Предыдущая публикация
Летний поход Первой партизанской бригады Карельского фронта, длившийся 57 долгих дней ( продолжение) .
Последняя дорога между Шалговарами и Барановой горой казалась для партизан непреодолимой. На участке в семь километров между деревнями Баранова Гора - Шалговаара финны сосредоточили восемь рот и кавалерийский эскадрон, с севера ещё одна рота прикрывала партизанам путь на север. Финны, прекрасно зная о ситуации в бригаде от пленных, которых им удавалось периодически захватывать, не спешили ударить первыми, стараясь избежать ненужных потерь. К вечеру 16 августа партизаны, которых оставалось не более двухсот человек, держали оборону на двух небольших высотках в шести-семи километрах от нейтральной полосы.
До полуночи изможденные и отчаявшиеся люди лежали в обороне под минометным огнем. Казалось, нет спасения.
И все же выход нашелся. Комиссар Н. Аристов, несколько дней назад взявший на себя командование бригадой, посоветовался с командирами отрядов, со сплавщиками, знающими здешние места, и принял дерзкое решение – прорываться не на восток, а на запад, выйти к баракам в самой узкой части Елмозера и на плотах осуществить переправу на восточный берег. После полуночи один из партизанских отрядов атаковал финскую роту, оттеснил её к востоку. Бригада вышла из окружения и двинулась к оз.Елмозеро.
К предполагаемому месту переправы была выслана разведка.Вернувшись, разведчики доложили, что противника на месте переправы нет. Разведчики не знали, что группа финнов, охранявшая удобное для переправы место, оставила свои позиции и переправилась на островок в 200 метрах севернее.
Из бараков, стоявших на берегу, вязали плоты и спускали их на воде. Когда началась переправа, с островка открыли огонь финские егеря. Несмотря на это плоты отходили от берега. Другого пути не было….
И все же выход нашелся. Комиссар Н. Аристов, несколько дней назад взявший на себя командование бригадой, посоветовался с командирами отрядов, со сплавщиками, знающими здешние места, и принял дерзкое решение – прорываться не на восток, а на запад, выйти к баракам в самой узкой части Елмозера и на плотах осуществить переправу на восточный берег. После полуночи один из партизанских отрядов атаковал финскую роту, оттеснил её к востоку. Бригада вышла из окружения и двинулась к оз.Елмозеро.
К предполагаемому месту переправы была выслана разведка.Вернувшись, разведчики доложили, что противника на месте переправы нет. Разведчики не знали, что группа финнов, охранявшая удобное для переправы место, оставила свои позиции и переправилась на островок в 200 метрах севернее.
Из бараков, стоявших на берегу, вязали плоты и спускали их на воде. Когда началась переправа, с островка открыли огонь финские егеря. Несмотря на это плоты отходили от берега. Другого пути не было….
Один за другим падали в воду убитые и раненые партизаны, спасения на открытой воде не было, но и останавливать переправу уже было нельзя. Финские роты от Барановой Горы уже спешили к переправе и было ясно, что нашему прикрытию их уже не удержать...
К тому же финны вызвали авиацию, заходящие парами истребители расстреливали малоподвижные плоты, на озере творился ад. Но вовремя подоспевшие советские истребители отогнали финские самолёты. Из 24 плотов, которые спустили партизаны, на озере осталось семь - все плывшие на них погибли. На этом беды партизан не закончились - восточный берег оказался лишь островом, окружённым топким болотом. При переходе через него утонули ещё полтора десятка бойцов...
Переправа на плотах через Елмозеро, проходившая под огнем противника, а затем форсирование топкого двухкилометрового болота стали для партизан последним смертельным испытанием в этом героическом и трагическом походе.
К тому же финны вызвали авиацию, заходящие парами истребители расстреливали малоподвижные плоты, на озере творился ад. Но вовремя подоспевшие советские истребители отогнали финские самолёты. Из 24 плотов, которые спустили партизаны, на озере осталось семь - все плывшие на них погибли. На этом беды партизан не закончились - восточный берег оказался лишь островом, окружённым топким болотом. При переходе через него утонули ещё полтора десятка бойцов...
Переправа на плотах через Елмозеро, проходившая под огнем противника, а затем форсирование топкого двухкилометрового болота стали для партизан последним смертельным испытанием в этом героическом и трагическом походе.
На фото: Елмозеро. От острова отплывает лодка с финским солдатами, обстреливавшими партизанскую переправу. 18 августа 1942 года.
Петр Данилович Поваров, комиссар отряда "Боевые друзья":
"Поздно вечером, ближе к ночи с 16 на 17 августа мы стали готовиться к прорыву. Финны стреляли уже со всех сторон. Мы были почти в кольце. Около 21 часа наши самолеты пробомбили бараки на берегу Елмозера и Баранову Гору. На тот момент ни противник, ни мы сами не знали по-настоящему, куда движется партизанская бригада. Мы с командованием отрядов сошлись, чтобы посоветоваться, что делать. Тут и возникла мысль переправляться через озеро. Такое решение было принято, и в ночь с 16 на 17 августа мы стали подходить к озеру.
Уже под утро остановились на привал в трех-пяти километрах от берега. Здесь днем 17-го наш отряд «Боевые друзья» приняли большой бой. У нас убитых не было, что объяснялось хорошо организованной обороной и защитой каждого бойца. В те часы все, кто знал о наших планах, думали, конечно, о предстоящей переправе. Очень это опасная операция. Но размеры Елмозера 12 на 28 километров. Обходить его было бессмысленно. Нас бы заклевали.
В ночь с 17 на 18 августа бригада двинулась к переправе. Там должно было быть семь сплавных лодок, и мы на них рассчитывали. Но у берега оказалась только карельская долбленка. На ней отправили в разведку за остров, на материк бойца Богданова. Он был не из нашего отряда, и я его больше не видел.
Кинулись разбирать бараки. Заскочил в один из них и я. На полу валялись патроны, ящики, немного галет – все перевернуто, брошено…
По распорядку переправы я должен был отправиться с ранеными на шестом плоту. Но получилось по-другому. Я выскочил на плот, чтобы подвести его к берегу. Взял шест, оттолкнулся ото дна и при этом наклонился. И в этот момент почувствовал, что ранен. Стреляли с острова. Пуля пробила мне предплечье левой руки, попала в гранату на поясе и затем, рикошетом, в бедро левой ноги.
Я выскочил на берег. Клава Матросова быстро перебинтовала бедро, руку повесила на перевязи на шею. На том же плоту, где меня ранило, с тремя другими партизанами я переправлялся через озеро.
Переправлялись сидя. Здоровой рукой я греб лопаткой, которую подобрал на берегу. Не помню, в какое время мы отправились, но на другом берегу, у острова, мы были уже в 12 часов дня.
Что творилось во время переправы, пересказывать не берусь. Только один случай, на моих глазах. Боец Василий Федорович Акулов из нашего отряда, 38-летний мужик, раненый в руки и обе руки привязаны ему к шее,- споткнулся, упал, барахтается и не может встать – ни сил у него больше нет, ни рук. А вокруг лежат такие же обессиленные и раненые. Некому помочь. И Акулов просто захлебнулся…
По распорядку переправы я должен был отправиться с ранеными на шестом плоту. Но получилось по-другому. Я выскочил на плот, чтобы подвести его к берегу. Взял шест, оттолкнулся ото дна и при этом наклонился. И в этот момент почувствовал, что ранен. Стреляли с острова. Пуля пробила мне предплечье левой руки, попала в гранату на поясе и затем, рикошетом, в бедро левой ноги.
Я выскочил на берег. Клава Матросова быстро перебинтовала бедро, руку повесила на перевязи на шею. На том же плоту, где меня ранило, с тремя другими партизанами я переправлялся через озеро.
Переправлялись сидя. Здоровой рукой я греб лопаткой, которую подобрал на берегу. Не помню, в какое время мы отправились, но на другом берегу, у острова, мы были уже в 12 часов дня.
Что творилось во время переправы, пересказывать не берусь. Только один случай, на моих глазах. Боец Василий Федорович Акулов из нашего отряда, 38-летний мужик, раненый в руки и обе руки привязаны ему к шее,- споткнулся, упал, барахтается и не может встать – ни сил у него больше нет, ни рук. А вокруг лежат такие же обессиленные и раненые. Некому помочь. И Акулов просто захлебнулся…
На другом берегу мы немного посидели и отдохнули. Я выбросил гранату, которая была помята пулей. Потом минут 10-15 шли с острова на материк по воде. Дно было крепким, идти было хорошо. Вышли на небольшую боровинку. Впереди было огромное болото. Отдохнули и снова двинулись вперед, пока не встретилась неширокая речка. Пригнали сюда два плота и по ним стали переходить ослабевшие и раненые. А кто чувствовал в себе силы – плыл.
Однако дальше мы увидели совершенно топкое болото и протоку шириной примерно 100 метров. Бойцы подходили к этой протоке, но перейти ее было невозможно – она была глубокой, и многие стали занимать кочки, что повыше. Смотрю, командир нашего отряда Ф. И. Греков тоже сидит на кочке, ждет помощи. Я тоже пробирался, пробирался к кочке, забрел в воду по пояс, но кочка оставалась в полутора метрах, и я не смог до нее добраться, стоял в воде семь часов.
Бойцы стали обходить протоку справа. Вижу, идут, идут, проваливаются, и только пузыри кипят на поверхности… Стою и смотрю, как переправляются наши девчата. С вещмешками, в фуфайках и сапогах, пилотки на голове, за спиной вещмешок, сбоку санитарные сумки… Клава Матросова, Аня Балдина, Наташа Герасимова. Такие, вроде, слабые, а плывут, плывут, барахтаются. Одна переплыла, другая, третья следом.
А я стоял и казнил себя. Как же я до того допустил, что стою вот сейчас, а мои ребята плывут?!
Вот какой-то боец в тельняшке кричит мне:
- Ну что, товарищ комиссар? Давай со мной, на ту сторону?
Я отвечаю:
- Мне и стоять-то больно.
Он отвечает:
- Ну ладно, а я сейчас…
И поплыл. Как сейчас вижу его тельняшку и сапоги. Начал он хорошо, поплыл лихо, а до берега всего десяти метров не дотянул, остановился, забарахтался и скрылся под водой… Сил не хватило.
Потом появились плоты, понемногу стали собирать с кочек раненых и ослабевших. Забрали Ф. И. Грекова, потом наш отрядный пулеметчик И. А. Улитин приплыл и за мной. И оказалось, что берега за протокой нет, есть отмель, по которой нужно брести еще почти полкилометра. А здесь уже Аристов торопит:
- Быстрей! Попадем в плохое положение. Финны обойдут с Барановой Горы!
Но Греков отрезал:
- Пока комиссар не будет доставлен, я с места не двинусь!
А на берегу отряд уже разжигает костер, ждут меня. Аристов шумит:
- Двигаться надо, некогда тут греться…
Федор Иванович со злостью ему отвечает:
- Пока комиссара не приведем в порядок, отряд не двинется с места!
Меня раздели догола, окровавленное белье бросили в костер. В вещмешке у меня была запасная пара, переодели. Девки сделали перевязку. И так помаленьку обсушился, отдохнул и почувствовал, что смогу самостоятельно двигаться. Впереди было еще 40 километров нейтральной полосы."
Однако дальше мы увидели совершенно топкое болото и протоку шириной примерно 100 метров. Бойцы подходили к этой протоке, но перейти ее было невозможно – она была глубокой, и многие стали занимать кочки, что повыше. Смотрю, командир нашего отряда Ф. И. Греков тоже сидит на кочке, ждет помощи. Я тоже пробирался, пробирался к кочке, забрел в воду по пояс, но кочка оставалась в полутора метрах, и я не смог до нее добраться, стоял в воде семь часов.
Бойцы стали обходить протоку справа. Вижу, идут, идут, проваливаются, и только пузыри кипят на поверхности… Стою и смотрю, как переправляются наши девчата. С вещмешками, в фуфайках и сапогах, пилотки на голове, за спиной вещмешок, сбоку санитарные сумки… Клава Матросова, Аня Балдина, Наташа Герасимова. Такие, вроде, слабые, а плывут, плывут, барахтаются. Одна переплыла, другая, третья следом.
А я стоял и казнил себя. Как же я до того допустил, что стою вот сейчас, а мои ребята плывут?!
Вот какой-то боец в тельняшке кричит мне:
- Ну что, товарищ комиссар? Давай со мной, на ту сторону?
Я отвечаю:
- Мне и стоять-то больно.
Он отвечает:
- Ну ладно, а я сейчас…
И поплыл. Как сейчас вижу его тельняшку и сапоги. Начал он хорошо, поплыл лихо, а до берега всего десяти метров не дотянул, остановился, забарахтался и скрылся под водой… Сил не хватило.
Потом появились плоты, понемногу стали собирать с кочек раненых и ослабевших. Забрали Ф. И. Грекова, потом наш отрядный пулеметчик И. А. Улитин приплыл и за мной. И оказалось, что берега за протокой нет, есть отмель, по которой нужно брести еще почти полкилометра. А здесь уже Аристов торопит:
- Быстрей! Попадем в плохое положение. Финны обойдут с Барановой Горы!
Но Греков отрезал:
- Пока комиссар не будет доставлен, я с места не двинусь!
А на берегу отряд уже разжигает костер, ждут меня. Аристов шумит:
- Двигаться надо, некогда тут греться…
Федор Иванович со злостью ему отвечает:
- Пока комиссара не приведем в порядок, отряд не двинется с места!
Меня раздели догола, окровавленное белье бросили в костер. В вещмешке у меня была запасная пара, переодели. Девки сделали перевязку. И так помаленьку обсушился, отдохнул и почувствовал, что смогу самостоятельно двигаться. Впереди было еще 40 километров нейтральной полосы."
На фото: финские солдаты переправляются через реку.
Финны использовали лошадей для перевозки тяжёлого вооружения и катушек с телефонными проводами, что давало им значительное преимущество перед партизанами.
Из воспоминаний Бориса Степановича Воронова:
"Мы вышли на берег Елмозера, когда там уже разобрали бараки на плоты. Уже не помню, кто затянул меня, раненого, на плот:
- Ложись плашмя…
Кажется, это был Колька Крещенко. В это время первые плоты уже вышли в озеро. Плыть нужно было между островов, а с островов из станковых пулеметов начали бить финны. Налетели финские самолеты и тоже начали стегать очередями по плотам. Потом появились и наши самолеты, один финский самолет сбили, а другие сразу скрылись. Наши самолеты стали обстреливать финнов на островах.
Многих ребят убили прямо на плотах. Я на плоту не лежал, а держался за бревна и плыл рядом. Одна голова торчала над водой. Так мы переплыли Елмозеро на другую сторону. Прямо у самого противоположного берега на моем плоту убили Серегу Котовского, молодого парнишку, тоже пудожского детдомовца. Человека три, наверное, было убито на нашем плоту. Серегу и других мы там в мох зарыли.
Партизаны отряда «Большевик Заполярья» форсируют реку Вугманайоки
На другом берегу открылось непроходимое болото, кочки, кочки, кочки… Как-то пытались идти, шагали по этим кочкам. А потом вдруг плесовая река, и все, приехали. Кто-то стал перебираться между кочками, поплыл. Я сел на кочку и думаю: «Э-э, нет, не переплыву». Много на кочках народу сидело. Сижу и вижу, как партизаны тонут. Плывет, плывет, потом нырнул, и одна пилотка плавает, самого уже и нету.
Не знаю, сколько я там сидел, но вижу, плот плывет. Это Коля Чурбанов, кричит мне: «Садись на плот сейчас же, я тебя за реку перевезу». И перевез. А дальше опять по кочкам пошагал. Посмотришь вперед – болото громадное!
Самым трудным для меня в бригадном походе было не само Елмозеро даже, а вот это громадное болото за ним, эта проклятая плёсовая река. Это они забрали у нас многих ребят.
За озером и за болотом, по сухому, мы брели уже еле-еле."
Не знаю, сколько я там сидел, но вижу, плот плывет. Это Коля Чурбанов, кричит мне: «Садись на плот сейчас же, я тебя за реку перевезу». И перевез. А дальше опять по кочкам пошагал. Посмотришь вперед – болото громадное!
Самым трудным для меня в бригадном походе было не само Елмозеро даже, а вот это громадное болото за ним, эта проклятая плёсовая река. Это они забрали у нас многих ребят.
За озером и за болотом, по сухому, мы брели уже еле-еле."
На фото: финские солдаты разгружают оружие. Дорога Шалговаара - Баранова Гора. 16 августа 1942 года.
Следующая публикация
Комментарии 4