Статный кареглазый мужчина ищет в дорогом обувном магазине туфли для любимой женщины… я не знаю его, но невольно и с удовольствием подслушиваю разговор с консультантом:
— Главное, чтобы ножке было уютно…
она ведь не скажет сама,
но мне надо убедиться,
что это так.
Супинатор удобный?
Нет, каблук, пожалуй, неустойчив… вот здесь узковато, у Ани косточка…
всё должно быть очень красиво…
размер 44…
почему Вы улыбаетесь? —
голос становится строгим, и неосторожно хихикнувшая девушка виновато извиняется.
В мужском отделе пара. Выбирают рубашки.
Полноватый мужчина смущённо прячется в примерочной,
а его спутница продолжает выбор, с нежностью уточняя продавцу:
— Чуть побольше… животик.
Нежность достигает и меня…
Я иду к эскалатору и вспоминаю Марину.
Мы прожили вместе четыре химии.
Она лежала в своей узкой коечке, похожая на хрупкого ушастого сорванца с голубоватой лысиной.
Каждый вечер к ней приходил её парень и приносил ошеломительные банданы с самопальными надписями вроде «Мой нос чует твоё возвращение» и кепки с медвежатами.
Он держал её пальцы в своих ладонях и ржал, как конь, рассказывая весёлые истории и цитируя Терри Пратчетт
а потом я выходила проводить его до лестницы и он безнадёжно плакал на моём плече.
Димка…
у его Кати всегда был в сумочке привязанный к переносному ледяному генератору инсулиновый шприц,
потому что Димка забывал о нём.
Евгений Николаевич, ушедший в безвременье мой пациент.
После Афгана раны не давали ему спать,
ПТСР — жить полноценно.
Его ослепительной красоты жена, к которой настойчиво,
но безуспешно лезли питерские царьки, каждый вечер пела с ним под гитару и целовала его шрамы… он был обыкновенным школьным учителем.
Елена Прекрасная… Ленка… врач-рентгенолог, называвшая себя двухтонной лабораторией и шившая на заказ свои белоснежные кокетливые халаты.
Её муж — длинный, как жердь, мастер спорта по плаванию,
был моложе на одиннадцать лет и таял, словно ванильное мороженое, обнимая загребущими руками столько Ленки, сколько мог…
Память услужлива…
и я то смеюсь, то плачу.
Это моя реакция на Любовь.
Её ведь, как и нежность, ни с чем не спутаешь, права Ахматова.
И пусть она так же тиха и ненавязчива,
но ещё ни один задиристый цинизм не заглушил её чистый голос.
Ни одна грязь не пристала к её светлым одеждам.
И ни один потребитель, гоняющийся лишь за тем, что можно показать, не оказался счастливее того, кто научился чувствовать любовь и принимать другого человека как самого себя…
Лиля Град.
Присоединяйтесь к ОК, чтобы подписаться на группу и комментировать публикации.
Нет комментариев