Предыдущая публикация
#людмилалаврова
- Маш, а Маш, иди чего скажу-то! – громкий смех ударил в спину Марии, которая поднялась по ступенькам сельского магазина, кивнув соседкам.
- Чего тебе? – Маша неохотно обернулась.
- Что, Марья, осталась твоя Наташка одна и с пузом? – Светка ехидничала, подмигивая товаркам.
- Твое какое дело?
- Так всем дело.
Будет тут по селу байстрюк бегать. А потом еще и еще.
А мы – любуйся! Разве ж порядочная девка позволит такое с собой сотворить?
Маша задохнулась от возмущения.
- А то ты не знаешь, кто так с моей Натальей поступил?! Племянника покрываешь?
А мою в грязь втоптать хочешь?
- А чего мне его покрывать?
Он – парень. Сегодня твоя, а завтра еще десять, а потом женим на порядочной девочке и будем законных нянчить.
Только вот, чтобы ей зазорно не было, таких, как твоя Наташка, лучше бы подальше спровадить. Чтобы глаза не мозолили!
- А, ну-ка! Что здесь такое? – Вера Ильинична, которую все уважали и ценили за ровный характер, строгость и умение найти общий язык с любым, с трудом поднялась по ступенькам и встала рядом с Машей. –
Что, Светка, давно за язык себя не кусала?
Разговорчивая больно сегодня, как я погляжу? Тебе напомнить, как ты с Федяем таскалась, пока за своего Мишку замуж не выскочила?
Или сроки твоей Аленке посчитать? Так мы все в школе учились, два и два сложить сможем.
Шла бы ты домой, от греха.
А то, неровен час и про тебя что нового узнаем.
- Тетя Вера, да чего ты…
- А ничего!
Брёвна, из своих глаз повыковыривайте, а потом на других пеняйте. Поняли меня? То-то! – Вера Ильинична взяла Машу под локоть. –
Пойдем, Марья!
Нечего на них время тратить! Найдется, чем заняться.
Они зашли в магазин и лавочка, перед крыльцом, мигом опустела. Никому не хотелось попасть под грозный окрик Веры Ильиничны.
Вера не спеша выбирала продукты и изредка поглядывала на Машу, которая сжалась в углу магазина, делая вид, что рассматривает витрину с мороженым.
- Эскимо или пломбир возьмешь?
- Что? – Маша словно очнувшись, глянула на Веру.
- Ты уже полчаса холодильник глазами сверлишь. Уж выбрала, наверное?
- Вера, ну что ты в самом деле?
- А то самое! Бери, что собиралась и пойдем до тебя прогуляемся. Разговор есть.
Наскоро закинув в сумку купленное, Маша вышла из магазина вслед за Верой, чуть задержавшись на пороге. Но, на лавочке уже никого не было, и она еле слышно выдохнула.
- Что? Отлегло? – Вера ждала ее, поставив сумку на лавочку. – Ненадолго, Машенька, ненадолго. Они теперь с тебя не слезут, пока все зубы не обломают.
Или тебя не сотрут. И ладно бы тебя-то, а Наташке достанется? Оно ей надо?
- Нет…
- То-то и оно.
- Ты об этом поговорить хотела?
- И об этом тоже. Идем!
Вера шагала по улице, не оглядываясь на спешащую за ней Машу. Трость, которую когда-то привез из города приемный сын Веры, равномерно выстукивала дробь по дорожке.
Маша вдруг подумала, что и не помнит, когда видела Веру без этой тросточки в руках. Она отлично помнила день, когда Вера повредила ногу, вынося из соседнего горящего дома ребенка. Уже на выходе под ней провалилось ветхое крыльцо и она, охнув, выпустила из рук малыша, стараясь уберечь его от удара. Правая нога ушла вниз, под доски, и застряла там. Если бы не мужики, которые тут же подхватили ее, пытаясь вытащить, неизвестно, чем бы все закончилось. Перелом был сложный.Пока довезли до больницы, пока оказали помощь…
Срасталась нога долго и сложно, а хромота осталась, потом на всю жизнь. Зато Ванька, тот мальчишка, которого Вера вытащила из огня, вырос в здорового крепкого парня.
Отслужив в армии, он вернулся в село, женился и присматривал теперь за Верой, у которой своих детей так и не случилось.
- Не дал Господь нам деток с Петром Савельевичем. – Вера делилась с Машей. - Уж как я просила, а все в пустую…
- Вер, ты же коммунистка была? Какой Боженька?
- А ты думаешь, когда припечет, всяк Ильича вспоминает? Нет, милая моя, не его и не всяких там. Тут же корни в ход пойдут и небо вспомнится. И даже если ни одной молитвы отродясь не слыхала, замолишься так, что и сомневаться не будешь – слышат тебя. Да только… Слышать мало. Мало ли, не на благо просим. Там все по-своему решается. И не всегда по нашему хотению и велению.
- Так ты думаешь, что все правильно? Ну, там решили-то?
- Не знаю. Сколько раз думала об этом, а так и не решила.
Ты же знаешь, мужа я рано потеряла. Как дитя поднимала бы одна – неизвестно.
Сколько работать пришлось. Я света белого не видела. Нашлось бы время на ребенка?
Так, чтобы как следует, по делу. Не знаю… Да и в итоге, не одна ведь я. Ванечка есть, вы с Наталкой. Вот и семья набралась. Пусть и не по крови, как Ваня, или дальняя, как вы, а родная.
Маше возразить было нечего. Вера заменила ей и мать, и отца, когда те разбились в аварии, возвращаясь из города с покупками к новому учебному году. Маше тогда едва исполнилось четырнадцать. Она заболела накануне поездки и ее с собой родители не взяли, оставив с Верой, которая приходилась отцу Маши, дальней родственницей.
Узнав о том, что родителей больше нет, Маша молча села в углу Вериной кухни и затихла. Вера не мешала. Выждав до вечера, она взяла кружку холодной воды, вылила ее на голову Маши, а потом долго держала её, прижимая к себе, пока та плакала.
- Плачь, девонька, плачь.
Легче станет…
Маша осталась у Веры до самого замужества. Родительский дом стоял заколоченный до того дня, как Виктор не сделал Маше предложение. Тогда они сняли доски с окон и принялись приводить дом в порядок.
Семья у Вити была большая, поэтому Машин дом оказался весьма кстати. Молодые перебрались туда и зажили своей семьей.
Появление на свет Наташи что-то изменило в Маше. Она словно снова задышала, ожила. Вера смотрела на нее и тихо радовалась.
- Вот, что девка, с нами дети делают. Может быть еще такое счастье, а?
- Нет! Не бывает больше-то, тёть Вер. Я на неё смотрю, а родителей вижу.
Лоб папин, а глаза мамины.
И руки её. Вон какие пальцы длинные.
- Похожа, да. Ваша порода всегда сильной была. Красивая девка будет.
- Лишь бы счастливая… - Маша с тревогой вглядывалась в спящую на руках крошечную дочку.
Счастье ходило рядом с Наталкой, с самого рождения. И умница, и красавица, и услада мамина. Маша не могла нарадоваться на дочь. Потихоньку копила деньги, чтобы отправить в город – учиться. Виктор тоже поддерживал жену:
- Она у нас умненькая, учить надо!
Только дождаться ему, пока дочка вырастет и учиться уедет не пришлось.
Уехав на два дня на рыбалку, он пропал. Нашли Виктора только месяц спустя. Сначала лодку, а потом и его самого. Что случилось, так никто и не понял. Выросший на реке, отлично умевший плавать, Виктор утонул.
Маша почернела от горя.
Только Наташа, которая не отходила от матери, держала ее.
- Ты моё всё, доченька! Пока ты рядом – я живу…
Вера помогала как могла, стараясь ободрить Машу.
- Держись, девка, у тебя дочка подрастает. Надо поднять и на ноги поставить. Витя так хотел. Не имеешь ты права сейчас себя жалеть, поняла меня?
Маша только молча кивала в ответ.
Время шло, жизнь шагала дальше, не останавливаясь, чтобы подобрать осколки разбитого счастья и несбывшихся надежд.
Выросла Наташа, окончила школу, но вместо учебы вдруг заневестилась, робко сообщив матери:
- Мам, меня Саша замуж позвал. Говорит, что любит. Что скажешь?
Маша как стояла, так и села, за малым, не улетев, вместе со старенькой табуреткой, на пол, когда подломилась-таки, давно державшаяся на честном слове, ножка.
- Что сказать-то, дочь… -
Маша пыталась взять себя в руки. – Даже и не знаю. Парень он, вроде, неплохой, только вот…
- Что, мам?
- Не по-людски как-то. Не пришел, не спросил ничего. Ты же знаешь, у нас так не делается.
- Мамочка, ну что за старомодные порядки? – Наташа вьюном обвилась вокруг матери, заглядывая той в глаза. – Разве сейчас так еще делают?
- Всегда делали. – Маша, стряхнув с себя первый страх, обняла Наташу. –
Всегда так было. Сначала к родителям на поклон, а потом гулять по-честному. Ведь все видеть будут. Замарать девку – ума не надо. Потом только не отмоешься, дочка. Молодо-зелено...
- Мамочка, а если он меня любит, разве сделает плохо?
Маша не нашла, что ответить.
Прождав пару недель, она снова спросила у дочери:
- Наташа, а что ж кавалер твой носа не кажет?
Свататься будет, аль нет?
Глядя, как помрачнела на глазах дочка, Маша почувствовала, как заныло сердце. Неладно что-то, но вот что?
- Мама, он не придет…
- Как так? Почему? Поссорились?
- Нет. Он сказал, что такая, как я, ему не нужна. –
Наташа вдруг разревелась горько, взахлеб, совсем как в детстве. Тогда она плакала так от души, что Маша с Виктором не всегда сразу могли ее успокоить.
- Да что ты, что ты, родная! Погоди реветь! Расскажи сначала, что у вас стряслось там. Может еще можно поправить что?
- Ничего не исправишь уже, мам. – Наташа пила мелкими глотками воду из стакана, который держала перед ней мать и зубы выбивали по краю такую дробь, что Маша поняла – спокойная жизнь их маленькой семьи закончилась здесь и сейчас. Что делать с этим она пока не могла понять, но точно осознала лишь одно – ее ребенок больше вовсе не ребенок, а значит и говорить с ней надо иначе.
Сжав ладонями пальцы дочери вокруг стакана, Маша уже не попросила, а потребовала:
- Рассказывай! Все. Без утайки. Я должна знать, чтобы понять, как тебе помочь.
Наташа подняла глаза на мать и заговорила.
Все, что услышала от нее Маша не было чем-то новым или необычным. И это было обидно. Обидно до такой степени, что Маша задохнулась от возмущения и боли, понимая, как беспомощна она теперь перед всем, что случилось. Она вспомнила долгие разговоры, которые они вели с Наташей, когда та взрослела. Как объясняла ей, что такое девичья честь и как ее хранить надо, учитывая то, где они живут.
Маша без сил опустилась на стул рядом с дочкой и, чувствуя, как мелкой дрожью бьет её, от макушки до пят, спросила, а точнее попыталась спросить:
- Ты… Наташа, ты…
- Да, мама! – Наташа неожиданно четко и громко сказала то, о чем мать боялась даже заикнуться. – И рожать я тоже буду!
Если ты поможешь… -
Наталья вдруг осеклась и съежилась на стуле, подтянув колени к подбородку. – Без тебя мне не справиться, мам…
Маша помолчала минуту, собираясь с силами, а потом обняла дочь.
- Значит, буду бабкой…
Не реви, Наташка! Слезами тут уже не поможешь и ничего не поправишь. Не одна ты. Вот и нечего. Ни нервничать тебе теперь нельзя, ни волноваться. Беречь себя надо.
Первое желание разобраться - как так получилось, - Маша подавила в зародыше.
Какая уже теперь разница. Сделанного не воротишь. А результат – вон он, что ни день, то виднее. Значит, надо о нем думать, а не том, как и что получилось.
Она достала свои накопления и вздохнула, показывая Наташе коробку из-под когда-то купленных, в давнишней поездке на море, конфет.
- Хватит нам на первое время? Вот и ладно.
Думала на другое потратить, да только сдается мне, теперь нужнее будут они.
- Мам… - Наташа прижимала руки матери к своим щекам. –
Прости меня! Прости! Я такая глупая… Надо было тебя слушать, а не за сердцем идти…
Я же ему так верила…
- Да что уж теперь, доченька? Нечего мне тебе прощать. А вот ему – найдется. Только не хочу я думать сейчас об этом. Нельзя о плохом. А то на ребенке скажется. И ты не плачь. Не нужны ему твои слезы.
Ни ребенку твоему, ни оболтусу этому – отцу его.
Не пожалеет он тебя. А раз вы ему не нужны, то и он вам тоже ни к чему. Сами поднимем.
Все это крутилось в голове у Маши, пока она шагала вслед за Верой по дороге к своему дому. Едва поспевая за грузной и, казалось, такой медлительной, Верой, Маша думала о том, что же та хочет ей сказать. Говорено и переговорено уже было многое.
Маша прекрасно знала, что там, где она смолчала, Вера заговорила вслух и громко. Но, родители Саши не захотели ее даже слушать..
- Сама виновата. Пусть сама и расхлебывает. А нас не тревожь, Вера Ильинична. Я тебя уважаю, но не твоего ума это дело. – Сашин отец выпроводил Веру чуть ли не с порога. –
Девка себя блюсти должна. А такая невестка нам не нужна. Мало ли с кем она…
- Охолони, Васильич!
Или я не посмотрю, что ты моему мужу родня! Совесть вашу ветер носит! Опозорили девку и в кусты! Только вот, Бог не Тимошка, видит немножко. Как бы вам потом за ту душу невинную, нерожденную еще, отвечать не пришлось.
- Ответим, если надо будет, Ильинична! Не волнуйся так. А то кондрашка хватит тебя, что делать будешь? Кому за тобой ходить?
- А ты за это не переживай! Найдутся охотники.
А ты, такими темпами, рискуешь на старости лет один остаться. Ну да Бог тебе судья, Васильич! – Вера вдруг хлобыстнула дверью перед носом Сашиного отца и тяжело спустившись по ступенькам, зашагала прочь.
Слушая за спиной, а потом и громче, да в глаза, шепотки и сплетни, она как могла, пресекала их.
Только на каждый роток- платок не накинешь. Село гудело. Наташа перестала выходить из дома, а Маша проходила по улице к почте на работу, как на эшафот.
- Не обращай внимания! Посудачат и успокоятся!
- Нет, Вера, не успокаивай меня. Ты знаешь, что так не будет. Теперь не отмыться, не отбелиться от этого. Так и будут полоскать без конца. – Маша качала головой. – Языки злые, чесать их надо, чтобы яд капал, а не накапливался, отравляя самое себя. Что я тут сделаю? А ничего! Поэтому только и остается, что молчать, да Наташку защищать, как могу.
А могу, я, Верочка, немного совсем.
Вера качала головой в ответ, а сама думала как помочь. Надоумил ее Ваня, который привез из города кучу газет и журналов.
- Глянь, мама Вера, тут такое объявление интересное.
- Что там, Ванечка? Ты прочитай, а то я очки куда-то задевала.
- Да на фабрику работницы требуются. Можно без опыта работы. И жилье предоставляют. Общага, конечно, но все-таки.
- Это ты про Наталку?
- Про неё.
- Так, какая же из нее работница, если ей рожать?
- А если она устроится сейчас, то ей и декрет и все остальное, а потом и на работу выйдет.
- Кто ж её возьмет?
- Да я… Это…
Поговорил уже.
У моего напарника мать там работает. Помочь обещалась.
- Ванечка, золотой ты мой ребенок! – Вера, прижав к себе, голову сидящего на табурете Ивана, с жаром расцеловала его. – Знал бы ты, как меня порадовал сейчас!
- Да разве ж я не понимаю… Мама Вера, мне Наташку жалко. Я Сашке нос начистил, конечно, но зачем ей такой муж?
Ни ума, ни ответственности. Лучше уж самой.
Именно это Вера и рассказала Маше, как только они дошли до дома.
- Собирай дочку, Марья.
Хороший вариант. Все лучше, чем здесь по углам глаза прятать.
- Нет, Вера. Так не пойдет.
- Почему? Что не так?
- Одну не пущу. С ней поеду.
- И то дело. Работу всегда найдешь, а помощь Наташке, ой, как нужна будет.
На том и сговорились. Спустя неделю дом Маши снова закрыл глаза ставнями и, оставленный под присмотром Веры, затих на несколько лет, забытый хозяевами, у которых вдруг появились свои срочные дела.
Маша с дочерью, устроились в городе. В положенный срок, Наташа родила сына и Маша с гордостью приняла на руки белый сверток, перевязанный голубой пышной лентой.
- Красавчик мой! Наташка, ты посмотри, как он на деда похож! Вылитый Виктор!
- И хорошо, мам! Я только рада! Что не на…
- Не надо, дочь. Не держи сердца. Не было бы этого балбеса и сына у тебя бы сейчас не было. Не было бы счастья…
- Ладно, что уж теперь об этом! Праздник у нас, да, мам?
- Счастье, дочка!
Маленький Игорёк, стал Викторовичем, в честь деда.
- Дитю главное – мать. А отец… Хорошо, коли есть, а нет, так и без него обойдемся! – Вера разглядывала малыша. – Знатный парень какой получился! Молодец, Наташка!
Шло время.
Наташа работала на фабрике и параллельно училась в институте. Маша присматривала за внуком и работала на почте. Иногда она ездила в родные места, чтобы проведать дом и Веру, но возвращаться туда не планировала, пока не случилась беда.
Вера, которая все больше сдавала с каждым днем, совсем слегла. Ваня с семьей к тому времени тоже перебрались в город, и она осталась вдруг совсем одна. На предложение Вани забрать ее к себе, Вера только отмахнулась:
- Куда, Ванечка? У вас однокомнатная квартира и двое деток. Куда вам еще старуху?
На голову?
Надо думать, куда меня пристроить. Может дом престарелых какой?
Хотела дома… Да что уж теперь? – Вера тихо плакала, но наотрез отказалась перебираться к Ивану.
Маша собралась сразу, как только узнала.
- Игорек уже большой, в садик ходит. Справитесь. А Веру я бросить не могу, сама понимаешь.
- Мама, да что ты мне объясняешь?! Поезжай!
В первый же день, по приезду, Маша, у магазина, столкнулась со Светланой.
- О! Явилась, не запылилась!
Как внучек?
- Лучше всех!
- Так уж? – Светлана фыркнула и отвернулась. – Не должно так быть!
- Почему это?
– Неправильно!
Твоя живет – не тужит, а наш…
- А что ваш?
- Не твое дело! – Светлана махнула рукой и пошла прочь.
Подробности Маша узнала позже, от Веры.
- Да, спивается Сашка-то.
Женили его, да только толку никакого. Ничего не радует парня. Я аж грешным делом подумала, может и зря грешили на него? Не так там все просто было?
- Куда уж проще, Верочка.
Первая история такая, что ли? Если не стал бороться за Наталку, не защитил свое, так какой из него мужчина? То-то. А Наталка у меня молодая еще. Даст Бог и сложится что.
- Есть у нее кто?
- Боюсь и говорить, чтобы не сглазить. Ходит один.
Хороший.
Игорек к нему тянется. Может и сложится что. Но, пока рано об этом.
- Вот и помолчим тогда. Про Игорька расскажи мне.
Подрос же уже. Давно не видала…
Вера "ушла" через полтора года. Маша с Ваней, занялись организацией похорон, не дожидаясь Натальи, которая летела с мужем из Москвы, куда они перебрались незадолго до этого.
- Бабушка! – Игорь, выскочив из машины, обнял Машу за колени и поднял на нее зеленые, как у матери, глаза. – Я соскучился!
- И я, родной мой! Очень скучала!
- А ты мне покажешь дом? И речку? Мама сказала, что у тебя дедушкины удочки есть.
- Есть! Только они совсем уж, наверное, негодные. А поправить некому.
- А папа? Папа сделает!
- Конечно, сделаю. – Андрей обнял тещу и помог выбраться из машины Наталье.
- Мама!
- Доченька, ну и как ты самолетом на таком сроке?
- А как же иначе?
Разве я могла с Верой не попрощаться? Да и рожать мне не завтра, что ты панику наводишь?
Всё хорошо, мам!
- Ладно. Жаль, конечно, что по такому поводу собрались, но хорошо, что приехали.
Наташа суетилась на кухне на следующий день, готовя стол, когда услышала за спиной язвительное:
- Вот как, значит? И гулящих замуж нынче берут?
Не смотрят на старые грехи?
Наталья, поставив на стол блюдо с блинами, обернулась и поздоровалась со Светланой:
- И тебе привет, Света!
Всё не угомонишься?
Свои грехи в рай не пускают, так за чужие надеешься пропуск получить? Не выйдет.
Я за свое сама отвечу.
И у тебя спрашивать, как мне жить и что делать, не спрошу. Не того полета ты птица, чтобы советы мне раздавать.
А сейчас ступай отсюда.
Во дворе жди остальных. Недосуг мне с тобой...- в такой день. Вера тебе не рада была бы, а я и подавно. Чего ты пришла – не знаю.
- Ишь ты, какая! – Светлана вспыхнула от возмущения. – Это где ж тебя так разговаривать научили?
- Учителя хорошие были.
Жизнь всему научит. И как за себя стоять и как ребенка одной поднимать.
И если ты язык свой поганый распустишь, мало тебе не покажется.
Я не мама.
Не спущу.
Иди, Света, с Богом!
Не надо всего этого сейчас.
Не к месту.
- А ты – молодец… - Светлана вдруг сменила тон и задумчиво покачала головой. – Справилась. Думала – сломаешься, не сдюжишь. Не всякая сможет вот так.
- Ты же смогла?
- Нет. Не смогла.
Не хватило меня. – Светлана вдруг горько усмехнулась. –
Если бы не Миша мой, полоскали бы меня всем селом, вот так как тебя.
Ты не бойся.
Я мальчику твоему ничего не скажу. И никто не скажет.
Такие у нас тут порядки.
Если уж есть, так чего ворошить. Дите не виновато.
А Сашка наш…
- А про него я и знать ничего не хочу. Ты уж извини, Света, но это уже быльем поросло. У меня другая жизнь и он к ней никаким боком, сама понимаешь.
- Понимаю… Ладно… Прощай. Пойду я. Вера, и правда, мне была бы не рада.
Наташа глянула, как закрылась дверь за Светланой и без сил опустилась на стул. Она никогда не умела ругаться и выяснять отношения, и что нашло сейчас на нее, сама не понимала. Наташа только знала, что сейчас закрылась какая-то очень важная, но давно ненужная дверь в ее прошлое. И впереди ждет что-то совершенно иное. Плохое или хорошее – покажет время. А пока…
Пока нужно закончить со столом, пока не вернулись те, кто провожает Веру и сделать все так, чтобы было «по-людски», как говаривала когда-то она.
А спустя два дня, рано утром, на речке рядом сидели два рыбака. Тихонько звенела над заводью узкими листочками большая ива, под которой они устроились.
- Пап! – громкий шепот далеко разлетелся над водой, потревожив тишину.
- А?
- А когда брат родится, он будет Сумароков, как мама и я, или Иванов, как ты?
- Иванов.
И ты тоже будешь Иванов.
Если захочешь, конечно.
Ты же мой сын, вот и фамилия у нас должна быть одна.
Так ведь правильно. Хочешь?
Игорь зажмурился, от ударившего, вдруг, из-за ивы, первого солнечного луча и громко, во весь голос, уже не боясь спугнуть рыбу, ответил:
- Хочу!
© Автор:
Людмила Леонидовна Лаврова
Спасибо за ваши комментарии и лайки👍 💕🙋♂️☀
Следующая публикация
Комментарии 2