Предыдущая публикация
Пока усиленно работаю над будущим 14-и дневным марафоном, многое пришлось перечитать заново, пересмотреть,
переосмыслить. Так, в процессе работы над чувством ВИНЫ наткнулась на
интересные наблюдения. Не могу не поделиться ими с Вами, так как вопрос «бесчувственности»
детей и подростков на консультациях тема, особая, больная.
Тема,
в которую «пускают» не сразу. Так как она буквально пропитана тем самым
пресловутым чувством ВИНЫ. С одной стороны, родители хотят, видеть детей своих
чувствующими и СО-чувствующими, переживающими и СО-переживающими. Но вот,
ребенок провинился, его поставили в угол - он увлеченно рассматривает узоры на
обоях, вместо того, чтобы повесить на плечи с покаянием «буйную головушку»;
мама долго и основательно вещает про то, как ей не легко следить и за домом, и
работать, и еще и контролировать учебу – подросток, пожав плечами и прицыкивая
«опяяяять» - спокойно отправляется в свою комнату и закрывает за собой дверь.
Случаи бывают разные, но что их объединяет, так это то, что родители, как бы
это парадоксально не звучало испытывают чувство ВИНЫ, зато что дети не
испытывают чувство ВИНЫ!
Так
вот к чему это я) Наткнулась на один очень интересный, на мой взгляд
эксперимент. Суть его состояла следующем:
Зан-Уокслер,
Paдкe-ЯppoуиKинr(Zahn-Waxler,Radke-Yarrow, King, 1979) изучали реакции детей от
полутора до двух с половиной лет на чужое огорчение (на чужую печаль,
неудобство, боль). Под руководством экспериментаторов матери разыгрывали
сценки, в которых либо они, либо экспериментаторы притворялись огорченными. По
окончании экспериментов исследователи классифицировали разные способы, которыми
пользовались матери для того, чтобы объяснить ребенку суть ситуации и роль
ребенка в ней. Главный 'вывод, к которому пришли экспериментаторы, заключался в
том, что уже в возрасте полутора лет дети демонстрируют очевидные признаки
понимания последствий своего поведения. Понимание проявляется либо вербально
(«Это я тебя обидел?»), либо в поступках, при помощи которых дети пытаются
исправить ситуацию, вызывающую огорчение.
Интересны
здесь два факта: во-первых, дети испытывали переживания и в том случае, если их
поведение действительно являлось причиной огорчения матери, и в том случае,
когда ребенок был абсолютно не
непричастен к случившемуся. В связи с чем, исследователи пришли у
выводу, что дети особенно подвержены эмоции вины из-за недостаточно развитой
способности оценки роли собственного поведения в причинах огорчения другого
человека.
Во-вторых,
и это, как мне кажется очень важно. Было отмечено, что реакция ребенка на
огорчение другого человека в значительной степени обусловлена теми
воспитательными методами, которые применяет мать для социализации своего
ребенка.
Другими
словами, дети, воспитание которых
опиралось на физические методы воздействия, гораздо реже проявляли желание
исправить последствия своих поступков, чем дети, чье воспитание было построено
на эмоциональном и содержательном участии родителей.
Если
очень коротенько. То дети изначально подвержены эмоции чувства ВИНЫ вне
зависимо от того являются ли они причиной этому. Дети, к которым применяли
физические наказания или чрезмерное давление (в том числе и вербальное, такое
как угрозы, упреки) реже испытывали желание что-либо изменить в своем
поведении. И…крайне важное! В этом эксперименте родителей просили разыграть сценки,
в которых либо они, либо экспериментаторы притворялись ОГОРЧЕННЫМИ. Не злыми,
не обозленными, не воспитывающими – а огорчёнными. Не стыдящими другого, не
делающие его виновным. Тогда появляется СО-участие, СО-переживания. Так прощупывается
разница между стыдом и виной.
Следующая публикация
Нет комментариев