Предыдущая публикация
Шкура - 120
– Ну как же… – очнулась Настя и перевела ясный взор со стены на свекровь. – Нужно же иметь профессию, Надежда Викторовна.
– Мамой, мамой меня зови, – плаксивым голосом попросила женщина и обхватила невестку руками.
С печки свесились голый пятки, сопровождаемые хриплым оханьем. Потом показался зад в помятых штанах. Видя краем глаза смешную картину, Настя заулыбалась. Свекор нащупывал ногой лестницу, держась за края печки. Пока он пыхтел, его услышала жена. Обернувшись, она начала отчитывать провинившегося мужика:
– О, нарисовался – не сотрешь, – отпустила Настю. – Я уж думала, поди, помер.
Иван слез, плюхнулся на лавку и всей пятерней правой руки провел по заспанному лицу.
– Ох, Надюха-а, – протяжный стон сулил череду жалоб, – башка трещи-ит.
Обняв голову руками, Иван скрючился.
– Пить надо меньше, – Надежда обошла невестку и присела на табурет. – Вон, Алешка наш, весь в тебя пошел. Чуть в рот попало, сразу куролесить его тянет.
– Не трепалась бы ты, – переменился в лице Иван, показывая глазами на сноху.
– А Алешка – это кто? – заинтересовалась Настя, составляя чистые тарелки в стопку.
– Да… – закусила губу свекровь, – знакомый один. Не бери в голову.
Вечер прошел в благоприятной обстановке. Свекровь интересовалась состоянием Насти, давала советы поберечь здоровье для будущего малыша, чтобы родился в срок и без проблем.
– Пока носишь, тяжелое не подымай. Первые месяцы надо бы отлежаться конечно, чтоб зародыш прижился как следует. А на последних можно хоть на коне скакать, зато быстро родишь.
Настя слушала и кивала. С матерью таких разговоров она не вела, даже как-то странно получается: свекровь учит, бережет невестку, ласковая такая… Как будто она и есть ее родная мать. Порадовалась Настя, что попала к хорошим людям, потому что до сих пор помнится, как мать рассказывала кое-что о своей свекрови Марфе, которая часто ругала и недолюбливала ее.
Весь вечер Надежда Викторовна беседовала с невесткой и выпытала у нее все до мельчайших подробностей: почему переехали в Лыткино, где живут родственники, на каком кладбище похоронены бабушка и дедушка. Настя чуть не проговорилась, что ее дед, который жив, является председателем, а бабушки… Стыдно было говорить о бабушках, хотя о них свекровь уже интересовалась ранее, но Настя повторила те же слова, чтобы не запутаться. Врать тоже стыдно, но что ж поделать, если и Сереже пришлось немного приврать, когда отец выспрашивал у него о родителях. Настя специально подговорила будущего на тот момент мужа, чтобы он немного приукрасил, так как она прекрасно знала – батьке не понравится, что Настя выходит замуж за бедноватого шофера. Полюбила его Настя, да так, что и жизни без него представить не может. Впервые встретила такого красавца, который и разговор поддержать умеет, и ведет себя так, словно они с Настей росли бок о бок. То прядку у виска поправит, то спросит замерзли ли руки. Подышит на них, чтоб согреть, и нежно поцелует. Что-то есть в Сереже такое, чего нет в других парнях, которые пытались ухлестывать за Настей. Да только сердце ни разу не ёкнуло, мол, вот твоя любовь. Значит, тому и быть. Сережа – ее судьба навеки.
Вечером, проводив невестку, Надежда шла с автобусной остановки такая улыбчивая, жизнерадостная, что на нее обратила внимание одна женщина, которая возвращалась из гостей.
– Надька, а что это ты светишься вся? – остановилась Ольга Павловна, прикрывая рот ладонью, чтоб винцом от нее не пахло. – Из-за Сереги радуешься?
– А как же! – звонко ответила Надя, остановившись рядом с подвыпившей дояркой. – А ты чего это на ферму не идешь?
– Так я ж… это, – икнула Павловна, – в гостях была. А на ферму вместо меня дочка побежала. Ну должна ж я когда-нибудь отдохнуть, Викторовна, – опустила руку. – Все работа да работа, а жить когда?
– Верно говоришь, Ольга. Эх, – подняла руки кверху Надя и сладко потянулась, – вот и я заживу. Сколько ж можно батрачить? Пора и отдохнуть.
– А припашешь кого? Неужто невестку? – усмехнулась Ольга.
– А что?
– Так она ж, я слышала, в каком-то институте обучается.
– И что? – Наде стал неприятен этот разговор.
– А ничего. Вот станет ученой и осядет в городе. Кто тебе полы драить будет? Иван, что ли? Аха-ха-ха! – выгнув спину, Ольга рассмеялась на всю улицу.
– Хватит брехать-то, – Наде стало противно от издевательского смеха. – Нигде она не останется, с нами жить будет. Вот народит и будет сидеть тут, – показала указательным пальцем в заснеженную землю у себя под ногами. – Девка смирная, будет меня слушаться.
– Ой, – успокоилась Павловна, – а то наша деревня слухами не покрылась, – повела жеманно плечами, – все видели, что родители у твоей невестки другие, не такие, как ты и Иван. Видимо, там все строго, богато да ладно.
– А вот теперь пусть деревня и другими слухами питается, – заважничала Надежда, – скоро сваты своим богатством делиться будут.
– Как это? – округла глаза женщина.
– А вот так. В приданое и живность обещали приве́зть, и кое-какие вещички.
– Да ну тебе брехать, – махнула на нее Ольга.
– Это твоя бабка брехала, когда под лавкою лежала, – бросила ей Надя. – А мы породнились даже с очень уважаемыми людьми. Ну? Кто тут у нас трепался, что мой Сереженька бобылем до старости протянет, а?
Павловна отвернулась, ощущая, как волна зависти окутывает горло.
– Ну вот, – топнула ногой Надя. – А теперь пусть посмотрят, на ком он женился. Таких невест, какую мой Сереженька нашел, в нашей деревне – ни одной.
– Ну-у, пусть так, – Ольге надоел пустой разговор, который зашел в тупик. Пошутить бы над зазнавшейся бабенкой, да охота пропала. – Пойду я. – потопала к дому.
– Иди, иди. Соседке своей, Светке Костлявой, скажи, что она мне пол-литры проспорила.
– А на что спорили-то? – обернулась Ольга.
– На невестку. Она говорила, что мой Сережка до конца года будет холостяком.
– А-а-а.
– Ага. А еще скажи ей, что у нас внук скоро будет. Во как! – захихикала Викторовна. – А ее Илья так и останется конюхом, потому что ни одна кобыла за него не пойдет! Ха-ха!
Ольга пожала плечами и пошла дальше. Прекратив давиться мехом, Надя засеменила к своей калитке.
– Пусть знают, что мы, Пчелкины, дождались-таки манны небесной. А то привыкли нас с навозом мешать. Семейка тюре-емщиков. Тьфу! Мало ли, кто оступиться может. Этого не предугадать. Вот теперь пусть на всю деревню сплетни пускают. – ступила на покрытую снегом тропинку, закрыла калитку и направилась к крыльцу. – А мы еще вам покажем, кто мы такие.
Следующая публикация
Комментарии 4