✔Люблю одиночество, единственное состояние, в котором можно сохранить своё человеческое достоинство и творческое лицо. ✔Жизнь — это не как мы хотим, а жизнь — это как получается. ✔В мои годы нужно жить разумом, а не сердцем и эмоциями. ✔Я иногда наблюдаю за молодыми актрисами, их так много... Но почему-то они мне не запоминаются. И, несмотря на очевидное преимущество молодости, мне их жалко. Раньше почти каждой молодой актрисе давали большую серьёзную роль как шанс. Получится — о тебе узнают, не получится — сама виновата. У меня была главная роль в «Дикой собаке Динго», у Жанны Прохоренко — в «Балладе о солдате», у Татьяны Самойловой были «Летят журавли». После таких ролей любая проснётся знаменитой... Сейчас по-другому: съёмки на бегу, в ускоренном ритме, и никто по-настоящему актёрской профессией не занимается. ✔Муж спросил: чего бы тебе хотелось? А мы жили бедно, и у меня предел мечтаний — увидеть море и чтобы обязательно полететь туда на самолёте! И мы полетели в Ялту! Он часто так делал — подкопит, узнает, чего мне хочется, и купит. Однажды я ему сказала, что очень хочу пальто красное. Он на следующий день занял денег и купил! Умел сделать всё красиво. Утром делал кофе с джемом, поджаривал хлебцы…

Если я заболею, к врачам обращаться не стану. Обращаюсь к друзьям (не сочтите, что это в бреду): постелите мне степь, занавесьте мне окна туманом, в изголовье поставьте ночную звезду. Я ходил напролом. Я не слыл недотрогой. Если ранят меня в справедливых боях, забинтуйте мне голову горной дорогой и укройте меня одеялом в осенних цветах. Порошков или капель - не надо. Пусть в стакане сияют лучи. Жаркий ветер пустынь, серебро водопада - вот чем стоит лечить. От морей и от гор так и веет веками, как посмотришь, почувствуешь: вечно живём. Не облатками белыми путь мой усеян, а облаками. Не больничным от вас ухожу коридором, а Млечным Путём. 1940

Маргарите Назаровой рукоплескал весь мир. У неё были слава, признание, любовь властей и народа. Константин Константиновский, ее муж и верный партнер по арене, поставивший ей все трюки, почти всегда оставался в её тени. Возможно, именно это и приводило к бурным выбросам эмоций и ссорам супругов. Они ссорились страстно, громко, иногда с привлечением милиции и даже психиатрических бригад. И все же они совершенно не могли обходиться друг без друга.

"Впервые я увидела Высоцкого на знаменитом Большом Каретном в квартире Левы Кочаряна. Познакомились мы между 1961 и 1963 годами, во время съемок фильма "Простая история". У Кочаряна я видела очень многих: Шукшина, Стриженова, Михаила Таля, который там часто ночевал. Всех трудно вспомнить. А Володю тогда старалась избегать: он был беспокойным, мне не нравились его песни, вернее, их содержание и его манера исполнения. Теперь-то я уж понимаю, как ошибалась: вникнув в смысл, я осознала величину его таланта. И вот один раз... я думаю, это был 1962 год, было тепло. Помнится, я с Володей опять повстречалась у Левы. Там был какой-то магнитофон, на который Лева стал Володю записывать. Записал и Олега Стриженова, а после и меня. Песни, спетые мной — это "Свеча горела" на стихи Пастернака, два капустника "Снимают оперы в кино.." и "В самой первой роли..", и одна народная песня "Обронила я колечко". Еще с нами были в тот раз актриса Людмила Марченко, кинорежиссер Эдик Кеосаян, жена Левы Инна — она постоянно что-то готовила и всех угощала. О том, что эта магнитофонная запись сохранилась, я узнала только от вас. Потом я с Высоцким, кажется, очень долго не виделась. Была после одна мимолетная встреча на проходной "Мосфильма" на ул. Пудовкина, в это время он, по-моему, снимался в каком-то фильме по Чехову... Стоял один, руки в карманы, и тут я выхожу с хозяйственной сумкой после съемки. Мы поздоровались, он спросил: "Ты далеко?" — "Да вот, — говорю, — после трудной съемки — в магазин за продуктами". "Да, — сказал Володя, — приходится соединять высокие и бытовые дела..." Это была наша последняя встреча. Позже покойный актер Леонид Марков рассказал мне такой эпизод. Напротив Театра на Таганке была маленькая открытая пивная. Шел дождь. Вдруг из театра вышел Высоцкий и направился прямо к этой забегаловке. Шел он, словно дождя не было, в одной рубашке. Знаете, когда идет дождь, то все люди как-то вжимают голову в плечи, а он держался прямо. Так же выпил кружку пива, и так же прямо и степенно ушел под дождем, не ощущая его. Как и по жизни шел — не сгибаясь."

«Муж у меня был такой мягкий, спокойный. Например, если затевался скандал, он чаще молчал, а я возмущалась, но когда моя спесь проходила, он поворачивался ко мне и говорил: "Ну что, обедать будем?"» «Меня раздражают современные планшеты, мне нужна нормальная книга: с шелестом и запахом страниц. Это меня успокаивает» "Простите за откровенность, я сплю не с тем, с кем нужно, а с тем, кто мне нравится. Я очень самостоятельная и сильная женщина, все делаю сама. Даже в кино играю без каскадеров" «Я живой человек — прожить жизнь, не ошибаясь, невозможно. Я иногда думаю: Господи, если бы только можно было бы что-то поменять, я бы все в своей жизни сделала иначе. У меня была одна страшная ошибка в личной жизни, за которую я очень дорого заплатила» «Это была "моя" полнота — я, невзирая на нее, чудесно двигалась, танцевала, до шестидесяти лет легко могла сесть на шпагат» «Никогда не забуду, как на одном фестивале один молодой режиссер (не запомнила его фамилии) на моих глазах подошел к своему коллеге и, показывая на меня, громко спросил: "Кто это?". А тот говорит: "Ты что, больной?" После этого я сама подошла к нему и говорю: "Молодой человек, меня зовут Наталья Леонидовна. Фамилия — Крачковская". Он: «Да, я что-то слышал». Я не выдержала: "Вы не просто что-то слышали, я — легенда российского кино. Вы об этом не знали?" Он весь покрылся пятнами, стал извиняться… Но я это нормально воспринимаю. Мною столько сыграно и сделано, что я могу уйти спокойно, меня все равно будут помнить».

Почитай мне стихи — буду слушать твой голос негромкий. В эту зимнюю ночь я открою ворота весне. Почитай мне стихи о далекой, как сон, незнакомке, Почитай мне стихи о пленившей Шираз Шаганэ. Нас к холодным огням зазывают электрогитары, Все насыщенней дни, все короче влюбленности срок. Только Демон летит, все летит к изголовью Тамары, Все звучит над землей бесконечный его монолог. Наша юность уйдет, как уходят с проспектов трамваи, И встречаться другим с непохожей на нашу весной… Остаются стихи, остаются стихи — и я знаю: Все стихи на земле о тебе, о тебе об одной. Николай Николаевич Добронравов