1942 год
В общем-то, Каганович (вместе со своим талантливейшим главным инженером Н. А. Гольдбергом) сумел подготовить завод к условиям военного времени.
В самом начале войны на Кагановича обрушивается тяжелый удар: 1 июля 1941 года застрелился его двоюродный брат Михаил Моисеевич Каганович. Юлий Аронович перенес этот удар очень тяжело.
Но логика войны не позволяла долго горевать. Враг быстро приближался к Москве. Некоторые «мирные» производства надо было срочно переоборудовать под выпуск продукции военного назначения. Все это требовало невероятных усилий всего коллектива и, разумеется, директора.
В октябре 1941 года по Кагановичу ударило вторично: взрыв в одном из цехов. Цех этот, между прочим, проектировал сам Гольдберг, его главный инженер. Он же курировал его строительство и налаживал технологические связи. И вот теперь здесь произошел взрыв с человеческими жертвами.
Вся ответственность пала на Н. А. Гольдберга. Он получил 7 лет.
И все-таки 1941 год проводили выполнением правительственных заданий и разгромом врага под Москвой. Но впереди были и 1942-й, и 43-й, и 44-й и незабываемый 1945-й. Каждый день – максимальное напряжение всех сил. А тут еще беда в личном плане: в 1944 году машина сбила маленького сына Валерку. Жизнь малыша отстояли, но здоровье его было подорвано. Рассказать об этих днях и часах очень трудно, если вообще возможно. Наградой им всем была Победа, но зато это была очень высокая награда.
После войны
В ходе же войны «Заводстрой» расширил ассортимент выпускаемой продукции до 34 наименований, увеличив объем производства втрое. Вот он – главный подвиг коллектива завода и лично его директора.
Но война ушла в прошлое, и надо было смотреть в будущее. Началась эпопея со строительством производства капролактама. Курировал это строительство лично Лаврентий Берия.
14 декабря 1949 года «Заводстрой» выдал стране первые килограммы капролактама. В том же году за разработку конструкции нового электролизера группа инженеров, и Каганович в их числе, получили Сталинскую премию.
Наступили 50-е годы. Развернулось строительство жилья и объектов социально-культурного назначения. Каганович организовал строительство по трем направлениям: по государственному финансированию, хозяйственным способом (на заводе был организован мощный отдел капитального строительства) и методом народной стройки. Последний метод первым начал применять именно «Заводстрой», читай – Каганович.
Встал вопрос: что делать с клубом «ХХ лет Октября» - главным центром культуры Ворошиловского поселка и вообще всего «Заводстроя». Дзержинцы должны знать: именно Каганович решил, что новый дворец должен стать знаковым зданием Дзержинска и культурным центром не только завода, но всего города. Каганович обсудил эту идею с Устином Петровичем Шевляковым – первым секретарем Дзержинского горкома КПСС, и так началась эпопея строительства Дворца культуры и техники химиков. Можно уверенно считать это великолепное здание памятником этим двум замечательным нашим землякам.
Переехал в Город и сам Каганович. Он поселился в доме № 10 по проспекту Дзержинского. В те времена квартиры в этом доме были из самых лучших. Они еще и сегодня – ничего себе. В том же доме жил и У. П. Шевляков. В этой квартире Кагановичи прожили до 1956 года. Юлий Аронович себя совершенно не щадил: мемуаристы говорят, что директора застать в цехах можно было уже в 7 утра, окошко в его кабинете в главной конторе могло светиться и около полуночи. Да и вообще напряжение военных лет не могло пройти бесследно для здоровья. В результате – первый инфаркт. А жил директор на 3-м этаже: подниматься стало не по силам. Семья перебралась на первый этаж. В этом же 1956 году сын Валерий обрел себе подругу жизни, и в 1957 году у нашего героя появился внук, в котором Юлий Аронович и Клавдия Ивановна души не чаяли.
Похоже, очень тяжело пережил директор завода решения ХХ съезда партии.
Конечно же, надо думать, не мог он равнодушно узнать о своем другом родственнике, когда была подвергнута остракизму «антипартийная группа Маленкова, Кагановича, Молотова и примкнувшего к ним Шепилова». Тут будет уместно сказать, что с Лазарем Юлий Аронович вообще никогда не поддерживал никаких отношений. Но кому же, скажите, приятно, когда твою фамилию полощут на каждом углу.
А на заводе (он все еще назывался «Заводстроем») все было – как всегда: воздвигались новые цеха, ликвидировались производства боевых отравляющих веществ, увеличивался жилой фонд завода в Городе и сокращалось население поселков Ворошиловского, Менделеевского и «Красного Химика». И Каганович носился по этим объектам, как будто он был по-прежнему 35-летним, и за ним не было тяжелого инфаркта. А между тем в 1957 году ему уже стукнуло 53 года. Главные дела и подвиги его незаурядной жизни были уже позади.
Закат
Трудно сказать, когда именно и почему к Кагановичу стали относиться, как к уходящей натуре. Да, пожалуй, именно после этого, когда Юлий Каганович стал обладателем «неудобной» фамилии. В горкоме, в обкоме КПСС, в министерстве его вынуждены были принимать в качестве успешного руководителя крупнейшего химпредприятия, к которому, как ни поверни, не было никаких претензий, но в приказах и прочих документах приходилось писать «нехорошую» фамилию. 1958 год еще раз крепко рубанул по семейству Кагановичей. Сын Юлия Ароновича – Валерий – после автокатастрофы не отличался завидным здоровьем. У него были проблемы с сердцем. Летом этого года он с женой отдыхал на Юге. Там сильно простудился. Начали отказывать почки, пошли проблемы с печенью. Юлий Аронович устроил больного в одну из лучших московских клиник, но все оказалось тщетным – Валерий умер совсем юным человеком. Эта семейная трагедия, можно сказать, подрубила Юлия Ароновича.
Летом 1959 года Дзержинск вознамерились посетить две персоны весьма высокого ранга – руководитель Германской Демократической Республики Вальтер Ульбрихт и сопровождающий его первый заместитель Председателя Совета Министров СССР (читай – Хрущева) А. И. Микоян. При этом Ульбрихта интересовал именно «Заводстрой». Ходит байка, что в середине 30-х гг. В. Ульбрихт принимал участие в строительстве завода. Никакими документами, подтверждающими эту легенду, мы не располагаем.
В это время Каганович поправлял свое здоровье в санатории «Пушкинский». Неожиданно его вызвал в Горький первый секретарь обкома Л. Н. Ефремов. Большой начальник мягко, вежливо, но настойчиво попросил своего собеседника временно уйти в отпуск (с глаз долой) и назначить и. о. директора по своему собственному усмотрению. Вместо ответа Каганович попросил у Ефремова лист бумаги и тут же написал заявление о своей отставке. Ефремов заявление, не задумываясь, подписал.
Недолгое пенсионерство
Высокие гости уехали. Он еще некоторое время исполнял обязанности директора завода. Потом как-то внезапно исчез. Исчез не только на заводе, но и вообще в Дзержинске. Исчез без каких-либо речей, проводов, дежурных любезностей и патетических адресов.
12 февраля 1960 г. в Дзержинске, на «Заводстрое» взлетел на воздух 6-й цех. От его работы зависела деятельность почти 400 предприятий по всей стране.
Комментарии 1