Предыдущая публикация
ВОЛШЕБНЫЙ ПЛАТОК святочный рассказ
Монахиня Евфимия (Пащенко)
Победно сверкали под летним солнцем золотые купола монастырского собора…. Анна никогда не бывала в Греции, поэтому не знала, есть ли там златоглавые храмы, но в ее мечтах они выглядели именно так – величественно и благолепно. И женщина, одетая роскошно, как султанша Роксолана (ибо турчанок Анна представляла себе лишь по сериалу «Великолепный век), захлебываясь словами от переполнявшей ее радости, рассказывала монахине-привратнице о том, какое чудо совершил над ее сыночком Бог христиан. Ведь скольких врачей она обошла, когда ее ненаглядный мальчик заболел! И все доктора в один голос твердили ей – твое дитя умрет. Но тут она прослышала, что в христианских храмах есть чудодейственная вода, которая исцеляет любые болезни. Тогда, в последней надежде спасти своего ребенка, она прибежала сюда… и вы, матушка… да, это были именно вы, я теперь всегда буду вас вспоминать добрым словом… дали мне той воды. И я напоила ею своего умирающего сыночка, и он поправился. Чудо! Чудо! Велик Бог христиан!
Она плакала от радости и славила Христа. Увы, монахиню в тот миг обуревали совсем иные чувства. Ведь она хорошо помнила, как прибегала к ним в монастырь эта турчанка и слезно умоляла дать ей святой воды. Но тогда ей подумалось – грех давать святыню иноверке. И она дала турчанке воду из лужи…Да, чудо свершилось. Ибо Бог рассудил иначе, чем она…
Отложив в сторону книжку, где повествовалось об этом, Анна задумалась. Сколько же Божиих чудес творится на свете! И в Святой Земле (ну там-то Сам Господь им быть велел, на то она и Святая Земля!), и в Греции, и в Сербии, и в Италии… Хотя итальянцам-то за что такая честь? Они же католики. Стало быть, иноверцы. С католиками православному человеку общаться грех, за это Бог так накажет, что мало не покажется. И пример тому их недавно умерший епископ Михайловский и Наволоцкий Иринарх* (1). Ведь за что покарал его Господь внезапной безвременной смертью? А за то, что в свое время принимал он в старом Преображенском соборе приезжего католического епископа, и даже молился там вместе с ним. Вот и наказал его Бог, умер Владыка Иринарх скоропостижно, без покаяния. Так Анне Марфа сказала. А то, что случилось это спустя десять с лишним лет после его злополучного совместного моления с католиком, так не зря говорится - Бог долго ждет, да больно бьет. Да, именно так Марфа и сказала, когда Владыка Иринарх умер. И как ей не поверить? Ведь эта Марфа по всем михайловским церквям ходит, и все тамошние новости собирает, как пчела цветочный нектар. Что в одном храме услышит, в других перескажет, а заодно и еще каких-нибудь новостей там подсоберет… Не Марфа, а ходячий «Михайловский епархиальный Вестник»!
Да, где только не случаются чудеса! Вот только у них в Михайловске их отчего-то не бывает. Почему так? Бог весть. А как бы Анне хотелось, чтобы в ее родном городе, а лучше всего у них, в Свято-Лазаревском храме, на ее глазах, произошло какое-нибудь чудо! В самом деле, разве она этого не достойна? Ведь она уже шестой год несет послушание в иконной лавке Свято-Лазаревского храма. Постится, молится, православные книги читает... все, что у них в лавке есть, от корки до корки прочла, кроме одного толстого тома, на котором написано «Догматическое богословие». И все батюшки ее знают… даже сам новый епископ Михаил, когда приезжает к ним, всегда с нею здоровается и лично благословляет. Вот какая ей честь. Отчего бы тогда Богу не сподобить ее увидеть чудо? Хотя бы сейчас, перед Праздником Рождества Христова, когда в свое время в Вифлееме совершилось величайшее из чудес – приход в мир Христа Спасителя...
Размышления Анны прервал женский голос:
-Здравствуйте! Можно у вас свечек купить?
Анна подняла глаза. Перед ней стояла незнакомка. По привычке, присущей всем дочерям праматери Евы, вне зависимости от их возраста, положения в обществе и даже веры, Анна окинула ее оценивающим взглядом. Похоже, они сверстницы. Вот только, в отличие от нее, эта особа в церкви нечасто бывает, если и вовсе не впервые сюда заявилась. Иначе она знала бы, что женщина должна в храм в длинной юбке приходить, а не в брюках. Так нет же… никакого почтения к святому месту! Впрочем, брючки-то у нее и пошиты ладно, и материал дорогой. Явно не с рынка, а из какого-нибудь фирменного магазина. И куртка, похоже, тоже оттуда…богато смотрится, с натуральным мехом. Да, есть же люди, у которых денег куры не клюют. Не то, что у нее. Ну да ничего, на тот свет они свое добро не прихватят. А там им жарко придется. Как тому богачу из Евангелия, что при жизни каждый день пировал роскошно, а после смерти в аду оказался, в муках вечных. Вот и эта там будет. Ишь, вырядилась! Только с какой стати ей вздумалось напялить на голову этот нелепый зеленый платок? Он же весь вылинявший, застиранный. Даже побирушка такой платок не наденет. А эта… Да как ей не совестно в таком затрапезном платке в Божий храм являться?
-Простите, можно у вас купить свечек? – повторила незнакомка свой вопрос.
-Вам каких? – буркнула Анна, недовольная тем, что ее оторвали от благочестивых размышлений.
-Вон тех, толстых, с золотом.
-Это дорогие свечи. – ответила Анна тоном, в котором явно слышалось «а по карману ли они тебе окажутся» – Вам сколько? Одну?
Но незнакомка, похоже, не заметила ее ехидных намеков.
-Сколько их у вас? Я куплю все.
С этими словами она извлекла из крохотной изящной сумочки с золотыми буквами банковскую карту.
-А сумочка-то у нее из змеиной кожи! – промелькнуло в голове у Анны. Потрясенная этим открытием, она, словно кролик, загипнотизированный взглядом питона, не могла оторвать глаз от изящной и, наверное, очень дорогой вещицы. И не иначе, как поэтому, обсчитала незнакомку. Впрочем, заметив это, Анна поспешила успокоить проснувшуюся было совесть. В самом деле, какой тут грех? Ведь эти деньги на их церковь пойдут. Бог простит. Может, Он сам так устроил… Ведь самой этой особе и в голову не придет на храм пожертвовать, хотя кружка церковная тут же стоит, на самом виду. Да чего ждать от этих неверующих… Имея глаза, не видят…
Тем временем незнакомка, держа в обеих руках по пучку толстых золоченых свеч, дробно стуча каблучками (прямо как коза! – недовольно поморщившись, подумала Анна) направилась к иконе священноисповедника Луки Крымского, знаменитого архиепископа, хирурга, в тридцатые годы, теперь уже минувшего века, сосланного в Михайловск и работавшего простым врачом в одной из тамошних поликлиник. Поэтому во всех городских церквях имелись иконы с его изображением. И все батюшки при случае напоминали прихожанам, что великий святитель-хирург Лука питает особую любовь к Михайловской земле, где он при жизни страдал за Христа. И что он был единственным, кто тогда не побоялся заочно отпеть в Преображенском соборе, умершего от тифа в тюрьме, епископа Михайловского и Наволоцкого Антония. Правда, о том что, по признанию самого Святителя Луки, епископ Антоний при жизни относился к ссыльному собрату по алтарю довольно недружелюбно, они предпочитали умалчивать* (2). В самом деле, зачем смущать простецов в вере тем, что даже у святых размолвки случались? Ведь сказано, молчание золото. И не зря сказано…
Подойдя к иконе Святителя Луки, незнакомка поставила перед ней все купленные свечи. И, неумело, справа налево, осенив себя крестным знамением, громко цокая каблучками, направилась к выходу. Впрочем, возле прилавка, за которым сидела Анна, обуреваемая благочестивым негодованием в связи со столь явным духовным невежеством незнакомки, она остановилась и промолвила:
-Да, вот еще что. Мне надо вам кое-что отдать.
С этими словами она положила на прилавок объемистый пластиковый пакет
-Что там? – настороженно поинтересовалась Анна.
-Там платки. – пояснила незнакомка. – Сто штук. Это вместо того платка, который вы мне дали позавчера, когда я к вам приходила. Помните?
-Запомнишь тут вас всех! – мысленно ответила ей Анна. – Да и кто ты такая, что я тебя помнить должна? Мало ли тут к нам в храм народу приходит! Только приглядывать успевай, чтобы не стащили что-нибудь или не зашли туда, куда им заходить нельзя! Ведь они прямо как бараны бестолковые, то на амвон поднимутся, то на клирос, а то и вовсе в алтарь зайти норовят. Тот шапку с головы не снимет, а та, наоборот, с непокрытой головой в храм зайдет. Вот и приходится говорить этой дуре, чтобы надела платок… Благо, в корзине у дверей платков да косынок всяких полным полно лежит. Притащили прихожанки из дому всякое старье, которое самим уже надеть стыдно, а выбрасывать жаль. Мол, на Тебе Боже, что нам негоже. Нет бы что-нибудь хорошее в храм пожертвовать. Разумеется, это не в осуждение будь сказано, а в рассуждение. Хотя на такие платки ни один вор не позарится. Так что, нет худа без добра.
-Вы, наверное, меня забыли. – с сожалением вздохнула незнакомка. А я вас хорошо запомнила. Я теперь всегда вас добрым словом буду вспоминать. Ведь вы мне так помогли, так помогли! Можно сказать, спасли вы меня, и маму мою, и Басика. Это наш шпиц… Он такой ласковый, прямо как ребенок!
-Да она же чокнутая! – догадалась Анна. – Вот и городит всякую ерунду, и платок этот нелепый на голову напялила. Странно только, что она при таких больших деньгах без присмотра разгуливает. Хотя ей самое место известно где. Господи, лишь бы она отсюда убралась поскорее. Не ровен час, выкинет что-нибудь…
Тем временем незнакомка, обрадованная встречей со своей спасительницей в лице Анны, продолжала:
У меня же полгода назад на МРТ опухоль головного мозга выявили. Случайно. Врач сказал, что, хотя по виду она доброкачественная, ее все равно удалить надо. Потому что она уже большая. Конечно, операция на головном мозге дело рискованное, но все же ее нужно сделать. Иначе опухоль может вырасти и это приведет к непоправимым последствиям. Так что мне необходимо решиться на операцию.
Он мне все это говорит, а я в ответ только плачу, и твержу – нет, не может быть, не может быть, это ошибка, так нельзя! Ведь у меня мама старенькая… И Басик… Нет, не может быть! Я не верю, что у меня в голове опухоль! Тогда врач мне говорит – я вижу, вы еще не готовы принять очевидное, и согласиться с необходимостью хирургического лечения. В таком случае, давайте, повторим обследование через полгода. Думаю, к этому времени вы все взвесите и поймете, что операции не миновать.
Я тогда целыми днями плакала… Только не дома, чтобы мама не заметила. Она и так больная, зачем ее волновать. И на работе старалась казаться веселой, зачем людям о моей беде знать? Мало ли у них своих бед? Только одной подруге все рассказала, самой близкой. А она в церковь ходит. Вот она мне и посоветовала в Москву съездить. Мол, есть у них там на Китай-городе женский монастырь, при нем часовня, а в ней освященный обруч, от которого чудесные исцеления бывают. Только так я в Москву и не съездила – то мама приболеет, то Басик. Опять же на работе договора, отчеты… Все дела на мне, я же генеральный директор….А тут подошло время снова обследование делать. Я накануне всю ночь глаз не сомкнула. Все думала – надо было все-таки в столицу вырваться… Да поздно уже… И тут меня вдруг осенило – может, в наших церквях тоже есть что-нибудь такое, освященное, как в Москве? Заеду-ка я перед обследованием в храм. Вот и заехала… А до этого я в церкви отродясь не бывала. Мама ведь у меня партийная была, сама в Бога не верит и мне всю жизнь твердит, что нет Его… Так вот, пришла я к вам сюда, а вы мне приказали вон из той корзины у дверей платок взять и на голову надеть.. А еще свечку Святому Луке поставить. Да-да, вы так и сказали «надень платок»! Я все так и сделала, как вы мне велели. А потом на обследование поехала. После него к врачу зашла, как мы с ним договорились. Долго он мои снимки разглядывал… Смотрит и молчит. Потом другого нейрохирурга позвал, третьего…. И все они мои снимки рассматривают, качают головами и руками разводят. А я сижу, ни жива, ни мертва, и думаю – пусть лучше они скажут, что плохи мои дела, лишь бы только не молчали. И тут мой врач говорит:
-Поздравляю вас! Вам теперь об операции можно забыть. Потому что опухоль ваша…
…А когда я в себя пришла, он мне объяснил, что опухоль моя кальцинировалась. Ну, окаменела, что ли. Такое бывает, но редко. А у меня так и случилось. А почему так произошло – на это медицина ответа не знает.
Только я сразу догадались, отчего у меня опухоль в камень превратилась. Это мне ваш платок освященный помог. Я же его забыла снять, когда от вас уходила. А он оказался волшебным. Теперь я его всегда буду носить, как талисман. Пусть он мне помогает. Никому его не отдам. Вот вам взамен другие платки, обыкновенные. Говорят, за добро надо воздавать сторицей, вот я вам их сто штук и купила. Самые дорогие. А с этим волшебным платком я ни за что не расстанусь! Как хорошо, что вы тогда мне его надеть велели! Спасибо вам!
И незнакомка, дробно стуча каблучками, выбежала из храма, словно боясь, что ее сейчас заставят вернуть волшебный платок.
-Ишь ты, даже не перекрестилась! – с негодованием подумала Анна. Впрочем, что с нее взять? Она же неверующая. А безбожник во все, что угодно поверит* (3). Например, во всякие там волшебные платочки. Еще бы тряпку половую на голову надеть вздумала!. Вот дура!
Впрочем, в следующий миг мысли Анны приняли иной оборот. А что если… Неужели? Господи, какая же она дура! Это же чудо, самое настоящее чудо! Чудесное исцеление от церковного платка. И произошло оно благодаря Анне. Не вели она этой женщине надеть платок, опухоль не превратилась бы в камень. Вот это чудо! Теперь о нем узнает весь Михайловск! О нем напишут в «Епархиальном Вестнике». А уж языкастая Марфа приукрасит свой рассказ о нем такими яркими подробностями, что весь город сбежится в Свято-Лазаревский храм, чтобы увидеть Анну. Она прославится на весь Михайловск, да что там – на всю Россию! Разве смела она мечтать о таком счастье? Господи, слава Тебе!
Теперь дело за малым – догнать незнакомку, узнать, как ее зовут, а также, где ее можно найти. А потом устроить ей встречу с настоятелем Свято-Лазаревского храма. Пусть она сама поведает ему, какое чудо сотворил с ней Господь. Разумеется, перед этим Анна попросит ее изменить кое-какие детали в повествовании о чуде. В самом деле, зачем говорить, что продавщица из церковной лавки приказала ей надеть платок? Не «приказала», а «посоветовала», смиренно и с любовью, как подобает православной христианке. И обращалась к ней не на «ты», а на «вы». А еще лучше, если рассказ о чуде завершится эффектным финалом: «после своего чудесного исцеления она захотела принять Святое Крещение». А чтобы незнакомка захотела креститься, Анна процитирует ей слова Спасителя - "..вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже.."* (4). В самом деле, великий грех не креститься после того, как Господь послал тебе исцеление! В итоге душа этой женщины будет спасена… Опять-таки, благодаря Анне.
Вне себя от предвкушения ожидающей ее земной и небесной славы, Анна выбежала из храма, позабыв осенить себя Крестным знамением. Порывистый зимний ветер больно хлестнул ее по разгоряченному лицу колкими снежниками. Увы, незнакомки и след простыл. А сидевший на паперти нищий мужичок Васька с блаженной ухмылкой на красной, одутловатой физиономии, радостно сообщил ей, что пробегала тут только что какая-то мадам в зеленом платочке. И, едва он затянул «добра вам, матушка, здоровьица…», как она, на бегу выхватила из кармана пригоршню купюр и, не глядя, бросила ему. После чего села в автомобиль, поджидавший ее за воротами, и уехала. А машина у нее, что надо, даже у самого Владыки такой нет. Сразу видно - важная птица. Эх, везет же людям…
Но Анна уже не слушала его. Ведь теперь все ее мечты развеялись в одночасье. И, потрясенная этим, она стояла на пороге храма, вглядываясь в круговерть разыгравшейся метели, заносившей снегом следы незнакомки. И лицо ее было мокро то ли от снега, то ли от слез сожаления… а быть может, запоздалого раскаяния...
******
1) Город Михайловск, где происходит действие этого рассказа, напоминает мой родной Архангельск. Прототипом епископа Иринарха является Владыка Тихон (Степанов).
2) Об этом писал сам Священоисповедник Лука – «не только врачи больницы, но, к удивлению моему, даже епископ Архангельский, встретили меня довольно недружелюбно» (Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий «Я полюбил страдание…» М., 2010. С 164). Тогда Архангельскую и Холмогорскую епархию возглавлял будущий Священномученик Антоний (Быстров).
3) Перефраз известного афоризма английского писателя Г.К. Честертона, автора рассказов об отце Брауне и не только – «кто не верит в Бога, тот начинает верить во все остальное».
4) Ин. 5, 14.
Отложив в сторону книжку, где повествовалось об этом, Анна задумалась. Сколько же Божиих чудес творится на свете! И в Святой Земле (ну там-то Сам Господь им быть велел, на то она и Святая Земля!), и в Греции, и в Сербии, и в Италии… Хотя итальянцам-то за что такая честь? Они же католики. Стало быть, иноверцы. С католиками православному человеку общаться грех, за это Бог так накажет, что мало не покажется. И пример тому их недавно умерший епископ Михайловский и Наволоцкий Иринарх* (1). Ведь за что покарал его Господь внезапной безвременной смертью? А за то, что в свое время принимал он в старом Преображенском соборе приезжего католического епископа, и даже молился там вместе с ним. Вот и наказал его Бог, умер Владыка Иринарх скоропостижно, без покаяния. Так Анне Марфа сказала. А то, что случилось это спустя десять с лишним лет после его злополучного совместного моления с католиком, так не зря говорится - Бог долго ждет, да больно бьет. Да, именно так Марфа и сказала, когда Владыка Иринарх умер. И как ей не поверить? Ведь эта Марфа по всем михайловским церквям ходит, и все тамошние новости собирает, как пчела цветочный нектар. Что в одном храме услышит, в других перескажет, а заодно и еще каких-нибудь новостей там подсоберет… Не Марфа, а ходячий «Михайловский епархиальный Вестник»!
Да, где только не случаются чудеса! Вот только у них в Михайловске их отчего-то не бывает. Почему так? Бог весть. А как бы Анне хотелось, чтобы в ее родном городе, а лучше всего у них, в Свято-Лазаревском храме, на ее глазах, произошло какое-нибудь чудо! В самом деле, разве она этого не достойна? Ведь она уже шестой год несет послушание в иконной лавке Свято-Лазаревского храма. Постится, молится, православные книги читает... все, что у них в лавке есть, от корки до корки прочла, кроме одного толстого тома, на котором написано «Догматическое богословие». И все батюшки ее знают… даже сам новый епископ Михаил, когда приезжает к ним, всегда с нею здоровается и лично благословляет. Вот какая ей честь. Отчего бы тогда Богу не сподобить ее увидеть чудо? Хотя бы сейчас, перед Праздником Рождества Христова, когда в свое время в Вифлееме совершилось величайшее из чудес – приход в мир Христа Спасителя...
Размышления Анны прервал женский голос:
-Здравствуйте! Можно у вас свечек купить?
Анна подняла глаза. Перед ней стояла незнакомка. По привычке, присущей всем дочерям праматери Евы, вне зависимости от их возраста, положения в обществе и даже веры, Анна окинула ее оценивающим взглядом. Похоже, они сверстницы. Вот только, в отличие от нее, эта особа в церкви нечасто бывает, если и вовсе не впервые сюда заявилась. Иначе она знала бы, что женщина должна в храм в длинной юбке приходить, а не в брюках. Так нет же… никакого почтения к святому месту! Впрочем, брючки-то у нее и пошиты ладно, и материал дорогой. Явно не с рынка, а из какого-нибудь фирменного магазина. И куртка, похоже, тоже оттуда…богато смотрится, с натуральным мехом. Да, есть же люди, у которых денег куры не клюют. Не то, что у нее. Ну да ничего, на тот свет они свое добро не прихватят. А там им жарко придется. Как тому богачу из Евангелия, что при жизни каждый день пировал роскошно, а после смерти в аду оказался, в муках вечных. Вот и эта там будет. Ишь, вырядилась! Только с какой стати ей вздумалось напялить на голову этот нелепый зеленый платок? Он же весь вылинявший, застиранный. Даже побирушка такой платок не наденет. А эта… Да как ей не совестно в таком затрапезном платке в Божий храм являться?
-Простите, можно у вас купить свечек? – повторила незнакомка свой вопрос.
-Вам каких? – буркнула Анна, недовольная тем, что ее оторвали от благочестивых размышлений.
-Вон тех, толстых, с золотом.
-Это дорогие свечи. – ответила Анна тоном, в котором явно слышалось «а по карману ли они тебе окажутся» – Вам сколько? Одну?
Но незнакомка, похоже, не заметила ее ехидных намеков.
-Сколько их у вас? Я куплю все.
С этими словами она извлекла из крохотной изящной сумочки с золотыми буквами банковскую карту.
-А сумочка-то у нее из змеиной кожи! – промелькнуло в голове у Анны. Потрясенная этим открытием, она, словно кролик, загипнотизированный взглядом питона, не могла оторвать глаз от изящной и, наверное, очень дорогой вещицы. И не иначе, как поэтому, обсчитала незнакомку. Впрочем, заметив это, Анна поспешила успокоить проснувшуюся было совесть. В самом деле, какой тут грех? Ведь эти деньги на их церковь пойдут. Бог простит. Может, Он сам так устроил… Ведь самой этой особе и в голову не придет на храм пожертвовать, хотя кружка церковная тут же стоит, на самом виду. Да чего ждать от этих неверующих… Имея глаза, не видят…
Тем временем незнакомка, держа в обеих руках по пучку толстых золоченых свеч, дробно стуча каблучками (прямо как коза! – недовольно поморщившись, подумала Анна) направилась к иконе священноисповедника Луки Крымского, знаменитого архиепископа, хирурга, в тридцатые годы, теперь уже минувшего века, сосланного в Михайловск и работавшего простым врачом в одной из тамошних поликлиник. Поэтому во всех городских церквях имелись иконы с его изображением. И все батюшки при случае напоминали прихожанам, что великий святитель-хирург Лука питает особую любовь к Михайловской земле, где он при жизни страдал за Христа. И что он был единственным, кто тогда не побоялся заочно отпеть в Преображенском соборе, умершего от тифа в тюрьме, епископа Михайловского и Наволоцкого Антония. Правда, о том что, по признанию самого Святителя Луки, епископ Антоний при жизни относился к ссыльному собрату по алтарю довольно недружелюбно, они предпочитали умалчивать* (2). В самом деле, зачем смущать простецов в вере тем, что даже у святых размолвки случались? Ведь сказано, молчание золото. И не зря сказано…
Подойдя к иконе Святителя Луки, незнакомка поставила перед ней все купленные свечи. И, неумело, справа налево, осенив себя крестным знамением, громко цокая каблучками, направилась к выходу. Впрочем, возле прилавка, за которым сидела Анна, обуреваемая благочестивым негодованием в связи со столь явным духовным невежеством незнакомки, она остановилась и промолвила:
-Да, вот еще что. Мне надо вам кое-что отдать.
С этими словами она положила на прилавок объемистый пластиковый пакет
-Что там? – настороженно поинтересовалась Анна.
-Там платки. – пояснила незнакомка. – Сто штук. Это вместо того платка, который вы мне дали позавчера, когда я к вам приходила. Помните?
-Запомнишь тут вас всех! – мысленно ответила ей Анна. – Да и кто ты такая, что я тебя помнить должна? Мало ли тут к нам в храм народу приходит! Только приглядывать успевай, чтобы не стащили что-нибудь или не зашли туда, куда им заходить нельзя! Ведь они прямо как бараны бестолковые, то на амвон поднимутся, то на клирос, а то и вовсе в алтарь зайти норовят. Тот шапку с головы не снимет, а та, наоборот, с непокрытой головой в храм зайдет. Вот и приходится говорить этой дуре, чтобы надела платок… Благо, в корзине у дверей платков да косынок всяких полным полно лежит. Притащили прихожанки из дому всякое старье, которое самим уже надеть стыдно, а выбрасывать жаль. Мол, на Тебе Боже, что нам негоже. Нет бы что-нибудь хорошее в храм пожертвовать. Разумеется, это не в осуждение будь сказано, а в рассуждение. Хотя на такие платки ни один вор не позарится. Так что, нет худа без добра.
-Вы, наверное, меня забыли. – с сожалением вздохнула незнакомка. А я вас хорошо запомнила. Я теперь всегда вас добрым словом буду вспоминать. Ведь вы мне так помогли, так помогли! Можно сказать, спасли вы меня, и маму мою, и Басика. Это наш шпиц… Он такой ласковый, прямо как ребенок!
-Да она же чокнутая! – догадалась Анна. – Вот и городит всякую ерунду, и платок этот нелепый на голову напялила. Странно только, что она при таких больших деньгах без присмотра разгуливает. Хотя ей самое место известно где. Господи, лишь бы она отсюда убралась поскорее. Не ровен час, выкинет что-нибудь…
Тем временем незнакомка, обрадованная встречей со своей спасительницей в лице Анны, продолжала:
У меня же полгода назад на МРТ опухоль головного мозга выявили. Случайно. Врач сказал, что, хотя по виду она доброкачественная, ее все равно удалить надо. Потому что она уже большая. Конечно, операция на головном мозге дело рискованное, но все же ее нужно сделать. Иначе опухоль может вырасти и это приведет к непоправимым последствиям. Так что мне необходимо решиться на операцию.
Он мне все это говорит, а я в ответ только плачу, и твержу – нет, не может быть, не может быть, это ошибка, так нельзя! Ведь у меня мама старенькая… И Басик… Нет, не может быть! Я не верю, что у меня в голове опухоль! Тогда врач мне говорит – я вижу, вы еще не готовы принять очевидное, и согласиться с необходимостью хирургического лечения. В таком случае, давайте, повторим обследование через полгода. Думаю, к этому времени вы все взвесите и поймете, что операции не миновать.
Я тогда целыми днями плакала… Только не дома, чтобы мама не заметила. Она и так больная, зачем ее волновать. И на работе старалась казаться веселой, зачем людям о моей беде знать? Мало ли у них своих бед? Только одной подруге все рассказала, самой близкой. А она в церковь ходит. Вот она мне и посоветовала в Москву съездить. Мол, есть у них там на Китай-городе женский монастырь, при нем часовня, а в ней освященный обруч, от которого чудесные исцеления бывают. Только так я в Москву и не съездила – то мама приболеет, то Басик. Опять же на работе договора, отчеты… Все дела на мне, я же генеральный директор….А тут подошло время снова обследование делать. Я накануне всю ночь глаз не сомкнула. Все думала – надо было все-таки в столицу вырваться… Да поздно уже… И тут меня вдруг осенило – может, в наших церквях тоже есть что-нибудь такое, освященное, как в Москве? Заеду-ка я перед обследованием в храм. Вот и заехала… А до этого я в церкви отродясь не бывала. Мама ведь у меня партийная была, сама в Бога не верит и мне всю жизнь твердит, что нет Его… Так вот, пришла я к вам сюда, а вы мне приказали вон из той корзины у дверей платок взять и на голову надеть.. А еще свечку Святому Луке поставить. Да-да, вы так и сказали «надень платок»! Я все так и сделала, как вы мне велели. А потом на обследование поехала. После него к врачу зашла, как мы с ним договорились. Долго он мои снимки разглядывал… Смотрит и молчит. Потом другого нейрохирурга позвал, третьего…. И все они мои снимки рассматривают, качают головами и руками разводят. А я сижу, ни жива, ни мертва, и думаю – пусть лучше они скажут, что плохи мои дела, лишь бы только не молчали. И тут мой врач говорит:
-Поздравляю вас! Вам теперь об операции можно забыть. Потому что опухоль ваша…
…А когда я в себя пришла, он мне объяснил, что опухоль моя кальцинировалась. Ну, окаменела, что ли. Такое бывает, но редко. А у меня так и случилось. А почему так произошло – на это медицина ответа не знает.
Только я сразу догадались, отчего у меня опухоль в камень превратилась. Это мне ваш платок освященный помог. Я же его забыла снять, когда от вас уходила. А он оказался волшебным. Теперь я его всегда буду носить, как талисман. Пусть он мне помогает. Никому его не отдам. Вот вам взамен другие платки, обыкновенные. Говорят, за добро надо воздавать сторицей, вот я вам их сто штук и купила. Самые дорогие. А с этим волшебным платком я ни за что не расстанусь! Как хорошо, что вы тогда мне его надеть велели! Спасибо вам!
И незнакомка, дробно стуча каблучками, выбежала из храма, словно боясь, что ее сейчас заставят вернуть волшебный платок.
-Ишь ты, даже не перекрестилась! – с негодованием подумала Анна. Впрочем, что с нее взять? Она же неверующая. А безбожник во все, что угодно поверит* (3). Например, во всякие там волшебные платочки. Еще бы тряпку половую на голову надеть вздумала!. Вот дура!
Впрочем, в следующий миг мысли Анны приняли иной оборот. А что если… Неужели? Господи, какая же она дура! Это же чудо, самое настоящее чудо! Чудесное исцеление от церковного платка. И произошло оно благодаря Анне. Не вели она этой женщине надеть платок, опухоль не превратилась бы в камень. Вот это чудо! Теперь о нем узнает весь Михайловск! О нем напишут в «Епархиальном Вестнике». А уж языкастая Марфа приукрасит свой рассказ о нем такими яркими подробностями, что весь город сбежится в Свято-Лазаревский храм, чтобы увидеть Анну. Она прославится на весь Михайловск, да что там – на всю Россию! Разве смела она мечтать о таком счастье? Господи, слава Тебе!
Теперь дело за малым – догнать незнакомку, узнать, как ее зовут, а также, где ее можно найти. А потом устроить ей встречу с настоятелем Свято-Лазаревского храма. Пусть она сама поведает ему, какое чудо сотворил с ней Господь. Разумеется, перед этим Анна попросит ее изменить кое-какие детали в повествовании о чуде. В самом деле, зачем говорить, что продавщица из церковной лавки приказала ей надеть платок? Не «приказала», а «посоветовала», смиренно и с любовью, как подобает православной христианке. И обращалась к ней не на «ты», а на «вы». А еще лучше, если рассказ о чуде завершится эффектным финалом: «после своего чудесного исцеления она захотела принять Святое Крещение». А чтобы незнакомка захотела креститься, Анна процитирует ей слова Спасителя - "..вот, ты выздоровел; не греши больше, чтобы не случилось с тобой чего хуже.."* (4). В самом деле, великий грех не креститься после того, как Господь послал тебе исцеление! В итоге душа этой женщины будет спасена… Опять-таки, благодаря Анне.
Вне себя от предвкушения ожидающей ее земной и небесной славы, Анна выбежала из храма, позабыв осенить себя Крестным знамением. Порывистый зимний ветер больно хлестнул ее по разгоряченному лицу колкими снежниками. Увы, незнакомки и след простыл. А сидевший на паперти нищий мужичок Васька с блаженной ухмылкой на красной, одутловатой физиономии, радостно сообщил ей, что пробегала тут только что какая-то мадам в зеленом платочке. И, едва он затянул «добра вам, матушка, здоровьица…», как она, на бегу выхватила из кармана пригоршню купюр и, не глядя, бросила ему. После чего села в автомобиль, поджидавший ее за воротами, и уехала. А машина у нее, что надо, даже у самого Владыки такой нет. Сразу видно - важная птица. Эх, везет же людям…
Но Анна уже не слушала его. Ведь теперь все ее мечты развеялись в одночасье. И, потрясенная этим, она стояла на пороге храма, вглядываясь в круговерть разыгравшейся метели, заносившей снегом следы незнакомки. И лицо ее было мокро то ли от снега, то ли от слез сожаления… а быть может, запоздалого раскаяния...
******
1) Город Михайловск, где происходит действие этого рассказа, напоминает мой родной Архангельск. Прототипом епископа Иринарха является Владыка Тихон (Степанов).
2) Об этом писал сам Священоисповедник Лука – «не только врачи больницы, но, к удивлению моему, даже епископ Архангельский, встретили меня довольно недружелюбно» (Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий «Я полюбил страдание…» М., 2010. С 164). Тогда Архангельскую и Холмогорскую епархию возглавлял будущий Священномученик Антоний (Быстров).
3) Перефраз известного афоризма английского писателя Г.К. Честертона, автора рассказов об отце Брауне и не только – «кто не верит в Бога, тот начинает верить во все остальное».
4) Ин. 5, 14.
Следующая публикация
ПРАВОСЛАВНЫЙ КАЛЕНДАРЬ
Нет комментариев