Уже не просто ноябрит, уже, похоже, декабреет.

Историй хочется добрее. Наш искрометный сибарит — король (восславим короля) спит во фланелевом халате. Ужасно спит. Обильно платит, ещё и почести суля, любому, чей язык — не враг, хотя затейливо подвешен. Таков у нас придворный фэшн. Портной кроит ночами фрак, терзает нотную тетрадь и дирижирует оркестром. По вечерам — кино и квеструм. А деньги — сколько ни потрать — преувеличивают скорбь мятежных утренних повстанцев. Зовут глашатаи на танцы: спины, красавица, не горбь. Примерь изысканный хрусталь для белой зависти фарфора. Здесь хрусталям даётся фора. Конечно, это не медаль. В кафе "Большое ничего" сменили стулья на перины. На них вкушают мандарины и предвкушают Рождество.
Уже, по-моему, пора. Пора-порадуемся, да ведь? И что-то хочется исправить, и, по возможности, вчера. Пока мы лечим наши лбы, ложится снег на наши щëки. Вновь пребываем в лёгком шоке от благосклонности судьбы. Судьбу пророчит звездочёт. Надеюсь — с небом он на связи. Кареты не боятся грязи. Колдунья блинчики печёт: то треугольник, то квадрат, то непонятная фигура. Увидев птиц, зовёт авгура. Когда заявится пират — постелит скатерть с бахромой. Опять пошёл за ёлкой дворник.
***
Часам к восьми, плюс минус вторник вернётся Кукольник домой. И мусор вынесет, ворча. И вечер вынесет за скобки. И сложит в старые коробки колдунью, мага, трубача, хромого всадника в седле, подумав — были бы живые. Но рассмеется, как впервые, найдя корону на столе.