Предыдущая публикация
81 год назад Красная Армия освободила Нью-Йорк
В ночь на 5 сентября 1943 года танковая рота лейтенанта Леонова из 491-го танкового батальона атаковала четырьмя танками юго-восточную окраину Нью-Йорка, где находились тяжелые противотанковые пушки 335-й пехотной дивизии врага. Когда загорелся танк командира роты, командование принял замполит батальона капитан Грищенко. Так началась битва за Нью-Йорк – конечно, не столицу Северо-Американских Соединенных Штатов, а небольшое селение на Донбассе, названное так немецкими переселенцами из города Йорк в Нижней Саксонии, приехавшими в Россию по призыву императрицы Екатерины во второй половине XVIII века. Вот и назвали они новое место жительства Новым Йорком, пока по сталинскому Указу о депортации в августе 1941 года последние из них не отправились в Сибирь и Приамурье, где, кстати, тоже свой Нью-Йорк основали.
«Так, может, и Нью-йоркский райком партии есть? – такой вопрос был задан одним из героев повести Виктора Некрасова «В родном городе». - Нет, райкома нет. А поселковый Совет Нью-йоркский есть. И председателем его был до войны человек по фамилии Дэвис».
Ну а в старом, донецком Йорке сражение гремело больше суток – бои шли буквально за каждую улочку, и бойцам Красной Армии пришлось уничтожить более двух десятков огневых точек, 2 минометные батареи, до 20 танков и штурмовых орудий, и более 2 тысяч солдат противника, прежде чем к вечеру 6 сентября над Нью-Йорком взвился красный флаг.
В годы немецкой оккупации в поселке осталось совсем немного мирных жителей. Но уже в октябре 1943 года в освобожденные Красной Армией города и поселки Донбасса потянулись те, кто покинул родные места два года назад. «Первое, что встречаешь на шоссе, люди с тачками. Черные от усталости женщины влекут тележки, нагруженные узлами и чемоданами, детскими корытцами, этажерками, -рассказывал фронтовой корреспондент «Комсомольской правды» Анатолий Калинин, будущий автор любимого миллионами советских женщин романа «Цыган». - Они возвращаются, хотя почти каждый уверен, что найдет вместо дома пепелище, вместо сада — обгорелые пни. Но все-таки он тянет свою тележку, потому что дороже родной земли и того ее клочка, где жил сам и где жили твой отец, твой дед, ничего на свете нет. Пусть она теперь неузнаваема, все равно ты ее узнаешь по тем приметам, которые может запомнить только сердце».
Следующая публикация
Нет комментариев