Одна...

В деревне Скороходово испокон веку было семь домов – отмеченное Богом и людьми число. Если строилась восьмая изба, то в ней обязательно случалась беда – она до головешек сгорала или того страшнее: её хозяин ни с того ни с сего вдруг вешался. Зная эту жуткую историю, жители, если хотели расшириться, пристраивали избы друг к другу, подводили под одну крышу – чтобы домов всегда было семь.
Сейчас в почти заброшенной деревне живёт тётя Валя, наша дальняя родственница. Правда, соседний дом купила недавно пожилая супружеская пара из Северодвинска. Новый хозяин, какой-то бывший начальник, косит траву на единственной улочке, и деревня, кажется, оживает. В остальных домах окна наспех заколочены, крыши поросли мхом, в непогоду ветер зловеще воет в трубах. Старики умерли, а жители помоложе уехали в город.
– Я староста деревни, – говорит о себе в шутку тётя Валя.
– Перебирайся к людям в село! Хватит тут одной куковать, – ругали её родственники, но она упорно жила в избе, где полвека назад появилась на свет.
Этот дом построил ещё её дед, которого в деревне называли Василий Сила. Говорящее имя: силушка у него была неимоверная! С ранней весны и до снега он ходил босиком.
Портрет деда в самодельной рамочке висит в избе рядом с божницей.
Время в этом доме как будто замерло. Бревенчатые, не оклеенные обоями стены. Телевизора нет, только старенькое радио орёт с утра до ночи. Вместо календаря висит листок из тетрадки в клеточку, где от руки проставлены даты. День прошёл – и крестиком аккуратно зачёркивается очередное число.
Странная эта женщина, тётя Валя. Окончив сельскую школу, против воли матери поехала в Ленинград – поступать в институт. И поступила. Не на простой факультет, а, как и мечтала, на режиссёрский.
Говорят, Валентина даже работала кем-то в театре. В каком именно – деревенский люд мудрёное название не запомнил.
О личной жизни тёти Вали известно мало. Мужа не было, но сын есть. Срочную сейчас проходит.
Почему она вдруг решилась обратно, уже из Санкт-Петербурга, вернуться в глухую деревню, никто до сих пор понять не может. Сама Валентина на расспросы деревенских отвечает одно: «Приехала по собственному желанию». И добавляет: «До смерти буду виновата перед матерью, что ослушалась её глупой девочкой».
С октября по май тётя Валя живёт в Скороходове одна. Хотя нет, не одна – с ней всегда семь (опять семь!) кошек.
Календаря у Валентины нет, скажем прямо, из крайней бедности. Пенсию она не заработала. Живёт на две тысячи в месяц: директор местной школы пожалела – «пробила» для неё в районо четверть ставки педагога дополнительного образования, чтобы театральный кружок вести. Благо, соответствующее образование у тёти Вали есть.
Раз в неделю выходит Валентина, как говорится, в свет. То есть в школу на драмкружок. С утра достаёт тяжеленный бабушкин утюг, которому давно место в музее, разогревает его чуть ли не углём. Готовит дорогой костюм, купленный ещё в Ленинграде для театра, но хорошо сохранившийся. Полный чемодан одежды – единственное, что она привезла из культурной столицы. Резиновые сапоги, конечно, портят светский наряд, но без них пять километров до села не одолеть. Дорогу в Скороходово как в малозаселённую деревню в своё время не построили, мобильная связь тоже почему-то обошла это место стороной.
– Ничего, в школе в туфли переобуюсь, – успокаивает себя. И только при полном параде она позволяет себе войти в школьный актовый зал, который, может быть, напоминает ей о той главной сцене...
Ребят в свой кружок она берёт не всех. Долго присматривается на улице, в магазине, как играют дети. И первого сентября пристаёт к родителям самых бойких:
– Давай попробуем твоего на сцене?!
Тётю Валю местные принимают за чудачку. Но детей отдают без боязни – всё под присмотром, не шляются. А может, и вправду верят, что великий актёр или актриса растёт в деревенской семье.
В избе у Валентины по стенам развешаны травы. Из них она готовит отвары, настои и так лечит себя. Лекарства не признаёт. Да и денег у неё на таблетки нет совсем.
– Только на красивую упаковку и хватит, – шутит она над собой.
Лечиться тёте Вале надо постоянно: какую-то тяжёлую болезнь получила в Ленинграде.
Круглый год, каждую субботу, в любую погоду посещает она могилки на заброшенном кладбище, где уже лет двадцать никого не хоронят. Здесь нашли последний приют все её родные: и мать, и бабушка, и дед. Никто не ходит зимой на погост – Валентина берёт самодельные лыжи и – вперёд. В распутицу – в сапогах, ну а в самую жару – даже босиком, как дед…
Как-то раз все четыре километра до кладбища она шла в сопровождении семьи кабанов. Палка бы не спасла – а молитва помогла: Валентина читала «Отче наш», не переставая. И дикие животные близко не подошли.
Могилки её родных всегда в идеальном порядке. Как она выкраивает деньги из своей нищенской зарплаты – загадка, но оградки всегда чистые, голубенькие, памятники блестят новой серебрянкой, а искусственные цветы выглядят как живые.
***
…В тот мартовский день с раннего утра светило яркое солнышко – казалось, впервые в наши края заглянула настоящая весна. У ребят в школе заканчивалась самая длинная третья четверть.
– Валентина Павловна сегодня на кружок не пришла, – доложили дети директору школы.
Всех это очень удивило: такого прежде не случалось. Тем более на сегодня была назначена генеральная репетиция очередной сказки. Дети занятия Валентины Павловны никогда не пропускали: преподавателя драмкружка они обожали. На постановки спектаклей приезжали смотреть жители из соседних деревень, всегда был аншлаг.
– Надо бы проведать, всё ли ладно у Валентины. Чего-то жаловалась на здоровье. Галя, сходила бы, – сторожиха школы получила задание от директора.
После обеда нежданно начался снегопад. Из-за непогоды сторожиха смогла добраться до Скороходова только на следующий день.
Подошла к Валентининой избе – и сразу насторожил неубранный снег на крыльце, открытая дверь. Впрочем, Валентина никогда и не запиралась: кроме старых костюмов брать нечего.
Хозяйка неподвижно лежала на кровати, со всех сторон к ней прильнули все семь кошек...
– Нет, ну надо же! И урчат, урчат-то как! – всё удивлялись мужики, когда несли Валентину на носилках к «скорой». – Не хвостатые – околела бы точно. Не увидели бы мы больше спектаклей нашей Вальки…
***
Тётя Валя, лёжа под капельницей в районной больнице, рассказала, что же случилось в тот день.
В очередной поход на кладбище она надеялась быстро обернуться без лыж по насту в обе стороны, но после яркого обеденного солнца наст стал проваливаться аж до пояса – снега в ту зиму навалило знатно.
Как-то быстро начало темнеть, с неба посыпалась колючая крупа. До Скороходова оставалось километра два. Неожиданно заломило в боку, потемнело в глазах.
– Дурёха, забыла выпить отвар! В деревне никто не увидит, что света в доме нет и дыма из трубы. Вот какой у меня конец. Занавес, – подумала про себя Валентина. Она уже перестала сопротивляться снежной массе и мысленно начала прощаться с сыном…
И вдруг, закрыв глаза, явственно увидела деда Василия, идущего к ней навстречу прямо по снегу:
– Валя, внученька, вставай, чего разлеглась-то?
Через секунду в ногах она почувствовала силу и твёрдое основание дороги. Видение исчезло.
– Да что я, не внучка Василия Силы! – приказала себе.
Впереди, всего в нескольких метрах, уже стоял её дом, который построил дед. В избе ждали семь некормленых кошек. Увидев хозяйку, они не попросили есть, словно почуяли неладное. Валя упала в холодную постель возле нетопленой печи и тут же забылась. Сколько она так пролежала, не помнила. Растолкала её школьная сторожиха.
…А спектакль Валентина Павловна всё-таки поставила, как только её выписали из больницы. Премьера, как всегда, прошла при переполненном зале, а в конце любимые ученики подарили букет алых роз.
Попов Артём