Предыдущая публикация
Из воспоминаний Александра Исаевича Райхлина
На работу меня направили в Коршуновскую экспедицию прорабом буровых работ. Две недели я ждал денег на дорогу. Каждые два-три дня мне выдавали небольшую сумму на пропитание, и я шел ужинать в кафе «Ангара» или ресторан «Байкал». В те годы модной была песня:
«Ой, да ты тайга моя густая,
Раз увидишь — больше не забыть.
Ой, да ты девчонка молодая,
Нам с тобой друг друга не любить».
На буровой в долине речки Коршунихи в сентябре 1951 года
Эту песню исполняли множество раз за вечер. В Иркутске я первый раз ел кисель из дикой облепихи и колбасу из конины. Кисель очень понравился своим ароматом и превосходным вкусом.
В этот период ожидания денег на дорогу, пришло известие о смерти Сталина. В управлении собрали митинг — многие женщины плакали навзрыд.
Наконец мне выдали деньги, и я выехал к месту работы. Доехал до Тайшета и там пересел на поезд Тайшет — Лена. Эту ветку строили заключённые. Лагеря располагались вдоль трассы через каждые пять-десять километров. Официально трасса не была принята, но поезда уже ходили. В одном вагоне со мной возвращались из отпуска строители Осетровского речного порта и перед моим выходом на станции Коршуниха налили мне на «посошок» почти полный стакан коньяку, пожелав молодому специалисту успехов в работе. Коньяк я пил первый раз и не мог понять, за что его так хвалят. Водка мне казалась намного лучше.
Сойдя с поезда, подошел к зданию станции, которое оказалось на замке. Других построек вблизи не было. Стало темно. Мороз крепчал. Тайга подступала вплотную к станции. Взобравшись на крыльцо, я осмотрелся, и увидел вдали мерцание электрических огней. Обрадовался, решив, что это экспедиция. Еще в Иркутске мне рассказали, что поселок экспедиции находится в двух километрах от станции. Взвалив рюкзак на плечи и чемодан в руки, я бодро пошел на приветливо мерцавшие огоньки. Подойдя ближе, я увидел сплошной забор с вышками по периметру с установленными на них прожекторами. «Ничего себе экспедиция», — подумал я и стал подходить к ближайшей вышке. Не успел я сделать и два десятка шагов как услышал окрик: «Стой, стрелять буду». Я прокричал: «Мне нужна экспедиция». В ответ услышал: «Экспедиция в другой стороне. Ближе не подходи. Застрелю». И пришлось мне в темноте топать в другую сторону. Благо идти было по шпалам легко. Наконец вдали засветилось несколько слабых огоньков. В поселке большинство его обитателей уже спали, так как было довольно поздно. Я стоял и раздумывал, как мне найти контору экспедиции. Вдруг я увидел мужичка, вышедшего из соседнего финского домика. Разговорились. Он сказал, что в конторе я никого не найду. Свободного жилья в экспедиции нет, а посему я буду жить у него, в его комнатке, которую он занимает. Зашли к нему в комнату. Я предвкушал теплого жилья, где можно отогреться. Но в комнате было не намного теплее, чем на улице». «Дров завхоз не подвез», — пожаловался он и спросил: «Выпить, случайно, нет?» У меня была с собой «н-зешная» четвертинка. Выпили. Поговорили. Он работал начальником планового отдела экспедиции и очень толково рассказал мне о жизни в посёлке. Потом он заторопился и ушел к возлюбленной, у которой, как я полагал, было и тепло и что выпить. Проводив хозяина комнаты, я начал думать, где достать дров для печки. У крыльца собрал щепок и пошел к соседнему дому. К воровству дров я был морально готов. Но дров и там не оказалось. Пришлось взять топор и топать в лес. С большим трудом я нашел молодую сосенку, которую мне было по силам срубить, и притащил её к дому. Растопил печь и, сидя в одежде, уснул. Проснулся, когда уже во всю светило солнце. Было морозное утро. Сосновый лес на сопках светился мириадами снежинок, а дым из топившихся печей, столбами уходил вверх, расширяясь в конце, как бы для большей опоры сверкающему своду. «Здесь мне нравится», — подумал я, глядя на эту суровую красоту.
Меня принял начальник экспедиции Пекарин Петр Михайлович, крупный мужчина с простым лицом и приветливым взглядом. Он также был коренной сибиряк. «Давай так», — сказал он, — до вечера отдыхай, а там, в баньке попаримся и поговорим». Вызвал завхоза, приказал: «Баньку истопи-ка нам к вечеру. Видишь, вот инженер к нам на работу приехал, мы ему сразу «баньку» и устроим. Вечером в доме Петра Михайловича он познакомил меня с элитой экспедиции — главным геологом, Иващенко Максимом Андреевичем и Ширяевым Павлом Михайловичем — старшим геологом, с которым я потом подружился. Павел прошел через серьезные испытания. Будучи на фронте он попал в окружение и плен. А, освободившись, был репрессирован. Но он не сломался. Окончив институт, стал прекрасным геологом. Все, кто его знал, вспоминают о нем с большой теплотой. Был еще один человек с высшим геологическим образованием — жена Иващенко, минералог. И это все.
Южная часть городка строителей в Коршунихе
А экспедиция в то время уже заканчивала разведку основного месторождения, писался отчет с подсчетом запасов, бурилось ежесуточно порядка 100 погонных метров скважин, керн которых нужно было ежедневно документировать. Кроме того, в работе находились две штольни. А инженеров с техническим образованием в экспедиции вообще не было. И если ИТР меня приняли хорошо, то «средний класс» — мастера буровые и горные, механики, электрики и др., почти сплошь практики — восприняли настороженно. Они не верили, что какой-то мальчишка после института может знать больше них, умудренных опытом. Во многом они оказались правы, многому мне пришлось учиться у них. Но в конечном итоге знания, полученные в институте, позволили мне завоевать у них авторитет.
Старая Коршуниха. Из фонда Историко-Художественного музея им. академика М. К. Янгеля
Началом моего становления как специалиста послужил такой эпизод. На одной из вечерних планёрок, которые ежедневно проводил начальник экспедиции, встал вопрос о замене вышедшего из строя водяного насоса ЗЙФ-200/40 на одной из буровых. Резервных насосов не было, а возможность его быстрого ремонта была сомнительной. Буровая простаивала. Я предложил забрать насос с промежуточной насосной станции, который подавал воду с середины сопки на самый верх к буровым вышкам, соединив трубы напрямую. На промежуточную станцию вода подавалась с насосной, которая находилась внизу на речке Коршунихе. Превышение отметок на глаз составляло не более 300 м, а длина трубопровода из труб диаметром 89 мм была порядка 450 м. Прикинув в уме возможное сопротивление напору воды, я считал, что насос «потянет». В ответ я услышал усмешки и заявления такого рода: «голову даю на отсечение — не потянет», «готов спорить, на что угодно и т. д.». Но Петр Михайлович поддержал меня, сказав: «А почему я должен верить вам, а не инженеру. Забирайте насос на буровую». Придя домой, я достал буровую механику Воздвиженского и Васильева, которую привез с собой, и более точно рассчитал, какой нужен напор, чтобы подать воду с речки на верхнюю буровую. Получилось 39 атмосфер, а максимальный расчетный напор, который мог дать насос был равен 40 атмосферам.
На следующее утро после «раскомандировки» почти вся планерка собралась у насосной. Включили насос. Он натужно загудел и очень тяжело начал качать, грозя в любой момент остановиться. Раздались радостные голоса: «Я говорил, не потянет. Сейчас перегорит. Выключай скорей». Но я был готов к такому повороту событий. Подойдя к отводному крану, работающему на сброс, открыл его, уменьшив, таким образом, производительность насоса и потребляемую им мощность. Электромотор и насос заработали спокойно и надежно. Присутствующие на проведении эксперимента, молча разошлись, как бы осмысливая случившиеся.
После мной были сделаны и внедрены другие предложения по увеличению производительности проходки штолен, по автоматизации доставки угля к электростанции и др. Все это привело к тому, что через пять месяцев работы меня назначили и. о. главного инженера экспедиции. Появился у меня авторитет и среди рабочих
Помню такой случай. Один из воровских авторитетов пришел пьяный в контору и начал терроризировать коллектив. А надо сказать, что 90% рабочих составляли бывшие «зеки», которые после освобождения устраивались на работу в экспедицию, чтобы подработать денег на дорогу. И вот, этого пьяного дебошира никто не может вывести из конторы. Замполит, а тогда в экспедициях были и такие должности, вызывает коменданта. Тот приходит и пытается его уговорить покинуть помещение, говоря ему: «Ну и что, что ты лагерник, я тоже 14 лет тянул». На что дебошир отвечает: «Юрка уйди, я в законе». И коменданта как ветром сдувает. Вызывают меня из кабинета. Я начинаю уговаривать его, но слышу в ответ:
— Инженер, ты в наши дела не лезь, держи мазу, ты и в лагере будешь у меня в ботиночках ходить.
— Я пока в лагерь не собираюсь, а вот зачем ты туда обратно просишься, не могу понять. Неужели по супу жидкому соскучился?
— Ладно, инженер, ухожу, а вот с ним — он указал на замполита, мы встретимся.
Не могу не рассказать еще об одном случае, характерном для того времени. В 1953 году, после смерти Сталина, была объявлена амнистия для заключенных. В первую очередь были выпущены на свободу уголовники. В сибирских городах, таких как Иркутск, Чита и др. начался уголовный террор. С темнотой жители этих городов боялись выходить на улицу.
И вот, солнечным сентябрьским днем 53 года (помните фильм «Холодное лето 53») я жду поезда, чтобы доехать до ст. Шестаково», где базировалась разведочная партия экспедиции, ведущая разведку одноименного месторождения магнетита. Приближался пустой товарный поезд, и я махнул рукой машинисту, чтобы притормозил. Вскочил на подножку товарного вагона и махнул опять рукой, дескать, поехали дальше. Но вместо увеличения скорости поезд вообще остановился. Из соседнего вагона выпрыгнули несколько человек и бегом направились к магазину, который находился рядом с железной дорогой. Был обеденный перерыв, и магазин был закрыт на висячий замок. Группа, которой руководил сухопарый чернявый мужик, державший в руке молоток на длинном черенке, которым железнодорожники проверяют тормозные буксы вагонов, подбежала к магазину. Одним ударом мужик сбил замок и все кроме одного, который остался на «стреме», ввалились в магазин. Спустя несколько минут, нагруженные ящиком спирта, банками с консервами и хлебом они покинули магазин, погрузились в вагон и махнули машинисту. Поезд тронулся.
Работа с керном у кернохранилища. Из фонда Историко-Художественного музея им. академика М. К. Янгеля
В партии меня ждали неприятные известия. Недалеко от поселка Шестаково на вершине склона реки Илим велись буровые работы и были заготовлены впрок деревья для буровых вышек. Они были ошкурены и по мере надобности вывозились. Ниже по склону, на берегу реки находился лагерь для заключенных. Бараки в «Зоне» располагались параллельно реке амфитеатром. И утром этого дня, когда тракторист цеплял очередную лесину, она сорвалась и тараном пошла вниз по склону. Было утро, и небольшой морозец инеем покрыл склон, создав все условия для скоростного скольжения. Лесина пробила два барака насквозь, а также стену и пол третьего барака. Двое заключенных погибли. Узнав о моём приезде, начальник лагеря пригласил меня к себе.
«Что же Вы людей убиваете, дело открывать будем. Потом на ремонт бараков затраты будут».
Я начал оправдываться, но он перебил меня: « Трактор дашь на два–три дня, вопрос закроем». Жизнь человеческая в лагере стоила дешево.
Вечером того же дня я возвращался в экспедицию. Ждал пассажирского поезда на станции в Шестаково. Вдруг в помещение ввалилась знакомая мне группа «попутчиков». Все они были изрядно пьяны. Главарь, тот же черный мужик с железнодорожным молотком обходил пассажиров, ждущих поезда и с прибаутками, забирал у них все, что ему нравилось. Дошла очередь и до меня. Остановился, вперился взглядом в мою геологическую фуражку с кокардой, постоял в нерешительности и пошатываясь пошел в угол вокзала, где его напарники уже пили спирт и громко выясняли отношения. Я думаю, что когда он смотрел на фуражку с кокардой, у него была одна мысль — нет ли у меня оружия.
Александр Исаевич Райхлин
После окончания в 1953 году МГРИ 20 лет работал в районах Крайнего Севера, пройдя путь от прораба буровых работ до начальника экспедиции. С 1973 года по 2016 год работал в ВИЭМСе.
Занимался оценкой региональных минерально-сырьевых баз (Магаданская и Камчатская области, Алтайский край, Кодаро-Удоканский рудный район и др.) и отдельных месторождений. Является ответственным исполнителем, по этой тематике, 15 научных тем. Кандидат экономических наук, Лауреат Государственной премии СССР. Награжден орденом Трудового Красного Знамени, медалями и знаками отличия.
Следующая публикация
Комментарии 1