Предыдущая публикация
Ребенок около мусорных баков
Зима в том году пришла неожиданно.
Морозы пришли в первых числах ноября, а декабрь завалил снегом весь город. Снег был повсюду, даже мусорные баки выглядели так, будто это снежные сугробы. Уличные фонари лишь немного рассекали темноту ночного города.
Возле мусорных баков стояла собака. Она выглядела измученной - тёмная шерсть сбилась в грязные комки, лапы поджимались от холода, а худое тело дрожало под ледяным ветром. Эта дворняга знала все уголки района, знала, где можно найти еду, и где можно переночевать. Но в эту ночь её внимание привлёк не запах еды, а странный звук.
Тихий, почти незаметный писк. Как будто кто-то звал на помощь, но так слабо, что, если бы не её чуткий слух, она бы ничего не услышала. Собака замерла, насторожив уши. Шум доносился из-за бака. Она подошла ближе, принюхалась. Что-то было там, среди старых коробок и тряпья.
Она начала рыть снег лапами, аккуратно сдвигая его в сторону. Через минуту морда коснулась ткани – это было одеяло, старое, грязное, с дырами. Но под ним что-то двигалось. Собака взвизгнула, как будто сама испугалась находки. Она осторожно потянула одеяло зубами и увидела, что внутри был ребёнок.
Крошечный, вялый, весь красный от холода. Собака тихо зарычала, подняла морду и огляделась. Вокруг было пусто. Ни людей, ни машин – только бесконечный снег и гул ветра. Её глаза метались из стороны в сторону, словно она искала того, кто мог бы объяснить, как здесь оказался малыш. Но улица была пуста.
Собака инстинктивно прижалась к свёртку, чтобы согреть его своим телом. Её дыхание оседало паром на ткани. Но она быстро поняла, что этого недостаточно. Ребёнок замерзнет, если она не найдёт помощи.
Лайка, так звали эту умную дворнягу, осторожно схватила край одеяла зубами. Ткань была тяжёлой, как и находка, но собака начала путь. Снег хрустел под её лапами, ветер бил в морду, но она не останавливалась. Каждый шаг давался с трудом: одеяло цеплялось за ледяные комки, лапы проваливались в сугробы. Но Лайка не бросила малыша.
Её путь был нелёгким. Она знала, что в сторожке у склада живёт Василий, который часто давал ей кости и кусочки хлеба. Лайка понимала: там будет тепло, и мужчина сможет что-то сделать.
Когда она добралась до сторожки, её лапы дрожали от усталости, а шерсть покрылась инеем. Но, не теряя времени, Лайка начала скрести дверь, издавая короткие скуления.
Василий жил в сторожке у старого склада. Его жизнь была простой, можно сказать, спартанской.
Старая крыша, скрипучий пол и устаревшая мебель. Это все было привычным для Василия. Мужчина привык к одиночеству, хотя иногда и тосковал по родным. Но родных у него никого не осталось. Василий был мастером на все руки.
Умел всё: и сварить, и починить, и настроить. Работу свою он любил, но времена изменились. Завод закрылся, и Василий остался не у дел. Теперь сторожка – это весь его мир. Простая печка, кружка горячего чая с сахаром, книги, которые он перечитывал по нескольку раз, – вот и все радости.
Но были и ещё «гости». Иногда к нему наведывались бездомные собаки. Василий не мог пройти мимо их голодных глаз и костлявых боков. Подкармливал, разговаривал с ними, словно они могли его понять. Особенно он любил рыжую дворнягу, которую назвал Лайкой. Она была умной, ласковой, с какой-то человеческой грустью в глазах. Василий замечал, что она часто исчезала на несколько дней, а потом появлялась снова, как будто проверяла, всё ли у него в порядке.
– Ну, Лайка, как дела? – обычно спрашивал он, кидая ей кусок хлеба.
Она тихо виляла хвостом и устраивалась возле печки, словно знала: здесь её никто не тронет.
Однако в последнее время Лайка перестала приходить. Василий начал волноваться, хотя виду не подавал. «Может, нашла себе лучшее место, – думал он, – а может, бедняжка не выдержала».
В ту холодную ночь, когда ветер завывал так, что стены дрожали, Василий уже готовился ложиться спать. Накинул на плечи старое ватное пальто, чтобы добраться до кровати. И вдруг услышал царапанье в дверь.
– Кто там? – проворчал он, удивлённо прищурившись.
Царапанье повторилось. Василий медленно подошёл, ожидая увидеть очередную собаку, залетевшую к нему от холода.
– Опять ты, Лайка? – пробормотал он, открывая дверь.
Перед ним стояла рыжая дворняга. Она выглядела измученной, её шерсть была покрыта льдом, а на лапах – куски снега. Но самое странное – Лайка держала в зубах одеяло. Точнее, свёрток.
– Ты чего это? – Василий растерялся, не сразу понимая, что происходит.
Лайка, тяжело дыша, потащила свёрток внутрь. Она не останавливалась, пока не дотащила его до самой печки. Василий стоял, глядя на неё, как будто видел это во сне. Собака тихо заскулила, облизала свёрток и обернулась к нему, будто говоря: «Делай что-нибудь!»
– Да что ты там притаранила… – пробормотал он и наклонился.
Руки Василия дрожали, когда он развернул одеяло. Внутри оказался ребёнок. Настоящий, живой, хоть и наполовину замёрзший. Маленький мальчишка, который едва шевелился, издавал слабые звуки, словно плач.
– Боже ты мой… – Василий тихо выдохнул, глядя на это чудо.
Мальчик был бледным, но его лицо уже покраснело от мороза. Василий быстро закутал его в своё старое пальто и поднял на руки. Ребёнок открыл глаза. На мгновение их взгляды встретились, и Василию показалось, что мальчишка пытается ему улыбнуться.
Мужчина, только осознав, что в его руках крошечная человеческая жизнь, будто встрепенулся. Время как будто ускорилось. Он сразу же бросился к печке. Руки дрожали, спички никак не хотели загораться.
– Ну давай, зараза! – проворчал он, щёлкая очередной спичкой.
Наконец, огонь затрещал, и тепло начало быстро наполнять тесное пространство сторожки.
Он огляделся. Нужно было срочно согреть ребёнка. Василий схватил старое одеяло, что валялось на сундуке, сложил его в несколько слоёв и положил на пол ближе к печке. Лайка внимательно следила за каждым его движением, сидя у свёртка, будто понимая, что сейчас нельзя расслабляться.
– Так, малыш, давай-ка сюда, – пробормотал он, осторожно взяв мальчика.
Василий заметил, как ребёнок едва шевелится, и на мгновение его сердце сжалось. Он торопливо завернул мальчика в тёплое одеяло, а потом схватил старую бутылку, налил в неё горячей воды из чайника и обернул её в тряпку.
– Вот так, будет тебе грелка. Держись, кроха.
Лайка тихо подошла ближе и легла рядом с одеялом. Она лизнула мальчику руку, словно говоря: «Я здесь, не бойся». Василий впервые в жизни почувствовал, что благодарен собаке так, будто она была не просто животным, а кем-то большим.
Он сел рядом, взял мальчишку на руки и начал его аккуратно раскачивать.
– Ты только держись, маленький. Мы тебя вытянем, – шептал он, чувствуя, как малыш начинает согреваться.
Секунды тянулись долго, но вскоре он заметил, что мальчик слегка двигает пальчиками. А потом раздался слабый, но уверенный плач. Василий засмеялся. Лайка заскулила от радости, хвост её бешено забил по полу.
– Вот и хорошо, – пробормотал Васька, вытирая пот со лба. – Значит, выкарабкаемся.
Ночь была тревожной. Василий почти не сомкнул глаз. Он несколько раз проверял ребёнка, менял тряпки на бутылке с горячей водой, а сам сидел в кресле, укрывшись старым плащом. Лайка тоже не спала – она то и дело вставала, подходила к мальчику и облизывала ему руки.
Когда светло стало настолько, что Василий смог разглядеть снежные сугробы за окном, он понял, что нужно действовать.
– Пора, дружище, – сказал он, глядя на Лайку.
Он надел куртку, поднял свёрток с ребёнком и осторожно уложил его в старую корзину.
– Уж извини, сынок, что всё так по-деревенски, – усмехнулся Василий.
Лайка трусила рядом, пока Вася вытаскивал велосипед из сарая. Колёса скрипели, цепь ржаво клацнула, но это его не остановило. Он осторожно закрепил корзину с ребёнком на багажнике и проверил, чтобы одеяло не сдуло ветром.
– Ну всё, поехали.
Ехали долго. Василий то и дело останавливался, чтобы проверить мальчишку. Лайка всё это время бежала рядом, не отставая ни на шаг. Когда они, наконец, добрались до больницы, мужчина почувствовал, как с плеч упал груз.
– Ребёнка нашли у мусорки, – твёрдо сказал он врачам, стараясь говорить спокойно.
Медсестра ахнула, схватила свёрток и убежала в соседний кабинет. Врачи смотрели на Василия с удивлением, но он повторял одно и то же.
– Нашёл. Ночью. Собака вытащила.
Его долго расспрашивали, уточняли, но он ни разу не сбился. Главное – ребёнок был в руках людей, которые могли помочь. А остальное – уже неважно.
Ребёнок выжил. Это было чудом, о котором врачи говорили с лёгким недоумением и восхищением. «Всё благодаря тому, что собака его согревала», – сказал терапевт, взглянув на Василия поверх очков. «Эти животные порой спасают лучше нас». Василий слушал, кивая, но его мысли уже уносились к тому, что будет дальше.
В больнице попытались разыскать родителей. Искали через полицию, социальные службы, даже по соседним городам – но никто не объявился. Ни одного звонка, ни одной зацепки. Мальчик, маленький и хрупкий, остался без имени и без прошлого. Его оформили в дом малютки, как это было принято. Василию сказали: «Мы сделаем всё, чтобы найти для него семью». Но он не верил этим словам.
Первое время Василий навещал малыша как бы невзначай. Принесёт пюрешку или тёплые носочки, скажет, что это для всех детей, но смотрит при этом только на него. Мальчик не плакал, когда Василий уходил, но его взгляд цеплялся за мужчину так, что тот чувствовал ком в горле.
Однажды, уходя, Василий обернулся у двери. Малыш тянул к нему руки, а глаза блестели от слёз.
– Да что там, – пробормотал Василий себе под нос. – Кому он ещё нужен?
Сперва мужчине не хотели оформлять опеку над мальчиком, ведь жилье было не пригодным для ребенка. Тогда Василий подумал про себя "Ну, время пришло" и достал свой сверток с заначкой. Он много лет работал, не имел вредных привычек и всю жизнь откладывал "на потом", как и деньги. Питался он скромно, без излишеств, по этому смог накопить денег на квартирку в двухэтажном доме. Дома такие раньше "барак" называли, еще в советское время. Старания мужчины принесли свои плоды.
– Ну, здравствуй, Пашка, – сказал он, глядя на ребёнка.
Имя родилось как-то само собой, легко и привычно. Словно мальчик всегда был Пашей, всегда был частью его жизни.
Лайка, конечно, тоже встречала нового жильца. Сначала осторожно, обнюхивая, но быстро поняла: теперь этот малыш – её семья. Она ложилась у его кроватки и не отходила, даже когда Паша плакал ночью.
Жизнь заиграла новыми красками. Пашка ползал по дому, хватал Василия за бороду и смеялся так заразительно, что даже самые хмурые дни становились ярче.
Годы шли. Лайка была верным другом до самого конца. Когда она тихо ушла в один из холодных дней, Паша впервые почувствовал, что такое настоящая утрата.
Пашка рос смышлёным, добрым парнем. У него был какой-то особый талант – находить общий язык с животными. Если соседская кошка сбегала от всех, она неизменно оказывалась у Паши на руках, мурлыча, словно её никто не трогал.
Василий часто рассказывал ему истории. Как он работал на заводе, как встретил Лайку, как спас его в ту холодную ночь. «Ты не просто так здесь, Пашка», – говорил он.
Паша понимал это. Он знал, что его жизнь – подарок, который нельзя потратить зря.
Когда пришло время выбирать, кем быть, Паша долго не думал. Ветеринар. Это было единственное, чего он хотел. Помогать тем, кто не может помочь себе. Он пахал, как конь, чтобы поступить на бюджет. Днём подрабатывал в зоомагазине, а ночами готовился к экзаменам.
Учёба была сложной, но Паша не сдавался. Когда он наконец получил диплом, это было как исполнение заветной мечты.
Его первая клиника была маленькой и неприметной. Пара комнат, старенький стол, медицинские инструменты. Но туда сразу стали приходить люди. Собаки, кошки, хомяки – все находили у него не только лечение, но и любовь.
Иногда, помогая очередному бедолаге, он вспоминал Лайку. Её глаза, полные заботы. Её преданность. Она была его первым учителем.
С каждым спасённым животным Паша чувствовал: он на своём месте. А дома, на стене, висела старая фотография – Василий, Лайка и маленький Пашка. Трое, которые начали эту невероятную историю.
Золотой день | Рассказы
#ребенок #мусорныеБаки #СобакаЛайка #Василий #маленькийПашка
Морозы пришли в первых числах ноября, а декабрь завалил снегом весь город. Снег был повсюду, даже мусорные баки выглядели так, будто это снежные сугробы. Уличные фонари лишь немного рассекали темноту ночного города.
Возле мусорных баков стояла собака. Она выглядела измученной - тёмная шерсть сбилась в грязные комки, лапы поджимались от холода, а худое тело дрожало под ледяным ветром. Эта дворняга знала все уголки района, знала, где можно найти еду, и где можно переночевать. Но в эту ночь её внимание привлёк не запах еды, а странный звук.
Тихий, почти незаметный писк. Как будто кто-то звал на помощь, но так слабо, что, если бы не её чуткий слух, она бы ничего не услышала. Собака замерла, насторожив уши. Шум доносился из-за бака. Она подошла ближе, принюхалась. Что-то было там, среди старых коробок и тряпья.
Она начала рыть снег лапами, аккуратно сдвигая его в сторону. Через минуту морда коснулась ткани – это было одеяло, старое, грязное, с дырами. Но под ним что-то двигалось. Собака взвизгнула, как будто сама испугалась находки. Она осторожно потянула одеяло зубами и увидела, что внутри был ребёнок.
Крошечный, вялый, весь красный от холода. Собака тихо зарычала, подняла морду и огляделась. Вокруг было пусто. Ни людей, ни машин – только бесконечный снег и гул ветра. Её глаза метались из стороны в сторону, словно она искала того, кто мог бы объяснить, как здесь оказался малыш. Но улица была пуста.
Собака инстинктивно прижалась к свёртку, чтобы согреть его своим телом. Её дыхание оседало паром на ткани. Но она быстро поняла, что этого недостаточно. Ребёнок замерзнет, если она не найдёт помощи.
Лайка, так звали эту умную дворнягу, осторожно схватила край одеяла зубами. Ткань была тяжёлой, как и находка, но собака начала путь. Снег хрустел под её лапами, ветер бил в морду, но она не останавливалась. Каждый шаг давался с трудом: одеяло цеплялось за ледяные комки, лапы проваливались в сугробы. Но Лайка не бросила малыша.
Её путь был нелёгким. Она знала, что в сторожке у склада живёт Василий, который часто давал ей кости и кусочки хлеба. Лайка понимала: там будет тепло, и мужчина сможет что-то сделать.
Когда она добралась до сторожки, её лапы дрожали от усталости, а шерсть покрылась инеем. Но, не теряя времени, Лайка начала скрести дверь, издавая короткие скуления.
Василий жил в сторожке у старого склада. Его жизнь была простой, можно сказать, спартанской.
Старая крыша, скрипучий пол и устаревшая мебель. Это все было привычным для Василия. Мужчина привык к одиночеству, хотя иногда и тосковал по родным. Но родных у него никого не осталось. Василий был мастером на все руки.
Умел всё: и сварить, и починить, и настроить. Работу свою он любил, но времена изменились. Завод закрылся, и Василий остался не у дел. Теперь сторожка – это весь его мир. Простая печка, кружка горячего чая с сахаром, книги, которые он перечитывал по нескольку раз, – вот и все радости.
Но были и ещё «гости». Иногда к нему наведывались бездомные собаки. Василий не мог пройти мимо их голодных глаз и костлявых боков. Подкармливал, разговаривал с ними, словно они могли его понять. Особенно он любил рыжую дворнягу, которую назвал Лайкой. Она была умной, ласковой, с какой-то человеческой грустью в глазах. Василий замечал, что она часто исчезала на несколько дней, а потом появлялась снова, как будто проверяла, всё ли у него в порядке.
– Ну, Лайка, как дела? – обычно спрашивал он, кидая ей кусок хлеба.
Она тихо виляла хвостом и устраивалась возле печки, словно знала: здесь её никто не тронет.
Однако в последнее время Лайка перестала приходить. Василий начал волноваться, хотя виду не подавал. «Может, нашла себе лучшее место, – думал он, – а может, бедняжка не выдержала».
В ту холодную ночь, когда ветер завывал так, что стены дрожали, Василий уже готовился ложиться спать. Накинул на плечи старое ватное пальто, чтобы добраться до кровати. И вдруг услышал царапанье в дверь.
– Кто там? – проворчал он, удивлённо прищурившись.
Царапанье повторилось. Василий медленно подошёл, ожидая увидеть очередную собаку, залетевшую к нему от холода.
– Опять ты, Лайка? – пробормотал он, открывая дверь.
Перед ним стояла рыжая дворняга. Она выглядела измученной, её шерсть была покрыта льдом, а на лапах – куски снега. Но самое странное – Лайка держала в зубах одеяло. Точнее, свёрток.
– Ты чего это? – Василий растерялся, не сразу понимая, что происходит.
Лайка, тяжело дыша, потащила свёрток внутрь. Она не останавливалась, пока не дотащила его до самой печки. Василий стоял, глядя на неё, как будто видел это во сне. Собака тихо заскулила, облизала свёрток и обернулась к нему, будто говоря: «Делай что-нибудь!»
– Да что ты там притаранила… – пробормотал он и наклонился.
Руки Василия дрожали, когда он развернул одеяло. Внутри оказался ребёнок. Настоящий, живой, хоть и наполовину замёрзший. Маленький мальчишка, который едва шевелился, издавал слабые звуки, словно плач.
– Боже ты мой… – Василий тихо выдохнул, глядя на это чудо.
Мальчик был бледным, но его лицо уже покраснело от мороза. Василий быстро закутал его в своё старое пальто и поднял на руки. Ребёнок открыл глаза. На мгновение их взгляды встретились, и Василию показалось, что мальчишка пытается ему улыбнуться.
Мужчина, только осознав, что в его руках крошечная человеческая жизнь, будто встрепенулся. Время как будто ускорилось. Он сразу же бросился к печке. Руки дрожали, спички никак не хотели загораться.
– Ну давай, зараза! – проворчал он, щёлкая очередной спичкой.
Наконец, огонь затрещал, и тепло начало быстро наполнять тесное пространство сторожки.
Он огляделся. Нужно было срочно согреть ребёнка. Василий схватил старое одеяло, что валялось на сундуке, сложил его в несколько слоёв и положил на пол ближе к печке. Лайка внимательно следила за каждым его движением, сидя у свёртка, будто понимая, что сейчас нельзя расслабляться.
– Так, малыш, давай-ка сюда, – пробормотал он, осторожно взяв мальчика.
Василий заметил, как ребёнок едва шевелится, и на мгновение его сердце сжалось. Он торопливо завернул мальчика в тёплое одеяло, а потом схватил старую бутылку, налил в неё горячей воды из чайника и обернул её в тряпку.
– Вот так, будет тебе грелка. Держись, кроха.
Лайка тихо подошла ближе и легла рядом с одеялом. Она лизнула мальчику руку, словно говоря: «Я здесь, не бойся». Василий впервые в жизни почувствовал, что благодарен собаке так, будто она была не просто животным, а кем-то большим.
Он сел рядом, взял мальчишку на руки и начал его аккуратно раскачивать.
– Ты только держись, маленький. Мы тебя вытянем, – шептал он, чувствуя, как малыш начинает согреваться.
Секунды тянулись долго, но вскоре он заметил, что мальчик слегка двигает пальчиками. А потом раздался слабый, но уверенный плач. Василий засмеялся. Лайка заскулила от радости, хвост её бешено забил по полу.
– Вот и хорошо, – пробормотал Васька, вытирая пот со лба. – Значит, выкарабкаемся.
Ночь была тревожной. Василий почти не сомкнул глаз. Он несколько раз проверял ребёнка, менял тряпки на бутылке с горячей водой, а сам сидел в кресле, укрывшись старым плащом. Лайка тоже не спала – она то и дело вставала, подходила к мальчику и облизывала ему руки.
Когда светло стало настолько, что Василий смог разглядеть снежные сугробы за окном, он понял, что нужно действовать.
– Пора, дружище, – сказал он, глядя на Лайку.
Он надел куртку, поднял свёрток с ребёнком и осторожно уложил его в старую корзину.
– Уж извини, сынок, что всё так по-деревенски, – усмехнулся Василий.
Лайка трусила рядом, пока Вася вытаскивал велосипед из сарая. Колёса скрипели, цепь ржаво клацнула, но это его не остановило. Он осторожно закрепил корзину с ребёнком на багажнике и проверил, чтобы одеяло не сдуло ветром.
– Ну всё, поехали.
Ехали долго. Василий то и дело останавливался, чтобы проверить мальчишку. Лайка всё это время бежала рядом, не отставая ни на шаг. Когда они, наконец, добрались до больницы, мужчина почувствовал, как с плеч упал груз.
– Ребёнка нашли у мусорки, – твёрдо сказал он врачам, стараясь говорить спокойно.
Медсестра ахнула, схватила свёрток и убежала в соседний кабинет. Врачи смотрели на Василия с удивлением, но он повторял одно и то же.
– Нашёл. Ночью. Собака вытащила.
Его долго расспрашивали, уточняли, но он ни разу не сбился. Главное – ребёнок был в руках людей, которые могли помочь. А остальное – уже неважно.
Ребёнок выжил. Это было чудом, о котором врачи говорили с лёгким недоумением и восхищением. «Всё благодаря тому, что собака его согревала», – сказал терапевт, взглянув на Василия поверх очков. «Эти животные порой спасают лучше нас». Василий слушал, кивая, но его мысли уже уносились к тому, что будет дальше.
В больнице попытались разыскать родителей. Искали через полицию, социальные службы, даже по соседним городам – но никто не объявился. Ни одного звонка, ни одной зацепки. Мальчик, маленький и хрупкий, остался без имени и без прошлого. Его оформили в дом малютки, как это было принято. Василию сказали: «Мы сделаем всё, чтобы найти для него семью». Но он не верил этим словам.
Первое время Василий навещал малыша как бы невзначай. Принесёт пюрешку или тёплые носочки, скажет, что это для всех детей, но смотрит при этом только на него. Мальчик не плакал, когда Василий уходил, но его взгляд цеплялся за мужчину так, что тот чувствовал ком в горле.
Однажды, уходя, Василий обернулся у двери. Малыш тянул к нему руки, а глаза блестели от слёз.
– Да что там, – пробормотал Василий себе под нос. – Кому он ещё нужен?
Сперва мужчине не хотели оформлять опеку над мальчиком, ведь жилье было не пригодным для ребенка. Тогда Василий подумал про себя "Ну, время пришло" и достал свой сверток с заначкой. Он много лет работал, не имел вредных привычек и всю жизнь откладывал "на потом", как и деньги. Питался он скромно, без излишеств, по этому смог накопить денег на квартирку в двухэтажном доме. Дома такие раньше "барак" называли, еще в советское время. Старания мужчины принесли свои плоды.
– Ну, здравствуй, Пашка, – сказал он, глядя на ребёнка.
Имя родилось как-то само собой, легко и привычно. Словно мальчик всегда был Пашей, всегда был частью его жизни.
Лайка, конечно, тоже встречала нового жильца. Сначала осторожно, обнюхивая, но быстро поняла: теперь этот малыш – её семья. Она ложилась у его кроватки и не отходила, даже когда Паша плакал ночью.
Жизнь заиграла новыми красками. Пашка ползал по дому, хватал Василия за бороду и смеялся так заразительно, что даже самые хмурые дни становились ярче.
Годы шли. Лайка была верным другом до самого конца. Когда она тихо ушла в один из холодных дней, Паша впервые почувствовал, что такое настоящая утрата.
Пашка рос смышлёным, добрым парнем. У него был какой-то особый талант – находить общий язык с животными. Если соседская кошка сбегала от всех, она неизменно оказывалась у Паши на руках, мурлыча, словно её никто не трогал.
Василий часто рассказывал ему истории. Как он работал на заводе, как встретил Лайку, как спас его в ту холодную ночь. «Ты не просто так здесь, Пашка», – говорил он.
Паша понимал это. Он знал, что его жизнь – подарок, который нельзя потратить зря.
Когда пришло время выбирать, кем быть, Паша долго не думал. Ветеринар. Это было единственное, чего он хотел. Помогать тем, кто не может помочь себе. Он пахал, как конь, чтобы поступить на бюджет. Днём подрабатывал в зоомагазине, а ночами готовился к экзаменам.
Учёба была сложной, но Паша не сдавался. Когда он наконец получил диплом, это было как исполнение заветной мечты.
Его первая клиника была маленькой и неприметной. Пара комнат, старенький стол, медицинские инструменты. Но туда сразу стали приходить люди. Собаки, кошки, хомяки – все находили у него не только лечение, но и любовь.
Иногда, помогая очередному бедолаге, он вспоминал Лайку. Её глаза, полные заботы. Её преданность. Она была его первым учителем.
С каждым спасённым животным Паша чувствовал: он на своём месте. А дома, на стене, висела старая фотография – Василий, Лайка и маленький Пашка. Трое, которые начали эту невероятную историю.
Золотой день | Рассказы
#ребенок #мусорныеБаки #СобакаЛайка #Василий #маленькийПашка
Следующая публикация
Нет комментариев