Предыдущая публикация
На то он и сторож 💥
#рассеянныйхореограф
Ради того, чтобы поесть гороха, они были готовы отправиться на дальние поля.
Пешком за поселок, за садовые строения, и ещё километров шесть по грунтовым сельским дорогам.
Велосипеды были не у всех, и те, у кого были, становились в эти моменты самыми царственно добрыми: они разрешали катиться по очереди всем, особенно девчонкам.
Что это - обжорство, жадность, детская глупость или склонность к воровству? Горох у многих рос в огородах, другим родители не отказали бы в покупке стручков на местном рынке. Но ...
Дело было ни в поедании гороха, а в той частичке радости, которую несли эти приключения в большой компании вдали от дома. Дети находили в пучке обыденности крупинку авантюризма, они испытывали себя.
Сбор был на углу фельдшерского пункта после обеда. Андрюша пришёл в числе первых. Долго ждали Ваньку, он прибежал заплаканный, на бегу подтягивая вечно спадающие штаны - мать заставляла дом мести, долго не отпускала.
Андрею очень нравилась девочка из их компании - Оля. И он следил за собой очень. Позволить себе спадающие штаны или слёзы, он не мог, срам один.
В пути, как всегда, было весело. Задор ли, радость ли - что-то приятное щекотало внутри. Ноги сами готовы припустить. Вот уже и поселок скрылся из виду. Андрей уступил свою очередь катиться на велосипеде Оле. Они миновали небольшую, в четыре избы, деревушку и не заметили, как добрались до места.
И тут уже, на дорогах вокруг полей, надо было быть осторожными, тут могли быть сторожа. Воровать с полей было крайне предосудительно.
Остановились в редком березнячке, мальчишки припрятали велики. Тихо посовещавшись, разделились на группы. Андрюха, конечно, взял к себе в группу Олечку и ее подружку, троих пацанов, в том числе и Ваньку.
Все отправились в горох. Сначала очень осторожно, с оглядкой, а потом ... Решили, что и нет тут никаких сторожей. Все расхраблились и на поле уже стоял гул детских голосов.
Андрей набирал горох в старый рюкзак, который взял у деда в гараже. Отца у него не было, жил с матерью и старым полуслепым дедом. Олечка горох ела, а набирала в какую-то маленькую игрушечную сумку, которая висела у нее через плечо, и Андрей решил, что, когда вернутся домой, половину своего гороха он отдаст ей.
Ванюха сидел на заднице и "трескал" горох вокруг себя. И вдруг!
- Шухер! Шухер! Бежим...
Андрей, разогнулся в высоком горохе и увидел посреди вытоптанного участка, как большой бородатый дядька держит одной рукой за шкирку Ваньку, а другой, за предплечье, испуганную Олю. Дядька рванул и к Андрею, отпустив Олю, но тот, хоть побежав запнулся и упал, но всё же, быстро увернулся от рук бородача.
Дядька вернулся и опять схватил застывшую от испуга Олю.
- Эх вы, воришки - пакостники! Ну, держитесь теперь! Точно попадёт! Теперь уж не уйдете, - с одышкой сказал он пойманным и потащил их на грунтовку.
Ванька начал реветь. Его штаны сползали, одной рукой он то придерживал их, то тёр слезы, другой - держался за дядьку и просил отпустить. Оля послушно шла, вытаращив свои огромные глазищи.
Мужик, держа ребят, направился по грунтовке, и вдруг услышал сзади:
- Стойте!
Он оглянулся. Посреди дороги стоял парнишка с рюкзаком, тот, которого поймать ему не удалось.
- Ах, ты стервец! А ну иди сюда!
Но рук было две. И пожилой уже сторож понимал, что парня ему не догнать, а этих упустит.
- Коли вы их отпустите, то меня заместо берите и наказывайте, - вдруг предложил пацан.
"Ух ты! Такой вот поворот." Бородачу уже стало интересно.
- Неверный обмен. Один на один надо! Кого заменишь? - он потряс обоих.
- Девчонку, - решительно сказал пацан.
- Так ведь я бить буду и измываться. Не боишься?
- Нет. Только её отпустите, пожалуйста.
- Можно бы. Так ведь сбежишь сейчас.
- Не сбегу.
Парень опасливо, но всё же подошёл ближе и сам взял мужика за запястье руки, которая держала Олю. Дядька быстро перехватил и потащил за собой уже Андрея и Ваньку. Андрюха оглянулся: Оля осталась стоять на месте.
- Оль! Ты к нашим иди, они там, наверное, - и Андрюха махнул рукой в сторону березняка.
Дядька вскоре притянул ребят в одинокий домишко, видимо, сторожку. Кроме скамей, печки и длинного стола, кучи всякой утвари и хлама там ничего не было.
Он затолкнул их в дом и запер, затем закрыл ставни единственного окна. Ванюха плакал.
- Да не реви ты!
Ничего он нам не сделает!
Это мне реветь впору, он сейчас нас участковому сдаст, и я в училище военное уже никогда не поступлю. Ворам туда путь закрыт.
- А если побьёт?
- Лучше бы уж побил!
Как в воду смотрели. Бородач вернулся с охапкой хворостин.
- Ну что, соколы! Сымай штаны!
- Ааааа, дяденька, не надо, пожалуйста, мы больше не будем воровать, не бейте, - заревел ещё громче Ванюха.
- Ты что орёшь дурным голосом? Ты ж мужик. Провинился - на, получи наказание. И это ещё и не последнее на сегодня!
- Неееет, пожалуйста, - вопил Ванька.
Дядьку явно раздражал вой Ивана, он нервничал.
- А сколько плетей будет? - вдруг спросил второй пацан.
- На первый раз вам и одной хватит. Но бить буду сильно с маху!
- Давайте мне две! Вместо него...., - и Андрей с готовностью встал со скамьи.
Ванюха удивился, успокоился и зашмыгал носом.
- Ну, коль желаешь! - и Бородач показал на стол, мол - приглашаю.
Андрей приспустил штаны, лег на столешницу и сцепил зубы. Глаза закрывать не стал, чтоб видеть момент.
- Как звать тебя, герой?
Андрей молчал. В плену надо молчать.
Дядька не пожалел, замахнулся широко, только показалось Андрею, что удар был чуть мягче замаха, но все же возглас боли у Андрюхи вырвался. Ванька аж дёрнулся. Мужик посмотрел на него:
- И что? Позволишь другу за тебя вторую плеть получить? - обратился дядька к Ваньке.
- Нет, - Ванюха вытер кулаком слёзы и слез со скамьи, - Я сам.
Тем временем остальные дети дошли до посёлка. Они молчали полдороги. Никто не знал, что предпринимать, родителям рассказывать было страшно.
Перепуганные произошедшим, они так ничего и не решили, разбрелись по домам.
А в сторожке два пацана стояли в углу коленями на сухом горохе.
Хотели гороху - получите, - говорил мужик. Колени болели, но они держались. Потому что Ванька тоже решил брать пример с Андрея, он терпел, хоть сопящий нос предательски и выдавал текущие внутрь слёзы.
- Что-то родители за вами не спешат. Значит есть будем. Идите, воришки, сюда. Будем ваш гороховый голод лечить. Чудный и гостеприимный у нас с вами вечер намечается!
Посреди стола он расстелил не слишком свежую скатерть, поставил миску со стручками из рюкзака Андрюхи и велел чистить горох. А сам засунул в печь кастрюлю и стал крошить овощи.
- Меня Михал Петрович зовите, - сказал он на обращение к нему Ванюхи.
- А я Ваня, а он Андрей, - сказал осмелевший и уже немного гордящийся выдержанным испытанием Иван.
- Да что ж у тебя со штанами-то, Иван? Иди сюда.
Петрович вставил две палочки в веревки штанов и закрутил их. Штаны больше не падали.
В сторожке вкусно пахло мясным гороховым супом. А Петрович рассказывал о колхозникам, которые тут трудились. О том, как ночевали прямо на земле тут в поле, как технику ремонтировали, как от зверя стерегли поля, как один с солнечным ударом в больницу угодил...
Потом он наложил две глубокие миски, отломил по большому ломтю хлеба и велел съесть до дна, чтоб гороху больше не хотелось. А потом ещё наложил гороховой каши из чугуна. Её съесть - было уже точно наказанием.
Только с первыми сумерками, истерзавшая себя сомнениями Оля, рассказала о случившемся своей матери, и они пошли в дом Андрея. Оттуда, отправив Олю домой, две матери направились в дом Ивана, а потом, с его отцом, в поля. Но не успели они пройти свою улицу, застроенную небольшими деревянными домами, как увидели идущих через мост своих мальчишек и местного старожила Петровича. Шли они достаточно резво, и на слишком виноватых похожи не были.
- Ох, ты у меня сейчас отхватишь! - уже издали пригрозила Андрею мать.
- Доброго вечера вам! - приветствовал всех Петрович, - Зазря ругаетесь. Наказание воришкам уже дано, отстояли оба похвально. Можете быть спокойными. Однако, дело ваше - родительское. Но они покаялись, ворами не станут больше никогда ... думаю.
Родители глянули на пацанов. И что-то в этих взглядах было измененное, не просто моление о прощении, не гнёт от вины, а осознание чего-то большего. Осознание своего покоя за то, что больше воровать им не захочется, что детские игры кончились. Даже Ванька смотрел уверенно.
- Ну чё! Раз так. Тогда значит спасибо тебе, Петрович, за науку и за то, что не сдал их в органы. А то ведь потом писанины не оберешься, - поблагодарил отец Ивана, беря сына за руку.
Мать Андрея была даже рада, что нашлась на сына мужская крепкая рука, которой тому так не хватало.
- Спасибо! Тогда буду надеяться, что отхватил уже у Вас. И за воспитание благодарствую.
Петрович попрощался и отправился обратно, вспоминая, как и сам в детстве лазал в гороховые поля. Сейчас кажется, что только благодаря этим вылазкам и выжили тогда, в послевоенные голодные годы. И всё равно это было ребячество. А в ребячестве - чистота. Поэтому и хворостины искал помягче, поэтому и всыпал так - слегонца.
Да и дети не гнилые, со стержнем, хорошие пацаны!
Но без наказания как? Наказывать надо без капли сомнения!
На то он и сторож.
© Автор: Наталья Павлинова
"Рассеянный хореограф"
Спасибо за ваши комментарии и лайки👍 🤔🧐
Следующая публикация
Комментарии 3