симбирском, но, наверное, главным было исконное бунтарство, тот бунташный дух, без которого просто нет, ни российской, ни симбирской истории. Николай Полотнянко отдаёт должное их грозным теням, их именам, которые и анафемствовали и предавали забвению. Не получилось:
Но нельзя развенчать
Казака Пугачёва,
Коль его до царя
Возвеличил народ.
И звенят
От пощёчины барской оковы.
И стучат топоры,
Громоздят эшафот.
Размахнулся палач…
И упала на плаху
Голова.
И народ ужаснулся над ней.
Из груди Емельяновой алая птаха
Взмыла вверх –
Выше древних московских церквей!
Не просто, совсем не просто шла российская история.
В книге, как и истории, действуют цари, бояре, воеводы – вельможи своих эпох. Перед читателем встают Святослав Игоревич, Иван Грозный, Богдан Хитрово, Пётр Великий, которым писатель отдаёт должное:
Великий Пётр был остёр
Не только на бумаге.
Он крепко в руки брал топор
На верфи и на плахе.
Но не забывает Николай Полотнянко, вспоминает и простых русских людей: пахарей, мастеровых, солдат...
Владимирка!
Песни, былины
Про вечно гонимый народ.
Ухабы избиты, как спины,
Безвестно ушедших вперёд.
Брели они с бритыми лбами,
С печальной надеждой в груди.
Века пронеслись за веками,
А горе, как прежде, в пути!
Если взять чисто историческую сторону, то книга откликается на все значительные события русской истории, так или иначе связанные с Симбирском-Ульяновском: от нападения ордынцев на Волжскую Булгарию до распада СССР. В этом смысле она хорошее пособие и напоминание по истории России и Симбирска-Ульяновска.
«Сказания земли Синбирской» – значимый вклад русского поэта Николая Полотнянко в дело популяризации истории родного края талантливым поэтическим словом.
Валерий Кузнецов,
доктор исторических наук
Зачин
Пусть прошлое туманно и не близко,
Печаль о нём торжественно светла.
На площадях и улицах Симбирска,
Прислушайся, – звонят колокола.
Прислушайся! Восходит звон из глуби.
Что ни удар, то отзовётся год.
И от волненья пересохнут губы.
И память горькой скорбью обожжёт.
Мы часто на решенья были скоры,
Беспамятны... Но ты нас не кори,
Былой Симбирск. Звонят твои соборы,
И тенями встают монастыри.
И кладбища, что скрыты под бетоном
Дорог и зданий, явственно видны.
Симбирск! К твоим истокам и иконам,
Настанет час, и припадут сыны.
СЛОВО ВЕЛИКОГО ГОСУДАРЯ
АЛЕКСЕЯ МИХАЙЛОВИЧА
Испокон веков повелось на святой Руси, что в начале любого дела, даже самого малого, всегда было Слово, тем более, когда оно решало, быть или не быть на Волге ещё одному граду-крепости, и произнести его мог во всём Московском государстве лишь его державный владыка – великий государь и царь Алексей Михайлович. Для этого по зимнему пути 1648 года из только что возведённого на засечной линии острога Корсун был вызван в Москву полковой воевода Богдан Хитрово, который, не мешкая, отправился в путь, чтобы предстать перед могущественным самодержцем.
Полковому воеводе Хитрово кремлёвские порядки были хорошо ведомы по прежним временам его службы при самом великом государе. И стольник «на крюке» в государевой комнате не стал томить своего предшественника по должности ожиданием в сенях, и зычно, перекрывая шепотки, возгласил:
– Полковой воевода Богдан Матвеевич Хитрово! Тебя призывает великий государь!
СКАЗ ПРО БОГДАНА ХИТРОВО
-1-
Лампада жёлто тлела под иконой.
Петушьим гребнем алая заря
Над Волгой воссияла.
Ржали кони.
Вилась позёмка, искрами горя.
Перекрестившись истово три раза,
Он из ковша плеснул в лицо воды.
День впереди – бдеть царские наказы,
Доносы разбирать, вершить суды...
Зевнул, по-волчьи клацнув челюстями.
Испил вина из кубка своего.
Почти всю ночь провёл в острожной яме
Без сна Богдан Матвеич Хитрово.
Вокруг народец на разбои прыткий.
Глаза сомкнёшь – и вот она, беда.
Вчера ногаец показал на пытке,
Что из Заволжья движется орда.
Он приказал не медлить и сегодня
Разведку выслать, ибо враг не ждёт.
В окошко глянул: наготове сотня
Казаков гарцевала у ворот.
Он знал, что не вернётся каждый пятый
Из посланных...
Коварен старый хан!
И в горницу угрюмо звероватый
Вошёл на зов походный атаман.
Окольничий сурово молвил:
– С Богом!
На всё три дня. Засады берегись!..
Ворота заскрипели. Из острога
Станица с гиком перешла на рысь.
За нею взвился белый хвост метели.
Вставало солнце, разгоняя мрак.
И к воеводе, как сквозняк сквозь щели,
Проник подьячий с кипою бумаг.
Бочонок – статью, мордочкой – лисица,
А вьёт слова, как будто чародей.
Окольничий скривился на мздоимца.
В кнуты б его, да жалко – грамотей.
Такого не найти во всей округе.
Всё ведает в делах, собачья сыть.
Вон – целый ворох притащил докуки,
На всё ответить надо, рассудить...
-2-
На крыше съезжей снег шуршал половой.
Склонился люд… Богдану Хитрово
Царь повелел вершить в уделе новом
Суд праведный от имени его.
И в этот день пред ним прошли чредою:
Должник – на правеже ему стоять,
Крестьянин беглый – выдать с головою,
Базарный тать – на год в оковы взять.
По всей Руси ещё гноила Смута,
От Пскова до окраинной земли.
Пришёл указ, чтобы повинных в бунте
Поймать, дабы на Дон не утекли.
И зорко бдеть за понизовой степью,
За каждой шайкой, каждым бунтарём.
Поволжье тлело, словно угль под пеплом,
Чтоб распалиться разинским огнём.
Вокруг конца не видно лихолетью,
Как будто бесы кружат над страной…
Из думы отписали: лютой смертью
Казнить воров, что взяты за разбой.
Всё сделать, как в Москве приговорили,
Подьячему велел.
Свершился суд.
Чтоб прорубь на Свияге прорубили,
А кат покрепче просолил свой кнут.
-3-
Снежинки комарьём в лицо метнулись.
Пахнуло свежим деревом с крыльца.
Под шубою тяжёлою сутулясь,
Смотрел на Волгу Хитрово с Венца.
Скулил у ног бродячий пёс острожный.
И воевода пнул его под дых:
Казачья сотня сгинула в Заволжье.
Четвёртый день, как нет вестей от них!
И где они?.. Увязли в снежных топях?
А может быть, сегодня иль вчера,
Их стриженые головы на копьях
Подъяты возле ханского шатра?
И завтра огласится диким гулом
Окрестность от нахлынувшей орды.
Он приказал удвоить караулы
И за острогом выставить посты.
Стрельцам – готовить сабли и пищали.
Вокруг – сторожевые жечь костры.
Послал гонца в Корсун, чтоб не зевали,
Оставили похмелья и пиры.
Строптивцам посулил свою немилость,
Чтоб в строй встал каждый ратный человек.
И весь рубеж, засекою щетинясь,
Был наготове отразить набег.
В Москву б сейчас... Но далеко столица.
На помощь от неё надежды нет.
На нём сейчас поволжская граница,
И он один за всё несёт ответ.
Позор и слава – всё в руке у Бога,
Но воевода не порушит честь.
Гонец стучится во врата острога,
И он готов услышать злую весть.
СКАЗ ПРО ТО, КАК СИНБИРСКИЕ КАЗАКИ
ВОЕВАЛИ СО СТЕПЬЮ
Казачья станица, широким загоном раскинувшись по степи, гулко копытила поросшую молодой травой твёрдую землю. На берегу Майны казаки застали дымящиеся головёшки господской усадьбы, крестьянских избёнок, несколько изрубленных тел. Из живых нашёлся мальчонка, который забился в заросли полыни и конопли, и видел, как всё было.
Ногайцы подкрались незаметно под утро, выпустили десяток зажжённых стрел, завизжали, замахали саблями и пиками и ринулись на господский двор. Хозяин, русский дворянин, переселенец из Литвы, отстреливался из пищали, затем выскочил на крыльцо с двумя пистолетами, застрелил двух ногайцев и тут же был насквозь пронзён пикой. Подбежали трое мужиков с копьями, но их расстреляли из луков. Налётчики вытолкали из дома жену шляхтича с дочерью, связали их, затем сложили, что было ценного в доме, в узлы, набили мешки металлической посудой, кувшинами, тазами, хотели взять зеркало, но разбили. Согнали в один табун лошадей, коров, овец и погнали в степь.
Следует сказать, что набеги на русские окраинные поселения к середине XVII века стали редки. Чаще калмыки, башкиры и ногайцы воевали между собой, но, случалось, появлялся среди них отчаянный храбрец, который не слушал старших своего рода, когда ему говорили о силе огненного боя русских воинов, их неустрашимости и стойкости в бою, и он начинал с шайкой молодцов опустошать русские окраины.
Но это были последние еле заметные всплески бури Великой Степи, которую породил Чингисхан, и она, испепелив Русь, докатилась до европейских столиц…
СКАЗ ПРО ЧИНГИСХАНА
Когда Чингис хребты сломал врагам
И увидал, как вырванное сердце
Последнего изменника лягушкой
Трепещет на ладони палача,
Он молча скрылся в златотканой юрте.
Три дня его не видели нойоны.
Три ночи он не призывал наложниц.
На троне императоров Китая
Он восседал, внимая вою ветра
И топоту горячих табунов.
Орда вокруг,
Как будто Змий огромный,
Свилась в кольцо.
Он был его главою,
А хвост терялся за полярным кругом.
Визжали жеребцы, ослы стонали,
Скрипели арбы. Мудрые верблюды,
Брюзгливо оттопыривая губы,
Глядели на костры.
Людское стадо,
Пропахшее курдючным ржавым салом,
Взглянуть не смело на бунчук владыки.
Он был один.
Взъярённые драконы
Смотрели с подлокотников во тьму.
И он глядел на пламя, камнелицый,
Как смерть, непроницаемый владыка,
В год Барса ставший всемонгольским ханом,
Как посуху, ступавший по крови.
Он руку протянул. Китаец – раб –
Подал ему с противоядьем чашу.
– Паршивый раб, скажи мне – я отравлен?
Ты жить оставлен мною для того,
Чтоб правду говорить! Другие лгут.
А молчуны опасней каракурта,
Ужалят и скрываются в ночи!
– О, яшмовый владыка! Повелитель! –
Ответствовал Чингису старый раб.
– Нет на земле такого человека,
Кто бы замыслил подлое злодейство:
Последний был убит у ног твоих.
Ты не отравлен, ты страшнее болен…
Три дня назад почувствовал ты муку
В груди своей. Тебя сжигает жажда
Величия, бессмертия и славы.
Раб замолчал, распластанный пред троном.
Во тьме гортанно прокричала стража.
Скулили псы. Гудела юрта бубном.
В глазах владыки заметались тигры,
Он зубы сжал и молвил: «Говори!»
– Величие земных владык в победах.
Когда орда – твои клыки и когти –
Послушная тебе, как травы ветру,
Разрушит десять тысяч городов
И десять миллионов мёртвых тел
Покроют мир от моря и до моря,
Тобою покорённые народы
И твой обоз – вороны и шакалы
Тебя восславят плачем и проклятьем,
Провоют и прокаркают хвалу,
Тогда ты будешь истинно бессмертен,
И неприступен для своих потомков.
Одно запомни – десять миллионов!
Ведь, кто погубит даже двести тысяч
Неотличим от подлого убийцы.
Детей им не пугают в колыбелях,
И не слагают гимнов и молитв.
Из погребений кости вырывают,
Швыряют их по ветру. Грязный пёс,
В отбросах роясь, брезгает их смрадом.
Раб замолчал. На ставку шла гроза,
Столь редкая в степи, и было душно.
Воителя саврасый жеребец
На привязи забился.
– Подлый раб, –
Подумал хан, –
Ты должен быть правдивым,
А ты читаешь мысли…
Через день
Орда, поднявшись, двинулась на Запад
Всем скопищем кибиток, стад овечьих,
Храпящих табунов и гор верблюжьих.
В тот день в Багдаде рухнул минарет,
А в Киеве колокола вдруг зазвонили сами.
На брошенной стоянке, точно язвы,
Кострища тлели. И хромой шакал,
Отставший навсегда от жадной стаи,
Выл возле трупа старого раба.
СКАЗ ПРО ГИБЕЛЬ БУЛГАРСКОГО ЦАРСТВА
-1-
Был Булгар Великий – многолюдьем
обильный и славный,
Защищённый от недругов крепкой дубовой стеной.
Много белых, как снег, украшали столицу мечетей.
Далеко было видно вокруг серебро полумесяцев их.
Пять веков город был знаменит мастерами ремёсел,
Что готовили замшу, сафьян, выплавляли металл.
Славой Булгара были шеломы, мечи и кольчуги,
Но особо – воловьи, упругие, как барабаны, щиты.
Полноводный Итиль бороздили купцов караваны
Из персидских и свейских, и русских земель.
Открывала радушно пред ними ворота столица,
И на торжищах бурных копила богатства свои.
Был Булгар Великий владетелем нив плодородных,
Тучных стад крепкошеих быков и несметных отар.
Табуны аргамаков копытили дикие степи.
И кипел в бурдюках, вызревая к байраму, кумыс.
Были девы нежны и чисты, словно майские луны.
Благонравные жёны хранили огонь в очагах.
А мужья были мощные вои. Мечи в их десницах
Беспощадно разили надменно кичливых врагов.
И народы, что жили вокруг – черемисы,
мордва и чуваши,
Приносили им дань: хлеб и мёд,
серебристых бобров и куниц.
Булгар всех государь был отцом и владыкой
для смертных.
И послы дальних стран пировали за ханским столом.
-2-
Был Булгар Великий, стоять бы ему
до скончания века.
Но в каспийских степях зародился неистовый смерч.
Сотни тысяч копыт враз ударили в гулкую землю,
И орда саранчой накатилась на Булгарский край.
Это были монголы, свирепые волки пустыни,
Кровь привыкшие пить из артерий своих жеребцов.
Головнёю горящей они по земле протекали,
И за ними три года на ней не росло ничего.
Медью прочной окованы были ворота столицы.
Но ударом тарана повержены были они.
И резня началась. И по плитам текла изразцовым
Кровь невинных детей, юных дев и седых стариков.
Трое суток монголы терзали и грабили город.
И, насытившись кровью и златом, его подожгли.
Был Булгар Великий, от него не осталось и плача
Летописца – поэта, лишь россыпи ржавых монет.
СКАЗ ПРО ПРИХОД БОГДАНА ХИТРОВО
НА СИНБИРСКУЮ ГОРУ
– А вот и венец, – сказал Хитрово. – Самый край берегового обрыва.
Где-то невдалеке громыхнул гром. Они привязали коней к дереву и подошли к краю горы.
С почти отвесной высоты венца перед ними необъятно распахнулся вид на Волгу и её пойму. Река петляла между островов, широко и стремительно шла по коренному руслу и заводями, заливами и протоками охватывала громадное, не умещающееся в человеческий взгляд пространство земли и воды.
Туча не донесла свою тяжесть до высокого правого берега, опрокинулась посредине реки частым дождём, и налетевший неведомо откуда ветер быстро разметал дождевые струи над белолобыми волнами. Заходила Волга, заволновалась, бросилась на свои берега, взбаламучивая песок и глину.
– Здесь место для крепости самое подходящее, — сказал градоделец Першин. – Давно я города ставлю, но такого удобства не видывал. Заволжское Дикое поле всё как на ладони, просматривается, лес мы сведём на крепость и откроем простор взгляду во все стороны света.
Богдан Матвеевич, стоя на высоком волжском откосе, почувствовал, как в него вливается щемящее душу желание взмыть над Волгой в вольном полёте.
«Как здесь просторно! – думал он. – Для того Господь и создал такие места, чтобы человек почувствовал своё горнее будущее…»
СКАЗ ПРО ЗАСЕЧНУЮ ЧЕРТУ
Дабы край оберечь от набегов башкир и ногайцев
И унять навсегда их по-волчьи разбойную прыть,
Государь повелел Хитрово – от Карсуна к Синбирску
Ров копать, сыпать вал и засеки, не медля, рубить.
Сберегать было что – по Суре от Курмыша
к Свияжску
Непрерывной чредой вековые стояли боры.
Меднотелые сосны, как струны, звенели
зимой от мороза,
Истекали смолой от истомной июльской жары.
На ручьях и речушках гнездились бобровые гоны.
Даже днём становилось темно от пролётных гусей.
Как бояре хмельные, в малинниках спали медведи,
И обозы пчелиные к дуплам тянулись
с медовых полей.
В мелколесьях и пустошах лоси бродили стадами.
И куницы за белками мчались в ветвях верховых.
А в Суре жировала по заводям царская стерлядь,
И сомы щекотали русалок усами в потёмках речных.
Край обильный, не ведавший русского слова,
Простирался на полдень вдоль Волги-реки.
Вкруг лежали ещё никогда не рождавшие земли.
Только дрофы ныряли в траву, да свистели сурки.
Край пустынный! Просторное Дикое поле,
Где ковыль, словно мех соболиный, волнуясь, сиял.
Там во тьме зарождались несметные орды,
И московский престол от кровавых набегов дрожал.
Сберегать было что – Волга стала проезжей дорогой
От Москвы и до Каспия, до шемаханских краёв.
Струги с красным товаром упругую пенили воду
На стремнине, разбойных страшась берегов.
Государь повелел, и по слову его каждый пятый
Двор послал мужика на царёвы труды.
Так возникли Тагай и Уренск, и Сокольск, и Юшанский,
И другие острожки Карсунско-Синбирской черты.
Громоздили валы, заострённые брёвна вбивали,
Рыли рвы в три сажени, а там, где был лес,
Там засеку рубили почти в полверсты шириною,
А пред ней выпускали на поиск казачий разъезд.
Под защитой черты поселялись стрельцы и
крестьяне,
Созидатели края, первожители русских слобод.
И плодились несчетно, пахали и сеяли жито,
И стекался к ним беглый гулящий народ.
Оглядевшись, подняв целину и построив жилища,
Для души возводили церквей многоглавую вязь.
Сквозь леса и болота дороги к столице торили,
Чтобы крепла с Москвою державная связь.
СКАЗ ПРО КНЯЗЯ СВЯТОСЛАВА ИГОРЕВИЧА
Ветер дул с понизовья, упругий и свежий.
В небесах отражался закатный пожар.
Русский князь Святослав шёл на Белую Вежу,
Чтоб безжалостный меч обнажить на хазар.
Были полны добычей из Булгара чёлны.
На могилах друзей отшумели пиры.
И дружина устала грести через волны
И пристала к подножью Синбирской горы.
Запылали костры. И над станом дружины
Плыл от Волги туман, предвещая тепло.
Князь отведал сопрелой сырой строганины,
Лёг на землю, главу преклонив на седло.
И объял его шум листвяного напева.
И прозрела душа, устремляясь во тьму.
И, восстав из воды, златовласая дева,
Наготою сияя, явилась ему.
И сказала она: «Ты Хазарское царство
Разгромишь и развеешь по ветру, как прах.
Только помни, о, князь, опасайся коварства
На днепровских порогах, в ковыльных степях».
Месяц плыл над землёю туманным осколком.
– Кто ты?.. И как мне найти тебя, где?
И промолвила дева речная: «Я – Волга».
И сокрылась в прибрежной кипящей воде.
Он проснулся и встал. Кумачового цвета
Облака проплывали над ним на заре.
И шумели прибоем деревья от ветра
На высокой и древней Синбирской горе.
СКАЗ ПРО НИКОЛИНУ ГОРУ
Рассветный час.
В тяжёлых снежных тучах
Мелькают ярко всполохи зари.
И на краю высокой древней кручи
Смотрю я вдаль с Николиной горы.
Распахнутый простор смущает душу:
Засурье, лес огнисто-золотой...
Рассветный час.
Легко смотреть и слушать,
Как бы паря над отчей стороной.
Здесь каждый вздох минувшим отзовётся,
Как эхом, из глубин седых веков.
Явленье Николая Чудотворца
Здесь изумило некогда врагов.
И в ужасе они бежали в степи.
И затерялся навсегда их след.
Здесь созидались рубежи и крепи,
И святости струился дивный свет.
СКАЗ ПРО ВАЛУН
На нём свои оставили следы
Мороз и солнце, суховей и ливень.
И на вершине глинистой гряды
Лежит он, словно исполинский бивень.
Он много видел: толпы диких орд
Здесь табунились, крах готовя Рима.
И космы шкур, и лошадиных морд
В нём отражались, проплывая мимо.
Он помнит первых пахарей Руси,
И знает дату каждого набега,
В те времена, когда дичали псы
На мёртвых пепелищах человека.
О многом может камень рассказать,
Но разве от него добьёшься слова?
Лежит он, как гранитная печать,
На беспробудной памяти былого.
СКАЗ ПРО АНДРЕЕВСКИЙ КУРГАН
Разъят курган.
На дне его – гробница.
В ней прах вождя неведомой страны.
Сжимает меч костлявая десница.
Пустые очи сумрачно темны.
И рядом с ним – два воина в кольчугах
Стоят, как стража, с копьями в руках,
Что добровольно и вождя, и друга
Пошли сопровождать в могильный мрак.
У ног его – ничком скелет девичий
Наложницы: пусть не скучает он.
Живьём зарытой, как велел обычай,
На торжестве угрюмом похорон.
И конский остов под седлом богатым,
И на сосудах серебристый тлен.
Гнетущее величие распада.
Слепая неизбежность перемен.
СКАЗ ПРО ПЕРВОСЁЛА
Он построил из глины и дёрна жилище.
Зиму провёл в задымлённой норе.
Первенца – сына отнёс на кладбище,
Что основал на недальнем бугре.
Богу молился, чтобы страх уничтожить.
Сбрую чинил, глядя в звёздную тьму.
Выжила б только кормилица – лошадь,
Счастье же пашня подарит ему.
Вновь журавли в небе синем поплыли,
Липа взмахнула зелёным крылом.
Вышел во двор, в ноздри дунул кобыле:
– Отзимовали, Карюха, живём!
Ну-ко пошли… Навались!
Жирным дёрном
Пласт отвалился, блеснув чернотой.
С хрустом холстинным лопались корни
Под деревянной скрипучей сохой.
Долог денёк за крестьянской работой.
Пышет, как печь, вековая страда.
Терпким мужицким пропитана потом
Каждая в поле его борозда.
СКАЗ ПРО ЗАМУЧЕННОГО В ПУСТОЗЕРСКЕ СИНБИРСКОГО ПРОТОПОПА НИКИФОРА
В XVII веке на Руси стала популярна Кириллова книга, где предсказывалось, что пришествие Антихриста на Русь должно было произойти в 1666 году, и многие старообрядцы склонны были считать таковым Антихристом патриарха Никона.
«Понеже Антихрист прииде ко вратам двора, – писал вернувшийся из сибирской ссылки протопоп Аввакум, – и народилось выблядков его полная небесная…»
Церковная реформа вызвала яростное возмущение со стороны части народа, который увидел в ней попытку разрушения устоявшихся многовековых представлений о религиозной жизни. Сопротивление реформам поддержала и значительная часть духовенства.
Синбирский протопоп Никифор был осуждён вместе с Аввакумом, Лазарем и Епифанием к ссылке в Пустозерск, место «тундряное, льдистое и безлюдное». В Пустозерск прибыли 12 декабря 1667 года.
«Меня и Никифора – протопопа, – пишет Аввакум, – не казня, сослали в Пустозерск». Сам указ о ссылке подписан 26 августа 1667 года. На следующий день Лазаря и Епифания казнили на Болоте (Замоскворечье), урезав им языки.
В четвёртой челобитной царю Алексею протопоп Аввакум пишет: «Прости же, государе, уже рыдаю и сотерзаюся страхом, а недоумением содержим есмь; помышляю мои деяния и будущего судища ужас. Брат наш синбирский протопоп Никифор, сего суетного света отоъиде; посем та чаша и меня ждет…»
Это случилось около 1668 года.
СКАЗ ПРО ПРОТОПОПА АВВАКУМА
– Доколе нам мучение, доколе?
– До смерти, протопопица, терпи.
Сияет снег, слезя глаза до боли,
Вокруг тайга, гранитные столпы.
Даурия! Медвежий гиблый угол,
Отсюда враз не кинешься в бега.
Край инородцев и шаманских пугал,
Приисканный для сбора ясака.
Ни тёплых изб, ни храмов, ни погостов.
Тоска такая, хоть молись на куст.
Здесь ни один евангельский апостол
Не отворял для проповеди уст.
Повсюду власть язычника мороза.
Промёрз возок походный, точно гроб.
По следу воеводского обоза
Бредёт с семьёй мятежный протопоп.
Под ветхой шубой греется иконка.
Господь воздаст страдающим в миру!
Заиндевела, смёрзлась бородёнка
От укоризн заблудшему царю.
Он вытерпеть готов и боль, и холод,
Для истины единственной своей.
Русь расщепила трещина раскола,
Нет единодушья больше в ней.
Людская кровь сочится из разлома,
И губит души дьявольский обман.
Русь вопиет, но нет Господня грома
На предавших Христа никониан!
– Умру за аз единый, за двуперстье,
Никонианство есть бесовский глум!
За древнее родное благочестье
Несёт свой крест мятежный Аввакум.
Он весь горит от истового пыла,
Огонь сочится с воспалённых губ.
Им сотворённых слов святая сила
Тенями близких населяет сруб.
И вкруг него слезят глаза до боли
Снега, снега… Гранитные столпы.
– Доколе нам мучение, доколе?
– До смерти, протопопица, терпи.
Следующая публикация
Нет комментариев