ЧАСТЬ 1. Рок
«Нет такого понятия, как «рок или судьба». Это всего лишь сочетание нескольких обстоятельств.»
(Ризе Камиширо)
…Да, сейчас мне уже почти десять месяцев. У меня есть дом, мои люди, собратья, принявшие меня в свою маленькую стаю… У меня есть все, абсолютно все, чего не хватает многим из нас. И я совершенно счастлива. И еще у меня есть мои воспоминания…
…Я помню, как все начиналось… Помню мамин быстрый язык на моей мокрой мордочке, очень шершавый и горячий, ее влажный нос, обнюхивающий меня, и запах ее частого дыхания…
Еще помню теплое мохнатое вокруг и упоительно пахнущие выступы на ее теле, сочащиеся чем-то таким сладким и вкусным, что, припав к ним, невозможно оторваться. Мы так и засыпали, вися на них. Мы были слепы и глухи, как и все новорожденные котята. Я тогда не слишком осознавала время и пространство. Весь мир ограничивался мохнатым брюхом моей матери и маленькими телами мне подобных рядом, беспомощно сучащих лапками и разевающих маленькие пасти в поисках источника жизни…
Нас было четверо. Двое братьев, сестра и я. У меня остались воспоминания о том времени, всплывающие, скорее, в виде ощущений от пережитого, чем от осознанного восприятия.
Мы были счастливы тогда, как счастлив любой младенец, покоящийся на груди своей матери. Мы не ведали о том, что нас ждет впереди, наслаждаясь каждым мгновением своей короткой еще жизни.
Наша мать была домашней кошкой. Мы родились под крышей в теплом логове людей. Нас окружало множество запахов, перебивающих материнский. Конечно, мы только пытались распознавать их. Коллекция запомненных запахов была еще слишком скудна, но наши носы уже четко отличали аромат материнской шерсти и молока от запаха людей.
Мама очень любила нас. Она была так нежна и заботлива! Никто не оставался обделенным ее любовью. Мы просыпались счастливыми, сосали молоко, мать вылизывала нас, массируя языком наши почти голые животики, и снова засыпали счастливыми.
Через некоторое время мы начали слышать. Это было так чудесно – впервые услышать, как красиво звучит наша мама! Она, низко мурча, пела нам колыбельные, или, нежно мяуча, рассказывала о том, как устроен мир. Мама была нашими первыми глазами. С помощью ее рассказов мы знакомились с предметами, окружавшими нас, учились различать понятия «выше, ниже, дальше, ближе», развивали свои органы чувств.
Мы еще не могли ходить. Лапки были так слабы, что не держали вес наших крохотных тел. Их сил хватало лишь на то, чтобы мять материнский живот вокруг сосков. Это помогало молоку быстрее прибывать.
Вместе с появлением слуха у нас начали прорезаться глазки, и мы научились быстро ползать. Мама заботливо подталкивала нас носом, заставляя больше двигаться.
Голоса людей мы тоже слышали. Иногда очень близко. Они оглушали и пугали. Тогда мы сжимались в комочки, а мама подгребала нас под свое брюхо, закрывая, пряча от грохота этих голосов…
…Я не знаю, и никогда не узнаю, чем мы рассердили хозяев дома, в котором жили, но вышло так, как вышло. Как-то вечером, когда мы уже сладко спали, зарывшись носиками в мамину шерсть, чьи-то руки грубо выхватили нас из сна и засунули во что-то тесное и неприятно шелестящее. Я услышала громкое тревожное мяукание матери, постепенно переходящее в яростное шипение, а потом и в крик отчаяния и мольбы:
- Верните моих детей! – выла она. – Куда вы уносите их?! Отдайте моих крошек!
Это стало последним моим воспоминанием о матери…
…Мы болтались из стороны в сторону в тонком шуршащем мешке, ничего не различая, пытаясь встать на лапки, топчась по головам и телам друг друга. Наши носы перестали ощущать запах матери, и мы начали отчаянно вопить от страха, тычась в стенки своей скользкой, тесной, душной тюрьмы. Потом мы ощутили свободу полета, жесткий удар обо что-то и падение вниз…
…Первые мгновения мы приходили в себя. Что произошло - мы не понимали. Ощущали только то, что рядом нет мамы и стало трудно дышать. Добрые люди завязали пакет на узел, прежде чем нас выбросить...
Задыхаясь, мы снова закричали, царапая лапками скользкие стенки, инстинктивно пытаясь найти выход и выбраться. Но выхода не было. Наши когти были совсем крошечными. Они не могли разорвать пакет. Мы продолжали ползать друг по другу, тычась носиками в разные стороны, пока старшему брату не посчастливилось наткнуться на слабо затянутый узел. Почуяв странный запах, проникавший между неплотно стянутыми ручками пакета, он сумел просунуть голову наружу, тем самым расширив щель до достаточных размеров, чтобы воздух начал проникать внутрь. Холодный воздух, очень холодный и какой-то вонючий…
Ощутив холод, мы сбились в комок, вжимаясь друг в друга, пытаясь сохранить остатки домашнего тепла. Разумеется мы делали это не осмысленно. За нас «думали» инстинкты, заложенные многими поколениями предков. Тела «знали», что нужно сохранить тепло любым способом – иначе смерть. И еще они знали, что нужно как можно громче кричать, зовя на помощь…
…Я не знаю сколько времени мы там находились, пытаясь согреть друг друга. Становилось все холоднее. Мы постепенно застывали, наши голоса хрипли от бесконечно надрывного крика. Мы очень хотели есть. Но мама все не приходила, и нам уже почти не хотелось сопротивляться холоду и голоду. Мы впадали в безразличное оцепенение…
Мы не знали, что такое смерть, да и откуда нам было это знать? Инстинкт все еще подсказывал: не засыпайте, сопротивляйтесь, кричите! И мы кричали. Сколько могли…
Сначала перестал кричать мой младший брат, родившийся последним. Он был самым слабым и маленьким. Видимо, природа подарила ему минимум сил. Он затих первым. Я еще продолжала ощущать его слабую возню и слышать тихое посапывание... Потом замолкла сестра. Она родилась сразу за мной и тоже была не слишком выносливой. Я слышала ее судорожные всхлипывания у себя за спиной.
Старший брат, крупный и сильный, продолжал вопить во все свои крошечные легкие. Я вторила ему, надеясь, что мама все же услышит и придет за нами. Я уже мало что соображала, но мое тело еще боролось, пытаясь выжить…
…Вдруг я услышала шорох и чей-то писк. Это не было похоже на голос матери, и инстинкт заставил меня замолчать и замереть. Кто-то чужой и опасный находился рядом. Снова шорох – и крик моего старшего брата разорвал уши! Крик боли и ужаса… И снова, и снова… Крыса, запрыгнувшая в мусорный контейнер в поисках съестного, нашла нежданный ужин - нас…
Чудовище зубами и лапами яростно рвало пакет, пытаясь добраться до вожделенной пищи. Крыса уже укусила брата через пакет, и вкус сладкой горячей крови взбудоражил и распалил ее аппетит. Она поняла, что добыча не способна оказать сопротивление…
- А ну пошла отсюда, тварь! – вдруг прозвучал сверху тоненький голос, и сверху что-то шлепнулось прямо на крысу. Это был небольшой пакет с мусором.
Придавленное чудовище, возмущенно пискнув, порскнуло прочь, оставив в покое моего брата.
- Ненавижу этих тварей! – пробормотал тот же голос. – Мерзкое создание! Хорошо, что на меня не кинулась. Я читала, что они так делают, когда их загоняют в угол…
- Да ладно, Юль, - пророкотал другой голос, - она сама тебя боится. Крысы в мусорке – обычное дело… Да и я рядом! Я бы тебя от нее защитил!
И рокочущий голос засмеялся.
- Пойдем домой, Джека выгуляли, мусор выбросили. Поздно уже. Спать пора.
Я каким-то шестым чувством поняла, что это наш последний шанс, и завопила во весь голос, не думая о том - друг или враг услышит меня. Я знала, что крыса вернется, как только люди уйдут, и докончит свое кровавое дело. Рядом с нами находились существа, которых крыса боялась. Более опасные, может быть, но и более могущественные, чем серая убийца маленьких котят. И их присутствие только что спасло нам жизни. Надолго ли? Я не знала. Но продолжала кричать, используя этот шанс.
- Вань, ты слышишь?.. – прозвучал тоненький голос. – Как будто пищит кто-то…
- Да ну, Юль, ну кто в помойке может пищать, сама подумай? – ответил рокочущий. – Тебе просто кажется. Это, наверное, та крыса за контейнером притаилась и пищит. Тебя пугает, чтобы ты поскорее ушла, и она могла поесть. Пошли отсюда, воняет же отвратительно!
- Да нет, Вань, я точно слышу, словно мяукание… Дай свой телефон, я посвечу…
Я кричала, кричала, жадно хватая воздух. Это был шанс на спасение, и я пыталась использовать его по максимуму…
- Вон, в углу лыжа сломанная торчит, - сказал тоненький голос. – Возьми, постарайся воооон тот пакет за ручки подцепить… Только очень аккуратно! А то он надорван сильно! Мне кажется там кто-то живой… Вот так. Давай, тяни потихоньку!
Я почувствовала, что мои лапки потеряли опору и пакет поднялся в воздух. В тот же момент чьи-то руки подхватили его и аккуратно развязали узел.
- Боже, их четверо… - в ужасе прошептал тонкий голос. – Один в крови. Эта тварь хотела им поужинать… Но он, вроде, еще жив. Еще двое, кажется, целые, но почти не шевелятся. Холодные какие… А этот еще пищит, но так тихо… Они совсем окоченели! Мороз ведь сейчас, хоть и небольшой… Мартовская ночь. Заморозок… Их скорее в клинику надо! Они еще живы, но это ненадолго! Какие же крохи.. Им неделя всего или две…
- Какая же нелюдь смогла это сотворить?.. – прогудел рокочущий голос. – Живых малышей в пакет и на мороз… Это… Вот кто истинные твари, чтоб им… Неси Вальке, знакомой своей, в круглосуточную. Мы сами их не вытянем. Маленькие они очень. Лекарства нужны и ветеринары. А этот вообще искусан… Не жилец, как пить дать… А я Джека домой отведу…
…Так мы попали в лечебницу.
Я почти не помню, как нас туда принесли. Мы были так измучены и так замерзли…
Я помню внезапно накатившее тепло и капли молока, стекающие по моей мордочке и попадающие в нос, отчего я громко чихнула и пришла в себя. Меня укутали во что-то мягкое и оставили в покое. Я тут же заснула… Потом снова молоко каплями… И снова сон…
Я не знаю сколько прошло времени. Я не знала как его считать и оценивать. Я не знала день или ночь, ведь мои глаза видели еще не слишком четко, а в этом помещении всегда горел свет. Я ориентировалась только на звуки вокруг и появление и исчезновение людей, которые заботились о нас.
Меня, сестру и младшего брата поместили в какую-то большую коробку с высокими стенками. Выбраться мы не могли, да и не очень-то и пытались. После пережитого мы были совершенно обессилены. Старшего брата люди сначала унесли в другое помещение, но потом принесли обратно и снова положили к нам. Он хрипло дышал и ни на что не реагировал. Я поняла, что его принесли, чтобы мы могли попрощаться...
Брат ушел к предкам той же ночью. Крыса сильно покусала его, занеся в кровь смертельную инфекцию. Люди не смогли ему помочь…
Младший брат боролся со смертью еще пару дней… Но он был так сильно простужен и слаб, что ему не хватило сил питаться и жить, хотя мы с сестрой грели его, прижимаясь боками, а люди делали все, чтобы его покормить и вылечить. Но, видимо, предки на Радуге слишком громко звали его к себе, и он решил уйти за старшим братом. Придя утром, люди забрали его уже застывшее тельце, и мы с сестрой остались вдвоем…
Сестра была слабой и маленькой с рождения и тоже хотела уйти вслед за братьями, но я так плакала и просила ее остаться, что предки на Радуге наконец замолчали и перестали звать ее. Я была благодарна им.
Вы спросите, откуда я знаю про Радугу и предков? Это глубинное знание. Оно дается всем нам при рождении. Этому не нужно учить. Мы просто знаем…
Мои глаза наконец стали видеть отчетливо. Однажды, проснувшись, я увидела прямо перед собой не что-то серо-мутное, как обычно, а чью-то мохнатую пятнистую мордочку.
- Что это? – пискнула я испуганно и врезала лапкой по светлому пятну над черным влажным носом напротив.
- Не что, а кто! – пискнуло в ответ и врезало по носу мне. – Ты что, слепая? Сестру не узнаешь? Вот я сразу поняла, что это ты. По запаху! Нос тебе на что?!
- Ой, прости, - извинилась я, подползла поближе и воткнулась носом в бок сестры. – Конечно, я чую, что это ты. Просто почему-то испугалась поначалу.
Мы лизнули друг друга в носы и помирились…
В этом месте, которое называлось лечебницей для животных, нам дали имена, чтобы мы привыкали откликаться на них. Мама тоже дала нам родовые имена, произнеся их, как только мы начали слышать, но люди не понимали нашего языка, и сколько я не повторяла им, что меня зовут Миа, а сестру Мяя, они не хотели или не могли их запомнить и назвали нас так, как им было привычно. Имена нам дали очень длинные и непроизносимые на нашем языке. Меня назвали Принцессой, а сестру Ингой. Это были странные имена. Мы не понимали, что они означают в мире людей, а ведь наши родовые имена несли в себе глубокий смысл. Например, мое имя Миа означало «летящая бабочка», а Мяя значило «бегущая по траве». Родовые имена были очень важны, когда кот или кошка уходили к предкам на Радугу. Именно по имени их распознавали Три Кошки Радуги, чтобы показать путь, которым нужно пройти, чтобы оказаться со своей родной семьей.
Может вас удивит, что мы, коты, с самого раннего детства знаем свои имена. Но такими нас создала природа. Мы очень быстро учимся, ведь срок нашей жизни совершенно не сопоставим с человеческим. Мы учимся всеми органами чувств одновременно и никогда ничего не забываем. Особенно свои родовые имена…
Мы с сестрой запомнили и повторяли каждый день и имена наших ушедших братьев – Мрр и Рмя, и имя нашей матери – Мия, хотя в мире людей она носила совершенно другое - Маркиза…
…Каждый день в лечебницу заглядывала та человеческая самка, которая спасла нас. Мы узнавали ее по запаху, а потом смогли и разглядеть. Она всегда пахла кошками и еще чем-то незнакомым. Мы тогда еще не знали, что так пахнут собаки.
Самку звали Юля. Коротко и понятно. Мы с сестрой пытались произнести это короткое имя, но у нас получалось лишь Мя. Юля, наверное, не очень понимала, что мы обращаемся именно к ней, ведь люди плохо понимают язык зверей, думая, что мы мяучим всегда одно и то же, но была добра к нам. Придя, никогда не забывала погладить нам спинки и почесать пузики. Мы слышали и видели, как она разговаривает с людьми, которые лечили нас и кормили из пипетки или шприца молоком. Юля часто кивала головой и зачем-то махала руками. Я поняла, что именно так люди общаются между собой. Наверное, им не хватает слов и тогда они говорят руками…
Вскоре Юля снова пришла. Нас в очередной раз осмотрели со всех сторон, повертев в руках, заглянув в пасть, ушки и под хвостик, завернули во что-то мягкое, положили в большую коробку, называемую «переноской» и передали Юле…
…Не хочу никого обидеть, но люди, на мой взгляд, выглядят очень странно. Их внешний вид совсем не совместим с нашими понятиями о красоте. Они огромные, с ужасно длинными, неловкими лапами, что задними, что передними. Причем две передние лапы они используют не для передвижения, что, согласитесь, давало бы им возможность бегать гораздо быстрее, а чтобы носить в них разные предметы. Морды людей большие, плоские, с сильно выступающими длинными носами и странными круглыми ушами, растущими по бокам, а шерсть у них почему-то растет только на голове. Несуразные создания, в общем…
Но, пусть они и чрезвычайно некрасивы, я никогда не забуду, что люди в лечебнице были к нам очень добры и пытались помочь, а Юля вообще спасла наши жизни. Поэтому мы с Мяей пришли к выводу, что люди, в большинстве своем, все же неплохие и добрые существа. Правда оставалось непонятным, почему те добрые люди, у которых жила наша мать, засунули нас в мешок и выбросили морозной ночью в мусорный контейнер на съедение крысам…
Мы с Мяей даже пытались понять их поступок и иногда говорили об этом, хотя Мяя каждый раз начинала плакать, вспоминая те страшные мгновения, а мне приходило в голову, что доброта людей может быть очень разной…
- Может быть эти хорошие люди очень любили крыс? – предполагала я. – И решили их таким образом покормить?
- Это такая странная любовь, - рыдала Мяя. – Ведь крыса убила Рмя, покусав его, а Мрр ушел к предкам, потому что сильно замерз и простудился! Мы с тобой тоже могли умереть, если бы Юля не вытащила нас оттуда! Разве можно так сильно любить одних и ненавидеть других? Ведь мы ничего плохого никому не сделали…
- Не плачь, Мяя, - успокаивала я сестру. – Мы живем в странном мире людей, а у них свои понятия и законы. Наверное, есть какое-то объяснение, почему они так поступают… Я тоже очень печалюсь, что наши братья были с нами так недолго, но сейчас они среди своих, на Радуге. А что будет с нами – еще неизвестно. Мама многого не успела рассказать нам. А теперь ее нет рядом. И никого нет, кто бы помог нам понять. Не плачь, сестренка. Нам стоит держаться вместе, чтобы не потерять и друг друга…
…Юля вышла из лечебницы, подошла к какой-то большой коробке на круглых лапах, пыхающей чем-то таким вонючим, что я чихнула, раскрыла ей бок и залезла туда вместе с нашей переноской. Внутри оказалось много пустого места. Рядом сидел человек, голос которого я тоже узнала. Это был Рокочущий. Это он стоял той ночью возле мусорки вместе с Юлей.
- Ну, все, девочки, - радостно сказал Рокочущий, - поехали домой.
Коробка задрожала, дернулась и быстро помчалась, перенося нас в новую жизнь...
(продолжение следует)
Нет комментариев