Предыдущая публикация
В «ЯБЛОЧКО»
Вот на огневой рубеж вышел пожилой солдат, лег на снег, будто слился с ним. Неторопливо сделал один за другим десять выстрелов, пули кучно легли в «яблочко».
— Как это у тебя, дружище, получилось? — удивился командир. — Такое бывает только после упорных тренировок.
— Не привыкать,— ответил Цирендаши Доржиев, — охотнику мазать не положено.
Доржиев часто выходил в засаду. Укрытие он выбрал с вечера. Затемно ушел туда в белоснежном маскировочном халате: день по всем приметам должен быть ясный, морозный. И действительно, от яркой снежной белизны ломило глаза.
Немцы после завтрака принялись валить деревья, готовить накаты для нового блиндажа. Опасности, по всему видно, они не чувствовали: солдатня то и дело ржала, куражилась. В момент, когда немцы принялись рубить сучья, снайпер нажал на спусковой крючок. Выстрела почти не было слышно. Один солдат рухнул, другие разбежались в укрытие и весь день не высовывали носа.
В потемках Доржиев покинул засаду и, вернувшись во взвод, зло сплюнул:
— Один убитый фашист не добыча!
У Цирендаши много было премудростей. Но одного правила он придерживался неукоснительно: нажимать спусковой крючок под какой-нибудь шумок на немецкой стороне, чтобы враг не слышал его выстрела. Пуля летела в цель наверняка. И арифметика получалась простая: сколько использованных патронов, столько убитых. Не было случая, чтобы немец его засек.
Никто не спрашивал Доржиева, сколько ему лет. Но лицо его с пожелтевшей, прокопченной кожей говорило: человек испытал многое. Его смолянистые глаза то светились добротой, то становились жгучими, острыми, как стрелы. Не терпел лжи: посмотрит в глаза пустозвону, и тот прикусит язык на полуслове.
Вез указаний сверху, без приказов — все произошло само собой — стал Доржиев для ребят старшим. К нему тянулись, и, как отца, слушались.
Советский снайпер сержант Цырендаши Доржиев из 202-й стрелковой дивизии .
Бьют снайперы немцев. Общий счет перевалил уже за тысячу, а все мало.
Приметили они, что фашистские самолеты-разведчики выслеживают расположение наших артиллерийских батарей, «катюш» и «ванюш». И решили снайперы «приманить» немцев на бомбежку.
Недалеко от передовой, где не было ни живой души, с помощью саперов соорудили из опаленных сосен и елей много огневых позиций, а кое-где «допустили» небрежность в маскировке.
В ясный морозный день появился фашистский «костыль» (Henschel Hs 126), летел, летел и вдруг повис в воздухе. Ребята замерли: «Только бы клюнул!» И «костыль» клюнул-таки! Повисел, повисел, сделал снимочки и, как сорока-сплетница, смылся.
Вскоре небо потемнело от немецких бомбовозов. Снайперы разбежались по окопчикам.
Ведущий, сделав круг, пошел в пике. За ним второй, третий, и счету им не было. Набрав высоту, машины с бомбами и пулеметами вновь бросались вниз. И в тот момент, когда надо было снова взмывать, снайперы делали выстрел бронебойным патроном. Пикировщик, будто потеряв управление, врезался в землю. На месте «огневых позиций» образовалась груда металла, бушевало пожарище.
Вскоре наступила тишина. Снайперы вышли из укрытия, лица их были усталые, черные, не остывшие от азарта боя. Цирендаши, поглаживая подбородок, повторял: «Хорошо! Хорошо!»…
Следующая публикация
Комментарии 6
" Бьёт " Катюша" , бьёт " Ванюша" , помогает старшина , как дойдем мы до Берлина , так и кончится война ! " .