— Господи, да что ж это за день-то такой?! — Анна Петровна с досадой смахнула выбившуюся из пучка седую прядь. Очки опять куда-то подевались. Наверное, в сумке. Нет, не там. На столе? Тоже нет.
Вечер выдался — хуже не придумаешь. В бухгалтерии завал, квартальный отчёт никак не сходится. Начальник, конечно, опять своё: "Анна Петровна, ну вы же профессионал! На вас вся надежда!" А то, что ей через три месяца шестьдесят, и глаза уже не те, и спина к вечеру немеет — это никого не волнует.
Тук-тук-тук.
Что это? Показалось, наверное. Последнее время часто мерещатся разные звуки — особенно по вечерам, когда тишина обступает со всех сторон, давит на виски тупой болью одиночества.
Тук-тук... Шшшрх.
Нет, не показалось. Что-то скребётся у входной двери. Наверное, соседская кошка опять — любит она тут околачиваться. Особенно с тех пор, как пропал любимый кот Анны Петровны - Барсик.
Анна Петровна тяжело опустилась в кресло. Перед глазами снова встала та картина: распахнутая форточка на кухне (да, да, сама виновата — забыла закрыть), пустая миска, опрокинутый горшок с геранью. И тишина. Такая оглушительная, что звенело в ушах.
В тот первый день она не спала до утра. Всё ходила по квартире, выглядывала в окно, прислушивалась к каждому шороху. К рассвету накинула пальто прямо поверх халата и пошла искать.
Сначала — ближайшие дворы. Потом — соседние улицы. На третий день взяла отпуск за свой счёт и методично прочёсывала район, квартал за кварталом. В каждом дворе, в каждом подвале звала: "Барсик! Кис-кис-кис!"
Она расклеивала объявления на каждом столбе, на каждой остановке. Триста рублей за распечатку в цвете — и что? Главное — фотография чёткая, свежая. Вдруг кто увидит?
Звонки начались сразу. Какие-то подростки прикалывались — говорили, что нашли, требовали выкуп. Потом была старушка с другого конца города — вроде, видела похожего кота возле своего дома. Анна Петровна потратила полдня и кучу денег на такси, чтобы убедиться: нет, не он.
А через неделю позвонила женщина из приюта для животных:
— Знаете, у нас тут рыжий кот, похож на вашего. Правда, его машина сбила, он это, в общем, приезжайте, посмотрите.
Она приехала. Дрожащими руками перебирала папки с фотографиями погибших животных. Нет, нет, слава богу — не Барсик. Но на обратном пути её накрыло так, что пришлось присесть прямо на лавочку у остановки. А что, если с ним случилось что-то подобное? Где-то далеко, где никто не знает, чей он и откуда.
Шли дни, недели.
Мяяяу... Тук-тук-тук.
Сердце ёкнуло. Нет, не может быть! Сколько раз ей уже чудилось его мяуканье — и в шуме ветра, и в скрипе половиц.
Дрожащими руками она нащупала очки (вот же они, на голове!), поправила халат и медленно подошла к двери. Звук повторился — тихий, жалобный, до боли знакомый.
— Барсик?!
На пороге, весь грязный и какой-то неестественно худой, сидел он. Её кот. Живой.
— Господи, — пальцы не слушались, никак не могли повернуть ключ. — Сейчас, миленький, сейчас.
Барсик даже не пошевелился, когда она распахнула дверь. Просто сидел и смотрел — тем самым взглядом, чуть насмешливым и бесконечно преданным, от которого у неё всегда щемило сердце.
— Ну иди же сюда, глупый, — она опустилась на колени, протянула руки. — Иди ко мне.
Кот медленно поднялся — и она ахнула. Правая лапка была неестественно вывернута, на боку виднелся огромный шрам, а некогда роскошная рыжая шерсть свалялась грязными колтунами.
— Что же с тобой случилось, маленький? Где ж ты был?
Барсик сделал шаг, другой — и вдруг пошатнулся. Она едва успела его подхватить.
— Ничего, ничего, — слёзы катились по щекам, капали на грязную шерсть. — Теперь всё будет хорошо. Мы справимся, слышишь? Главное — ты вернулся.
Она часто вспоминала, как Вася притащил домой этот рыжий комок шерсти — мокрый, грязный, отчаянно чихающий.
— Ань, ну куда его на улице оставлять? Дождь, холод. А мы одни живём, места хватит.
Она сопротивлялась для вида — а через неделю уже не представляла, как жили без этого наглого рыжего чуда. Барсик обожал Васю, спал у него на коленях, встречал с работы. А когда муж слёг с инфарктом, не отходил от кровати ни на шаг.
После похорон кот три дня не ел. А потом начал заботиться о ней. Будил по утрам, требовал, чтобы вовремя ложилась спать, отвлекал от грустных мыслей своими проделками. Она не успела заметить, как пустота в душе начала потихоньку заполняться — любовью к этому пушистому проказнику, благодарностью за его кошачью мудрость и преданность.
— Ну-ка, давай посмотрим, что у нас тут, — Анна осторожно промокнула мокрой ваткой засохшую грязь на кошачьем боку. — Ишь как тебя потрепало. Больно?
Барсик тихонько мурлыкнул и прикрыл глаза. Он уже умял две миски корма и теперь блаженствовал, растянувшись на диване — на своём любимом месте, там, где раньше сидел Вася.
Шрамы, ссадины, сломанные когти. Что же с ним приключилось? Куда его занесло? И главное — как он нашёл дорогу домой?
— Знаешь, а я ведь совсем раскисла без тебя, — она говорила тихонько, почёсывая кота за ухом. — На работе только и слышу: "Анна Петровна, вы бы отдохнули. Анна Петровна, может, пора на пенсию?" А куда мне на пенсию? К четырём стенам, к пустой квартире, к этой тишине проклятой?
Барсик приоткрыл один глаз и мягко боднул её руку.
Она смотрела на изувеченного, но живого кота, и что-то переворачивалось в душе. Сколько же ему пришлось пережить! А ведь выжил, справился, нашёл дорогу домой. Может, и ей пора выбираться из своего кокона?
Дочь зовёт переехать к ним — говорит, внуки скучают. Да и работу обещала подыскать, в их районной библиотеке как раз нужен библиотекарь. А что? Всю жизнь с цифрами, может, пора и к книгам вернуться? В молодости-то она библиотечный заканчивала, просто жизнь по-другому сложилась.
— Как думаешь, малыш? — она легонько коснулась губами тёплого кошачьего лба. — Может, рискнём? Начнём всё сначала?
Барсик потянулся, зевнул и вдруг начал мурлыкать — громко, раскатисто, совсем как раньше. Как будто говорил: "Конечно, хозяйка! Прорвёмся!"
Той ночью она впервые за долгое время спала спокойно. Рыжий кот свернулся калачиком у неё под боком, грел своим теплом, охранял её сон. А утром.
Утром она первым делом позвонила дочери.
— Алло, Ленка? Ты это, насчёт переезда. Ты говорила, к августу ремонт закончите? Вот и хорошо. Только учти — мы с Барсиком вдвоём приедем!
— С каким Барсиком?! Мама, ты что?
— С нашим, с кем же ещё! — голос звенел от радости. — Вернулся вчера, представляешь? Весь израненный, худющий — но живой! Я его уже и накормила, и помыла. В ветеринарку сейчас поведу, пусть посмотрят, что с лапкой. И знаешь что? Я решила — переезжаем!
— Прямо сейчас? — в голосе дочери слышалось беспокойство. — Мам, может, сначала.
— Нет-нет, как договаривались — в августе. Надо всё правильно сделать. Квартиру подготовить к сдаче — тут ремонт нужен, сама знаешь. Потом с работой разобраться — не могу же я их без бухгалтера перед годовым отчётом бросить! А главное — Барсика подлечить.
Она говорила и говорила, а в голове уже крутились планы. Надо будет справки у ветеринара взять — для переезда с животным в поезде. Потом — найти хорошую квартирантку, такую, чтобы цветы поливала и за квартирой следила. С работы уйти красиво, передать дела. Может, даже курсы компьютерные закончить — в библиотеке-то они теперь все с электронным каталогом работают.
— А ты правда не передумала? — осторожно спросила дочь. — Насчёт библиотеки? Всё-таки другая совсем работа.
— Представляешь, Лен, — Анна Петровна улыбнулась, поглаживая мурлыкающего на коленях кота, — а я как будто только сейчас поняла: жизнь-то не кончилась. Даже наоборот — только начинается. Новый город, новая работа. Внуки рядом будут, сад этот ваш, о котором ты рассказывала. Барсик вон тоже не побоялся всё сначала начать — и я не побоюсь!
Они проговорили ещё час. Обсуждали, какую мебель взять с собой, а какую продать. Прикидывали, как обустроить комнату — обязательно с широким подоконником, Барсик же любит на солнышке греться. Планировали совместные прогулки в парке, воскресные обеды, походы в театр.
— Знаешь, мам, — сказала дочь на прощание, — даже не верится, что всё это из-за кота. Барсик прямо как в той сказке — принёс счастье в дом.
— Не из-за кота, доченька, — Анна Петровна покачала головой. — Благодаря ему. Он мне показал: если хочешь жить — надо бороться. Искать свой путь домой, даже когда кажется, что всё потеряно. И никогда, слышишь, никогда не сдаваться!
Она говорила и говорила, а по ту сторону трубки дочь украдкой утирала слёзы. Потому что в голосе матери впервые за долгие месяцы звучала жизнь.
А на подоконнике, жмурясь в лучах весеннего солнца, сидел рыжий кот. Чуть прихрамывающий, с заживающими шрамами на боку — но абсолютно счастливый. Он был дома. Он снова нужен своей хозяйке. А остальное, остальное приложится.
Котофеня #рассказы
Нет комментариев