— Рыжик, миленький, потерпи. Я что-нибудь придумаю, слышишь?

Хриплый шёпот тонул в шуме проезжающих машин. Иван крепче прижимал к себе пса, чувствуя, как дрожит исхудавшее тело под свалявшейся рыжей шерстью.

Прохожие замедляли шаг, бросали сочувственные взгляды — кто-то даже останавливался на секунду, но потом торопливо отводил глаза и спешил дальше по своим делам.
Раньше такие взгляды задевали его до глубины души, заставляли сгорать от стыда. Теперь уже всё равно.

Ну и пусть смотрят. Пусть думают что хотят — бродяга, алкаш, неудачник. Какая теперь разница? Главное — Рыжик. Только бы он продержался, только бы.

«Странно устроена жизнь, - думал Иван, машинально поглаживая горячий собачий бок».

Ещё три года назад у него была нормальная квартира в спальном районе — маленькая "двушка", доставшаяся от родителей. Работа в школе, которой он отдал пятнадцать лет жизни. Уважение коллег, любовь учеников. Пусть зарплата не ахти, зато занимался любимым делом — историей, которой бредил с детства.

А теперь — грязная куртка с чужого плеча, заношенные джинсы да картонная подстилка на асфальте. И верный друг, который тает на глазах от какой-то непонятной хвори.

— Эх, дружище, — Иван уткнулся носом в лохматое ухо, — прости меня. Знаю, что подвёл тебя. Но ты держись, ладно?

Рыжик слабо вильнул хвостом и лизнул хозяина в небритую щёку. В карих собачьих глазах стояла такая безграничная преданность, что у Ивана перехватило горло.

Это случилось три года назад.

Тот день начинался как обычно. Первым уроком — любимый одиннадцатый "А", лекция о декабристах. Потом — пятый "Б", трудный класс, но интересный. На большой перемене пил чай с Ниной Павловной, обсуждали предстоящую олимпиаду. А после уроков...

— Иван Сергеевич, вы с ума сошли! Как можно было ударить ученика?!

Директриса возмущённо потрясала какими-то бумагами. Иван стоял, опустив голову. Что тут объяснишь? Что этот "бедный мальчик", Игорь Савельев, месяцами издевался над слабыми? Что дети боялись жаловаться — его отец спонсировал школу. Что сегодня он поймал у школы кошку и...

— Я всё понимаю, Марья Петровна. Заявление об уходе напишу.

Выйдя из школы, он долго бродил по улицам. В голове крутились обрывки мыслей: "Может, и правда перегнул? Нет, нельзя было иначе. Но карьера. Пятнадцать лет псу под хвост. А эта мразь так и будет."

А вечером во дворе услышал жалобный скулёж. Под кустом сирени лежал избитый щенок — рыжий, лохматый, с перебитой лапой. Рядом валялась окровавленная палка. И записка, корявым подростковым почерком: "Чтоб знал, как на меня поднимать".

Денег на ветеринара не было — зарплату за месяц уже потратил. Пришлось заложить ноутбук. Потом — планшет. Потом.

Дальше всё покатилось по наклонной. Новую работу найти не удавалось — слухи в педагогических кругах разносятся быстро. Хотел таксовать — но машину пришлось продать, чтобы расплатиться с долгами. За квартиру платить стало нечем.

И вот он здесь.

Холодный ветер пробирал до костей. Иван натянул на плечи драный плед — всё, что осталось от прежней жизни. Рядом тяжело дышал Рыжик.

Последние полгода они жили где придётся. Летом было проще — ночевали в заброшках, в парках. Иван подрабатывал грузчиком на рынке, когда брали. Выпивал — куда ж без этого? Но немного, только чтобы согреться и забыться. Рыжика берёг как зеницу ока — последнее, что осталось родного.

А месяц назад пёс начал кашлять. Потом — отказываться от еды. Исхудал, шерсть свалялась клочьями. В бесплатной ветклинике только развели руками — без анализов ничего сказать не можем, а они денег стоят.

— Извините. Можно вас на минутку?

Иван поднял голову. Перед ним стояла пожилая пара — аккуратные, благообразные. Такие обычно переходят на другую сторону улицы, завидев бездомного.

— Мы давно за вами наблюдаем, — женщина говорила мягко, с искренним участием. — Я Анна Михайловна, это мой муж Виктор Степанович. Мы живём тут неподалёку, часто гуляем в этом сквере. Собачка ваша совсем плоха, верно?

Иван только кивнул. Говорить не хотелось — да и что тут скажешь?

— Послушайте, — седой мужчина присел на корточки, достал из кармана потёртый кожаный бумажник. В нём среди документов мелькнула фотография — молодая пара с рыжей колли.

— Мы с женой собак всю жизнь держим. У нас их трое было. Последняя, Грета, два года назад умерла. С тех пор как-то пусто без собаки. А вашего Рыжика мы уже месяц наблюдаем. Хороший пёс, душевный. Мы с женой готовы помочь. Отвезём его к ветеринару — там наш старый знакомый работает, вылечим. У нас свой дом в пригороде, большой сад — ему будет хорошо.

Сердце пропустило удар.

— Вы хотите забрать Рыжика?

— Поймите правильно, — Анна Михайловна виновато развела руками, — мы бы рады помочь и вам, но… В общем, только собаку. Извините. У нас самих пенсия небольшая, лишней комнаты нет. Но за псом мы присмотрим, обещаю. У нас во дворе тёплая будка, корм хороший.

Иван молчал, механически почёсывая Рыжика за ухом. В голове стучала одна мысль: "Им он нужен. Они его спасут. А ты что можешь?"

— Можно подумать? — голос прозвучал глухо, надтреснуто.

— Конечно, — кивнула женщина. — Мы каждый день здесь гуляем, в десять утра. Только не тяните слишком долго. Ему совсем плохо.

Они ушли, а Иван сидел, уставившись в одну точку. Рыжик завозился, положил голову ему на колени. От пса пахло сыростью и болезнью.

— Что, друг? Думаешь, я совсем конченый? Променял нашу дружбу на бутылку, всё просрал. — он резко смахнул слезу. — А знаешь, что самое поганое? Что они правы. Им ты нужнее. У них дом, деньги на лечение. А я только тяну тебя за собой.

Ночью Иван не спал. Сидел на своей картонке под козырьком заброшенного магазина, прижимая к себе горячее собачье тело, и думал. Вспоминал, как Рыжик, ещё щенком, скулил по ночам от боли в сломанной лапе.

Как радостно встречал его, подпрыгивая на трёх лапах — четвёртая так и не восстановилась до конца. Как грел в подвале той страшной зимой, когда выселили из квартиры и всё полетело в тартарары.

К утру он осунулся, под глазами залегли глубокие тени. Но решение было принято.

Старики появились, как обычно, ровно в десять. Увидев их, Рыжик приветливо махнул хвостом — узнал.

— Я согласен, — сказал Иван, глядя куда-то мимо них. — Только, можно иногда навещать его?

— Конечно, — Анна Михайловна достала из сумки поводок и блокнот. — Вот наш адрес и телефон. Приходите, когда сможете. И вот, — она протянула конверт, — тут немного денег. Совсем немного, но может, на первое время.

— Не надо, — Иван мотнул головой. — Просто присмотрите за ним, ладно?

Прощание вышло коротким — Иван боялся, что не выдержит. Обнял Рыжика, зарывшись лицом в тёплую шерсть:

— Ну всё, дружище. Иди. Там тебе будет хорошо.

И отвернулся, чтобы не видеть, как уводят его единственного друга.

Деньги в конверте — три тысячи рублей — он всё-таки взял. Не из гордости, а потому что выбора не было. На них снял койку в хостеле, привёл себя в порядок. Устроился грузчиком в супермаркет, потом охранником. Понемногу начал выбираться.

— Иван Сергеевич! Вы ли это?

Он обернулся на знакомый голос. Бывшая коллега — как же её, ах да, Нина Павловна.

— Здравствуйте, — он смущённо оправил новую куртку. После того как устроился сторожем на стройку, первым делом купил нормальную одежду.

— А мы вас потеряли! Знаете, после той истории многие жалели, что так вышло. Особенно когда правда всплыла — про Савельева-младшего. Его в другую школу перевели, а потом и вовсе в школу-интернат отправили. Сейчас бы такой учитель пригодился.

Они поговорили ещё немного. Оказалось, в школе снова нужен историк — прежний ушёл на пенсию.

— Заходите в понедельник, — Нина Павловна записала его телефон. — Директор новый, он в курсе той ситуации. Говорит, такие принципиальные люди нам нужны.

Возвращаясь домой (теперь у него была маленькая, но своя комната в общежитии), Иван решил срезать через парк. И вдруг услышал знакомый лай.

— Рыжик?!

Крупный рыжий пёс мчался к нему через газон, припадая на переднюю лапу, но совсем не так сильно, как раньше. А следом спешила знакомая пожилая пара.

— Надо же, узнал! — улыбнулась Анна Михайловна. — А мы вас потеряли. Думали, может, случилось что. Заходили в тот сквер, спрашивали у местных.

Иван молча гладил Рыжика, который прыгал вокруг него, повизгивая от счастья. Шерсть лоснилась, глаза блестели — всё говорило о том, что пёс абсолютно здоров и счастлив.

— Мы его всего подлечили, — начал рассказывать Виктор Степанович. — Хороший ветеринар попался, сразу воспаление лёгких определил. Да и лапу застарелую тоже подправил — видите, почти не хромает теперь.

— Спасибо, — выдавил Иван наконец. — Спасибо вам за всё.

— И вам спасибо, — серьёзно ответил Виктор Степанович, положив руку ему на плечо. — За то, что смогли отпустить. Не каждый бы так сумел. Знаете, мы ведь многое повидали за свою жизнь. И людей разных встречали — кто от собаки отказывался, кто наоборот, до последнего держался. Но чтобы вот так, ради самой собаки, — он покачал головой. — Это дорогого стоит.

— Заходите к нам, — вступила Анна Михайловна. — Адрес помните? У нас сад яблоневый, беседка. Рыжик там любит в тени лежать, особенно в жару. И пирожки у меня как раз сегодня.

Домой Иван шёл с лёгким сердцем. Впереди была новая работа, возможность начать всё сначала. И пусть квартира пока только в мечтах, но теперь он точно знал: иногда любить — значит отпускать. И в этом нет предательства, есть только любовь. Настоящая, которая сильнее обстоятельств и важнее собственной гордости.

А через пару месяцев, когда он снова устроился в школу и снял маленькую квартиру в соседнем районе, они с Рыжиком завели традицию: каждое воскресенье вместе гулять в парке. Вчетвером — Иван, пёс, Анна Михайловна и Виктор Степанович.
Постепенно эти встречи стали чем-то большим, чем просто прогулки. После парка они шли в уютный дом стариков, пили чай с пирожками, говорили обо всём на свете.

Рыжик дремал в своём любимом углу, иногда поднимая голову и переводя взгляд с одного человека на другого, словно проверяя — все ли на месте, все ли счастливы?

Котофеня 

#рассказы