Предыдущая публикация
Религия организованной ненависти
Всесоюзный староста (кремлевский сатир)
Вскрываем архивные документы, запротоколировавшие весь звериный умысел устроенной большевиками той страшной трагедии, унесшей миллионы жизней русских людей. Вот послание крестьян всесоюзному старосте Калинину:
«“Михаил Иванович, вы, может быть, до сих пор ничего не знаете, как сосланные кулаки из Украины, Курска и других мест на Севере мучаются и переживают неслыханные издевательства над ними и над их детьми. Страдают совершенно невинно, но если есть и виновные, то дети тут не при чем.
Отправляли их в ужасные морозы — грудных детей и беременных женщин, которые ехали в телячьих вагонах друг на друге и тут же женщины рожали своих детей (это ли не издевательство). Потом выкидывали их из вагонов, как собак, а затем разместили в церквах и грязных, холодных сараях, где негде пошевелиться. Держат полуголодными, в грязи, во вшах, холоде и голоде, и здесь находятся тысячи детей, брошенные на произвол судьбы, как собаки, на которых никто не хочет обращать внимания. Не удивительно, что ежедневно умирает по 50 человек и больше, и скоро цифра этих невинных детей будет пугать людей — она теперь уже превысила три тысячи.
Мы боремся за здоровое поколение, за будущих строителей социализма и в то же время детей бросаем заживо в могилу. Разве мы мало знаем революционеров, которые происходили не только из крупных крестьян, но из помещиков и дворян. Почему вы не можете предположить, что эти милые дети будут здоровыми, крепкими и стойкими борцами за советскую власть и за строительство социализма? А мы этих детей, нашу здоровую смену уничтожаем безпощадным образом, не оглядываясь назад и не особенно всматриваясь вперед.
А если призадуматься серьезно: будет от этого какая-нибудь польза? Если бы прошедши через эти трупы детей мы смогли продвинуться ближе к социализму или к мировой революции, то тогда другое дело, ясно, что без жертв к социализму мы не придем: то в данном случае ни к какой цели не придти.
В настоящее время в Вологде помещается 35 тысяч человек. Они находятся в ужасных условиях; дети безпощадно болеют разными болезнями: оспой, скарлатиной, корью — и умирают. На них никто не обращает внимания, не лечат, и продолжают здоровых детей держать с больными. Поэтому ничего не будет удивительного, если вы в скором времени услышите, что померли не только дети сосланных, но и все дети г. Вологды. Сейчас никаких мер к предотвращению заразных болезней не принимается и зараза распространяется быстрым темпом, а когда хватятся, будет слишком поздно, и тогда медицинскому персоналу не справиться. Вот как мы заботимся о нашей смене.
Михаил Иванович! Ведь все люди и зачем же с нами обращаются хуже, чем со щенятами? Чем обрекать на такие страдания, если они провинились, лучше пристрелить.
Это же настоящий террор. Что же будет дальше? Все это делается в свободной Советской стране” (ЦГАОР СССР. Ф. 3316. Оп. 1. Д. 448. Л. 66–68).
Но “всесоюзный староста”, он же “кремлевский сатир” (под этим прозвищем обладатель знакомой всем жителям СССР козлиной бородки был гораздо более известен советской номенклатуре, вполне осведомленной о неизбывной любви “старосты” к балеринам Большого театра), молчал. Впрочем, откуда все это было знать несчастным обитателям российской глубинки — жертвам ненасытного революционного Молоха? Откуда было им знать, что этот добрый “всесоюзный староста”, выглядевший таким незлобивым простодушным старичком, близоруко щуривший глазки за толстыми стеклами неизменных очков, без тени колебания поставил свою подпись под распоряжением Советского правительства, предписывавшим очень просто решать проблему детей-безпризорников: их расстреливали — как бродячих собак…» (Ставров Н. Вторая мировая. Великая Отечественная. Том III. «Август-Принт». М., 2006. С. 520–523).
«В июле 1930 года Пришвин записал в дневнике: “Читаю Робинзона и чувствую себя в СССР, как Робинзон… Думаю, что очень много людей в СССР живут Робинзонами. Только тому приходилось спасаться на необитаемом острове, а нам — среди людоедов.
Сталин человек действительно стальной. Весь ужас этой зимы, реки крови и слез он представил на съезде (XVI съезд ВКП(б)) как появление некоего таракана. Таракан был раздавлен. «И ничего — живем!» (Оглушительные несмолкаемые аплодисменты)”» (Там же, с. 523–524).
А этим сталинским «тараканом» и стали миллионы совершенно не подозревавших своей полной обреченности русских людей, проживающих в тот момент на свою беду в деревне, которых уничтожили в несколько лет большевистские палачи — наследники «славных дел» захватившего власть в стране диктатора — В.И. Ленина.
«Третий этап коллективизации был не менее тяжек, чем предыдущие годы… цена на сельхозпродукты сохраняется постоянной — в десятки раз ниже их рыночной стоимости, и самое главное: в случае неурожаев деревня вынуждена отдавать государству фактически все, не оставляя себе даже минимального количества зерна для пропитания. Эти страшные порядки социалистического устройства жизни закономерно обернулись трагедией запланированного массового голода.
В наиболее плодородных землях — всероссийских житницах — на Украине и в Краснодарском крае Советская власть практиковала так называемый “бойкот”. В колхозах, не выполнивших план, закрывали магазины, школы, медицинские учреждения вплоть до медпунктов, сельсоветы и прочие учреждения. На дорогах устанавливали предупредительные знаки: проезжавшим запрещалось “вступать в какие бы то ни было отношения с преступными элементами” — таковыми объявлялись все местные жители. Таким образом жителей неурожайных земель обрекали на верный голод и смерть. Повсеместно проводились обыски, изымали последнее: горшок каши, миску картошки, каравай хлеба.
Чтобы скрыть происходившее, была задействована вся государственная машина пропаганды и информации. ТАСС выпустил специальное опровержение, категорически отметая появившиеся за границей сообщения о голоде в СССР. Чтобы утаить от населения чудовищные подробности организованного голода, все дела о людоедстве были изъяты из компетенции обычных судов и переданы ОГПУ. 22 мая 1933 года за № 17 (198) судебные инстанции СССР получили директиву:
“Совершенно секретно.
Всем нач. отделов ОГПУ и облпрокурорам.
Копия: в райотделы ОГПУ и райпрокурорам.
Все дела о людоедстве должны быть немедленно переданы местным органам ОГПУ. Если людоедству предшествовало убийство, эти дела так же должны быть изъяты из судов и следственных органов системы Наркомюста и переданы на рассмотрение коллегии ОГПУ в Москве. Распоряжение примите к неуклонному исполнению.
Заместитель Наркома ОГПУ СССР Карлсон” (Карлсон К.М. сделал служебную карьеру в ответственный период — когда в должности начальника Харьковского управления НКВД обезпечивал организацию массового голода).
Голод 1933-го нанес деревне страшный урон. Но и последующие годы вплоть до 1936-го едва ли были лучше. Тяжелейшее положение сельского населения было вызвано планомерным осуществлением тщательно продуманной и безжалостно проводившейся сельскохозяйственной политики. Законы социализма жестоко карали всякого, кто осмеливался нарушить установленные порядки. 7 августа 1932 года был принят “Закон об охране социалистической собственности”. Главной заботой лета 1933 года была охрана урожая. Партия поставила задачу: сохранить каждое зернышко… не от грызунов, — от людей. На полях сооружались дозорные вышки. Конные разъезды устраивали засады. Страшный закон от 7 августа, грозивший расстрелом, не зря был прозван в народе “законом о колосках”. Даже с собственного поля колхозник не имел права унести ни одного зернышка. Специальное распоряжение запрещало жатву раньше определенного властями времени. В то страшное время 500 тысяч пионеров сторожили поля от своих родителей…
Архивы сохранили документы, скупо и по-советски косноязычно сообщающие, как вдова — мать шестерых пухнущих от голода детишек, срезавшая у себя на огороде несколько колосков, была арестована и осуждена на три с половиной года. Через две недели обезумевшая от горя о своих детях женщина умерла в заключении… Поломка в моторе трактора, павшая лошадь, подобранный в поле колосок или морковка — все это влекло за собой суровое наказание — вплоть до расстрела. В 1932 году по этой “статье о колосках” было осуждено 54 645 человек — кормильцев своих семей. В это время и появился миф про героя эпохи социализма — Павлика Морозова, предавшего собственного отца.
“Я вас любила и люблю, Иосиф Виссарионович. Я не верю, что Вы допустите, чтобы я погибла в расцвете моей молодости так трагично и безсмысленно — от голодной смерти”, — писала Сталину комсомолка, учащаяся 8-го класса, дочь красного партизана из села Стовбина Долина Харьковской области. Свидетельством того, каким был ответ “любимого Иосифа Виссарионовича” — и десятков тысяч маленьких “Иосифов Виссарионовичей”, поставленных Революцией надсмотрщиками над плененной Россией — на этот вопль осужденного на смерть народа, служат безстрастные цифры: каждый пятый человек, умерший в стране с 1927-го по 1938 год, погиб от голода.
Высокий урожай 1937 года снизил массовую смертность среди сельского населения. Но следующая волна террора неотвратимо приближалась, неотвратимо — потому что в бывшей России, СССР, строили Социализм…» (Там же, с. 524–527).
«…в ноябре 1936 года, через два года после отмены хлебных карточек, было издано по Ивановской области (и другим) тайное распоряжение о запрете мучной торговли… Запрет мучной торговли означал: хлеба не есть!.. в феврале 1937 запрещено было выпекать в райцентрах черный хлеб… мука на складах райпо была — но двумя запретами перегорожены были все пути дать ее людям!!. дух постановления — экономить муку, а народ — морить…» (Солженицын А.И. Архипелаг ГУЛаг. ИНКОМ НВ. М., 1991. С. 302).
Мой отец, Мартыненко Алексей Васильевич, подполковник вооруженных сил СССР, свидетельствует, что в деревне в те времена стоял страшный голод. То есть голод стоял в России, завоеванной интернацистами, не только в начале 20-х, не только в начале 30-х, не только в конце 40-х, но, что теперь удивляет и еще более обескураживает, в конце 30-х — перед самой войной…
Вот в чем заключается причина, по которой 5 млн. поставленных большевиками под ружье комсомольцев вдруг, для нас сегодня столь неожиданным образом, — сдались в плен: никто из них, что более чем очевидно, не желал защищать своих мучителей! И лишь когда поняли, после оккупации немцами половины европейской России, что немец пришел их не освобождать от большевиков, но помогать им убивать, только тогда война и началась по-настоящему…
Следующая публикация
Нет комментариев