Предыдущая публикация
ЭПОХА ВЕЛИКОГО ДИПЛОМАТА
115 лет назад в Белоруссии, в селе Старые Горемыки, неподалеку от города Гомеля, родился Андрей Андреевич Громыко. Схожие фамилии носили почти все уроженцы этих мест… Злые языки говорили, что село называлось несколько иначе – Большие Горемыки. А изменили название для благозвучия, когда карьера Громыко пошла вверх. Прививка от алкоголя
Кстати, по происхождению он считал себя даже не белорусом (хотя смолоду говорил на этом языке), а радимичем – потомком древнего славянского племени. Древней историей Громыко интересовался всегда.
Он появился на свет в крестьянской семье. Все бы ничего, но и отец, и дед будущего великого дипломата крепко пили. С детства Андрей воспитал в себе брезгливое отношение к этой человеческой слабости. Сам почти не употреблял спиртного – даже когда главы государств настаивали.
Отец в зажиточные так и не выбился, хотя воевал на трех войнах и поддержал советскую власть. Был вынужден ездить в Гомель на заработки. А может быть, для него было важным на время оторваться от семьи, чтобы получить свою дозу счастья в гомельских кабаках.
Мир далекой были и легенд
С деревенской юности Громыко читал все, что мог найти в окрестных библиотеках, а кое-что выписывал в городских. Например, «Живописную астрономию» Камиля Фламмариона, труды историка Михаила Покровского, «Дворянское гнездо» Ивана Тургенева… Пленился античной героикой. «Сотканный из далекой были и легенд мир, населенный героями троянской эпопеи, находится на особом счету у человечества… Поражает энциклопедичность автора «Илиады» и «Одиссеи». Его поэтический дар бросил в наши руки само событие с такой силой красок и блеском граней, что оно и сегодня воспринимается как объемное и четкое», — вспоминал Громыко много лет спустя. Потом проштудировал Иоганна Гете, но крепко полюбил «Фауста» только с годами...
Привычку к чтению он сохранил на всю жизнь. Круг его интересов был неимоверно широк: от искусства до экономики. Читал почти все лучшее, что выходило на эти темы на русском и английском языке. Постоянно возвращался к отечественной классике. Свободно цитировал Толстого, Тургенева, Шолохова. И по части марксистского образования мог дать фору любому профессору. Проштудировал Бакунина, Лаврова, Михайловского, Плеханова… Когда только находил время для чтения? Ведь работал Громыко всю жизнь от рассвета до заката.
От села до столицы
С 13 лет Андрей Громыко работал на лесосплаве и в поле. Зарабатывал на кусок хлеба – жили-то бедно. Но в то же время отлично учился, стал книжным мальчиком и комсомольцем — самым начитанным в округе. Это был настоящий маленький интеллигент. В Борисовском техникуме изучал экономику. Вступил в партию, стал руководителем ячейки. Сразу было видно: появился удивительно образованный и умный коммунист. К тому же – дисциплинированный. В то время как раз шла борьба с троцкистами. Громыко участвовал в дебатах и весьма успешно. Полемист он был сильный.
Конечно, диплом техникума его не удовлетворял. В Минске Громыко поступил в Экономический институт, отлично его окончил. Со второго курса стал даже директором сельской школы под Минском. Зоотехником в местном совхозе в то время работала его молодая жена Лидия Дмитриевна — единственная на всю жизнь. После института (последние сессии Громыко, как отличник, сдал экстерном) — аспирантура с крупной стипендией, в размерах партмаксимума. В 1934-м группу аспирантов из Минска перевели в Москву. Он оказался совсем рядом с системой ЦК. Ему приготовили место в академическом Экономическом институте. Он создавал теорию социалистической экономики.
Посол Советского Союза
Но в начале 1939 года судьба его круто изменилась. Громыко пригласили в комиссию ЦК, которая занималась подбором кадров для международной работы. Георгий Маленков – влиятельный в ту пору – решил сделать из Громыко дипломата. Андрей Андреевич сразу засел за книги о внешней политике. Той же зимой он познакомился с Вячеславом Молотовым, который только приступал к работе в Наркомате иностранных дел. Молодой белорус приглянулся всесильному Вячеславу Михайловичу. Весной Громыко уже заведовал американским отделом Наркоминдела – одним из ключевых. Так – без яркого блеска – и началась легендарная дипломатическая карьера.
Совет вождя
В 1939 году начинающего дипломата вызвали в Кремль. Разговор – ошеломительный для Андрея Андреевича – начал Сталин:
− Товарищ Громыко, имеется в виду послать вас на работу в посольство СССР в США в качестве советника.
Вождь придирчиво оглядел его. Молод. Достаточно высокого роста. Серьезное и располагающее к себе лицо. Костюм на нем сидит ладно. Такой, может, и подойдет в дипломаты. Правда, английский язык знает только по учебникам. Читает, но разговорного опыта мало. Сталин с улыбкой посоветовал Громыко ходить на церковные службы: «Там у протестантов можно выучить простой и выразительный устный язык». Громыко с трудом скрыл удивление. А Сталин пояснил: «Во время эмиграции многие из нас, старых подпольщиков, именно так и выучили языки…»
Подпись под уставом
Скоро на пароходе «Рекс» он отправился в Америку – с большой остановкой в Италии. Там Громыко с наслаждением пробежался по музеям. А в Америке сразу почувствовал себя своим. И язык давался ему легко – через год он уже владел им в совершенстве. Послом тогда был бывший нарком Максим Литвинов. Ему не слишком доверял Молотов. Громыко должен был послеживать за ним…
Все изменилось, когда началась война. Советское посольство стало центром притяжения для антифашистов. Громыко коротко узнал и президента Рузвельта, и Чарли Чаплина, и Сергея Рахманинова. Молодой, обаятельный, деловитый, посол союзного государства стал популярен в США. Потом он участвовал во встречах «большой тройки» (это означало доверие Сталина!) и сменил Литвинова на должности посла. Все нити американской помощи Москве держал в своих руках. Умел общаться и с аристократами, и с политиками, и с бизнесменами. А главное – вместе с американскими коллегами создал Организацию объединенных наций. Разумеется, по благословению Сталина. Под уставом ООН стоит подпись Громыко.
Человек в шляпе
Многие секреты переговоров, которые предшествовали созданию ООН, Андрей Андреевич унес с собой в могилу. А вот американские шляпы в советском Политбюро ввел в моду именно он, всегда элегантный как рояль.
В США запомнили его речи в ООН времен начала холодной войны. Он был боевитым, но все-таки не переходил границ хорошего тона. В разгар противостояния его перевели в Москву. Новый министр, Андрей Вышинский, Громыко не доверял, считал (и не без оснований) «человеком Молотова». Громыко на некоторое время «сослали» послом в Лондон, но потом вернули: такие профессионалы требовались в Москве… Закончилось тем, что после смерти Сталина Молотов снова возглавил министерство, а Громыко стал при нем вторым человеком, обживаясь в небоскребе на Смоленской площади. Но и Молотов, и вслед за ним Дмитрий Шепилов возглавляли министерство недолго: в начале 1957 года их кресло занял Громыко – почти на 30 лет. В истории России дольше руководил дипломатами только Карл Нессельроде.
Мистер Нет
7 лет Громыко оставался министром «при Хрущеве». Никита Сергеевич был неудобным руководителем. Не уважал профессионалов, носился с авантюрными идеями… И все-таки им удалось перевести на новый уровень отношения с США, Индией, Югославией, получить надежного союзника – Кубу. Но Громыко знал, что Хрущев готовит ему замену – собственного зятя Алексея Аджубея. Даром, что тот не был дипломатом, журналист и только. Поэтому осенью 1964 года Громыко оказался среди тех, кто свергал Хрущева.
С тех пор Громыко неуклонно держался брежневской линии. И Леонид Ильич доверял своему «Андруше» (так он величал Громыко) безоглядно. Они дружили, хотя очень различались по темпераменту. Вместе добились разрядки в отношениях со Штатами, подписали с американскими президентами три важнейших договора о сокращении вооружений. Задумали и подписали Хельсинкский акт о безопасности в Европе, гарантировавший нерушимость границ. Патриарх мировой политики, Громыко стал членом Политбюро. После его выступлений в ООН выстраивались километровые очереди за интервью. Он оказался гениальным администратором: МИД превратился в отлаженную систему посольств, советников, отделов…
Громыко был истинным министром великой державы. Достойным и мудрым. В Америке его прозвали «мистер Нет». С ним, действительно, трудно было вести переговоры: Андрей Андреевич дотошно следовал интересам своей страны и отвоевывал позицию за позицией. По крайней мере, односторонних компромиссов этот политик не позволял себе никогда.
Время дилетантов
В 1982 году в СССР началась эпоха пышных похорон. За несколько лет из жизни ушли три лидера – Брежнев, Андропов, Черненко. Кого выбрать следующим? На Громыко вышли «посланцы» Горбачева – самого молодого члена Политбюро. Они на птичьем языке договорились: Громыко поддержит его кандидатуру, а сам возглавит президиум Верховного Совета СССР и продолжит заниматься внешней политикой. Поддержка Громыко почти гарантировала Горбачеву избрание генсеком. И он выполнил свою часть обещаний.
А Горбачев, став генеральным, отказался от негласных договоренностей. Громыко оставили членом Политбюро, сделали председателем Верховного Совета — советским президентом: почета много, реальной власти мало. Но главное – Горбачев полностью оттеснил его от внешней политики. Как будто не было такого опытного дипломата. Громыко настаивал: новым министром иностранных дел должен стать или его заместитель Георгий Корниенко, или знаменитый посол СССР в США Анатолий Добрынин. Горбачев не стал их даже рассматривать. Скорее всего, он просто побаивался сильных дипломатов, не хотел держать рядом. Министром стал бывший первый секретарь компартии Грузии – Эдуард Шеварднадзе. Международного опыта – ноль. Знаний, как работает МИД – ноль. Иностранных языков не знает. Даже для того, чтобы свободно говорить по-русски, ему потребовался педагог. В стране началось время дилетантов.
Попытки бунта
Громыко сразу постарел. В кругу семьи сказал тогда о Горбачеве: «У него улыбка ангела, но зубы волка». Он перестал верить молодому генеральному. Но, конечно, представить не мог, что тот перечеркнет всю его политику и разрушит здание, которое дипломат по кирпичику создавал 30 лет.
Однажды в 1986 году Громыко взял слово на заседании Политбюро. Заговорил неожиданно резко – по крайней мере, его идеи расходились с тогдашней концепцией Горбачева: «Я согласен, что, видимо, жестковато поступили в свое время с Ахматовой, Цветаевой, Мандельштамом. Но нельзя же, как это делается теперь, превращать их в иконы. Ленин вообще умел работать с интеллигенцией, и нам надо у него учиться. Можно напомнить, как, например, мудро Ленин учил Горького, доказывая ему, что мы не можем быть добренькими. И мы, конечно, не можем быть добренькими. Тут сомневаться нечего». И добавил: «Нужно действовать прежде всего силой убеждения и разъяснения. Но все же нельзя проходить мимо того, что у нас не перевелись люди, которые хотят, чтобы мы вернулись к переоценке прошлого, снова поставили бы под вопрос Сталина, индустриализацию, коллективизацию. Это просто недопустимо». Громыко понимал, что нельзя очернять всю советскую историю, это может закончиться крахом. Лучше уж экономикой заниматься… В то время это звучало крайне старомодно. Горбачев выслушал его из уважения к сединам, но было ясно, что председатель Верховного совета уже не играет никакой роли.
Невостребованное сердце
В октябре 1988 года завершилась государственная служба Громыко. В отставке он прожил меньше года. Писал на даче мемуары – успел отработать два тома. Это очень сдержанные воспоминания, никаких тайн Громыко не выдал. И все-таки каждый дипломат должен прочитать эти книги.
Врачи предлагали ему операцию на сердце – несложную, не слишком опасную. Громыко все переносил ее. Чувствовал себя неплохо, выглядел бодро, ум сохранял светлый. Это стало его ошибкой. 2 июля 1989 года сердце патриарха мировой политики остановилось. Он совсем немного не дожил до 80. Он умер пенсионером – и похоронили его не в кремлевской стене, а на Новодевичьем кладбище. Горбачев даже не явился на похороны. Начиналась совсем другая политика. Страна из высшей лиги перешла в низшую – и опыт Громыко уже не требовался…
Евгений АЛЕКСАНДРОВ
«Архивы ХХ века» № 9, 2024 г.
Кстати, по происхождению он считал себя даже не белорусом (хотя смолоду говорил на этом языке), а радимичем – потомком древнего славянского племени. Древней историей Громыко интересовался всегда.
Он появился на свет в крестьянской семье. Все бы ничего, но и отец, и дед будущего великого дипломата крепко пили. С детства Андрей воспитал в себе брезгливое отношение к этой человеческой слабости. Сам почти не употреблял спиртного – даже когда главы государств настаивали.
Отец в зажиточные так и не выбился, хотя воевал на трех войнах и поддержал советскую власть. Был вынужден ездить в Гомель на заработки. А может быть, для него было важным на время оторваться от семьи, чтобы получить свою дозу счастья в гомельских кабаках.
Мир далекой были и легенд
С деревенской юности Громыко читал все, что мог найти в окрестных библиотеках, а кое-что выписывал в городских. Например, «Живописную астрономию» Камиля Фламмариона, труды историка Михаила Покровского, «Дворянское гнездо» Ивана Тургенева… Пленился античной героикой. «Сотканный из далекой были и легенд мир, населенный героями троянской эпопеи, находится на особом счету у человечества… Поражает энциклопедичность автора «Илиады» и «Одиссеи». Его поэтический дар бросил в наши руки само событие с такой силой красок и блеском граней, что оно и сегодня воспринимается как объемное и четкое», — вспоминал Громыко много лет спустя. Потом проштудировал Иоганна Гете, но крепко полюбил «Фауста» только с годами...
Привычку к чтению он сохранил на всю жизнь. Круг его интересов был неимоверно широк: от искусства до экономики. Читал почти все лучшее, что выходило на эти темы на русском и английском языке. Постоянно возвращался к отечественной классике. Свободно цитировал Толстого, Тургенева, Шолохова. И по части марксистского образования мог дать фору любому профессору. Проштудировал Бакунина, Лаврова, Михайловского, Плеханова… Когда только находил время для чтения? Ведь работал Громыко всю жизнь от рассвета до заката.
От села до столицы
С 13 лет Андрей Громыко работал на лесосплаве и в поле. Зарабатывал на кусок хлеба – жили-то бедно. Но в то же время отлично учился, стал книжным мальчиком и комсомольцем — самым начитанным в округе. Это был настоящий маленький интеллигент. В Борисовском техникуме изучал экономику. Вступил в партию, стал руководителем ячейки. Сразу было видно: появился удивительно образованный и умный коммунист. К тому же – дисциплинированный. В то время как раз шла борьба с троцкистами. Громыко участвовал в дебатах и весьма успешно. Полемист он был сильный.
Конечно, диплом техникума его не удовлетворял. В Минске Громыко поступил в Экономический институт, отлично его окончил. Со второго курса стал даже директором сельской школы под Минском. Зоотехником в местном совхозе в то время работала его молодая жена Лидия Дмитриевна — единственная на всю жизнь. После института (последние сессии Громыко, как отличник, сдал экстерном) — аспирантура с крупной стипендией, в размерах партмаксимума. В 1934-м группу аспирантов из Минска перевели в Москву. Он оказался совсем рядом с системой ЦК. Ему приготовили место в академическом Экономическом институте. Он создавал теорию социалистической экономики.
Посол Советского Союза
Но в начале 1939 года судьба его круто изменилась. Громыко пригласили в комиссию ЦК, которая занималась подбором кадров для международной работы. Георгий Маленков – влиятельный в ту пору – решил сделать из Громыко дипломата. Андрей Андреевич сразу засел за книги о внешней политике. Той же зимой он познакомился с Вячеславом Молотовым, который только приступал к работе в Наркомате иностранных дел. Молодой белорус приглянулся всесильному Вячеславу Михайловичу. Весной Громыко уже заведовал американским отделом Наркоминдела – одним из ключевых. Так – без яркого блеска – и началась легендарная дипломатическая карьера.
Совет вождя
В 1939 году начинающего дипломата вызвали в Кремль. Разговор – ошеломительный для Андрея Андреевича – начал Сталин:
− Товарищ Громыко, имеется в виду послать вас на работу в посольство СССР в США в качестве советника.
Вождь придирчиво оглядел его. Молод. Достаточно высокого роста. Серьезное и располагающее к себе лицо. Костюм на нем сидит ладно. Такой, может, и подойдет в дипломаты. Правда, английский язык знает только по учебникам. Читает, но разговорного опыта мало. Сталин с улыбкой посоветовал Громыко ходить на церковные службы: «Там у протестантов можно выучить простой и выразительный устный язык». Громыко с трудом скрыл удивление. А Сталин пояснил: «Во время эмиграции многие из нас, старых подпольщиков, именно так и выучили языки…»
Подпись под уставом
Скоро на пароходе «Рекс» он отправился в Америку – с большой остановкой в Италии. Там Громыко с наслаждением пробежался по музеям. А в Америке сразу почувствовал себя своим. И язык давался ему легко – через год он уже владел им в совершенстве. Послом тогда был бывший нарком Максим Литвинов. Ему не слишком доверял Молотов. Громыко должен был послеживать за ним…
Все изменилось, когда началась война. Советское посольство стало центром притяжения для антифашистов. Громыко коротко узнал и президента Рузвельта, и Чарли Чаплина, и Сергея Рахманинова. Молодой, обаятельный, деловитый, посол союзного государства стал популярен в США. Потом он участвовал во встречах «большой тройки» (это означало доверие Сталина!) и сменил Литвинова на должности посла. Все нити американской помощи Москве держал в своих руках. Умел общаться и с аристократами, и с политиками, и с бизнесменами. А главное – вместе с американскими коллегами создал Организацию объединенных наций. Разумеется, по благословению Сталина. Под уставом ООН стоит подпись Громыко.
Человек в шляпе
Многие секреты переговоров, которые предшествовали созданию ООН, Андрей Андреевич унес с собой в могилу. А вот американские шляпы в советском Политбюро ввел в моду именно он, всегда элегантный как рояль.
В США запомнили его речи в ООН времен начала холодной войны. Он был боевитым, но все-таки не переходил границ хорошего тона. В разгар противостояния его перевели в Москву. Новый министр, Андрей Вышинский, Громыко не доверял, считал (и не без оснований) «человеком Молотова». Громыко на некоторое время «сослали» послом в Лондон, но потом вернули: такие профессионалы требовались в Москве… Закончилось тем, что после смерти Сталина Молотов снова возглавил министерство, а Громыко стал при нем вторым человеком, обживаясь в небоскребе на Смоленской площади. Но и Молотов, и вслед за ним Дмитрий Шепилов возглавляли министерство недолго: в начале 1957 года их кресло занял Громыко – почти на 30 лет. В истории России дольше руководил дипломатами только Карл Нессельроде.
Мистер Нет
7 лет Громыко оставался министром «при Хрущеве». Никита Сергеевич был неудобным руководителем. Не уважал профессионалов, носился с авантюрными идеями… И все-таки им удалось перевести на новый уровень отношения с США, Индией, Югославией, получить надежного союзника – Кубу. Но Громыко знал, что Хрущев готовит ему замену – собственного зятя Алексея Аджубея. Даром, что тот не был дипломатом, журналист и только. Поэтому осенью 1964 года Громыко оказался среди тех, кто свергал Хрущева.
С тех пор Громыко неуклонно держался брежневской линии. И Леонид Ильич доверял своему «Андруше» (так он величал Громыко) безоглядно. Они дружили, хотя очень различались по темпераменту. Вместе добились разрядки в отношениях со Штатами, подписали с американскими президентами три важнейших договора о сокращении вооружений. Задумали и подписали Хельсинкский акт о безопасности в Европе, гарантировавший нерушимость границ. Патриарх мировой политики, Громыко стал членом Политбюро. После его выступлений в ООН выстраивались километровые очереди за интервью. Он оказался гениальным администратором: МИД превратился в отлаженную систему посольств, советников, отделов…
Громыко был истинным министром великой державы. Достойным и мудрым. В Америке его прозвали «мистер Нет». С ним, действительно, трудно было вести переговоры: Андрей Андреевич дотошно следовал интересам своей страны и отвоевывал позицию за позицией. По крайней мере, односторонних компромиссов этот политик не позволял себе никогда.
Время дилетантов
В 1982 году в СССР началась эпоха пышных похорон. За несколько лет из жизни ушли три лидера – Брежнев, Андропов, Черненко. Кого выбрать следующим? На Громыко вышли «посланцы» Горбачева – самого молодого члена Политбюро. Они на птичьем языке договорились: Громыко поддержит его кандидатуру, а сам возглавит президиум Верховного Совета СССР и продолжит заниматься внешней политикой. Поддержка Громыко почти гарантировала Горбачеву избрание генсеком. И он выполнил свою часть обещаний.
А Горбачев, став генеральным, отказался от негласных договоренностей. Громыко оставили членом Политбюро, сделали председателем Верховного Совета — советским президентом: почета много, реальной власти мало. Но главное – Горбачев полностью оттеснил его от внешней политики. Как будто не было такого опытного дипломата. Громыко настаивал: новым министром иностранных дел должен стать или его заместитель Георгий Корниенко, или знаменитый посол СССР в США Анатолий Добрынин. Горбачев не стал их даже рассматривать. Скорее всего, он просто побаивался сильных дипломатов, не хотел держать рядом. Министром стал бывший первый секретарь компартии Грузии – Эдуард Шеварднадзе. Международного опыта – ноль. Знаний, как работает МИД – ноль. Иностранных языков не знает. Даже для того, чтобы свободно говорить по-русски, ему потребовался педагог. В стране началось время дилетантов.
Попытки бунта
Громыко сразу постарел. В кругу семьи сказал тогда о Горбачеве: «У него улыбка ангела, но зубы волка». Он перестал верить молодому генеральному. Но, конечно, представить не мог, что тот перечеркнет всю его политику и разрушит здание, которое дипломат по кирпичику создавал 30 лет.
Однажды в 1986 году Громыко взял слово на заседании Политбюро. Заговорил неожиданно резко – по крайней мере, его идеи расходились с тогдашней концепцией Горбачева: «Я согласен, что, видимо, жестковато поступили в свое время с Ахматовой, Цветаевой, Мандельштамом. Но нельзя же, как это делается теперь, превращать их в иконы. Ленин вообще умел работать с интеллигенцией, и нам надо у него учиться. Можно напомнить, как, например, мудро Ленин учил Горького, доказывая ему, что мы не можем быть добренькими. И мы, конечно, не можем быть добренькими. Тут сомневаться нечего». И добавил: «Нужно действовать прежде всего силой убеждения и разъяснения. Но все же нельзя проходить мимо того, что у нас не перевелись люди, которые хотят, чтобы мы вернулись к переоценке прошлого, снова поставили бы под вопрос Сталина, индустриализацию, коллективизацию. Это просто недопустимо». Громыко понимал, что нельзя очернять всю советскую историю, это может закончиться крахом. Лучше уж экономикой заниматься… В то время это звучало крайне старомодно. Горбачев выслушал его из уважения к сединам, но было ясно, что председатель Верховного совета уже не играет никакой роли.
Невостребованное сердце
В октябре 1988 года завершилась государственная служба Громыко. В отставке он прожил меньше года. Писал на даче мемуары – успел отработать два тома. Это очень сдержанные воспоминания, никаких тайн Громыко не выдал. И все-таки каждый дипломат должен прочитать эти книги.
Врачи предлагали ему операцию на сердце – несложную, не слишком опасную. Громыко все переносил ее. Чувствовал себя неплохо, выглядел бодро, ум сохранял светлый. Это стало его ошибкой. 2 июля 1989 года сердце патриарха мировой политики остановилось. Он совсем немного не дожил до 80. Он умер пенсионером – и похоронили его не в кремлевской стене, а на Новодевичьем кладбище. Горбачев даже не явился на похороны. Начиналась совсем другая политика. Страна из высшей лиги перешла в низшую – и опыт Громыко уже не требовался…
Евгений АЛЕКСАНДРОВ
«Архивы ХХ века» № 9, 2024 г.
Следующая публикация
Нет комментариев