Предыдущая публикация
"Беседы с Владимиром Федоровичем Хохолковым в музее дали ростки новым направлениям.
У нас уже с 2004 года зарождалась художественная выставка в помещении музея, которая выйдет на многие годы в зал. Владимир Федорович советовал: «Давайте, подумаем, как объединить бомонд, культурный пласт района, чтобы тех, кто пишет картины, прозу и поэзию можно было объединить на страницах культурного альманаха. Надо заняться издательской деятельностью. И вот, однажды он принес несколько рукописей…
Была удивлена скромностью Владимира Федоровича! Он встречался с Василием Макаровичем Шукшиным, переписывался с Марией Сергеевной, его мамой", - вспоминает Кульбеда Татьяна Владимировна.
Предлагаем вашему вниманию впечатления Владимира Федоровича о В.М.Шукшине, его режиссерской работе на Алтае. Статьи вошли в трехтомник: В.Хохолков «Мой Алтай, обнимаю тебя».
Улалинские зарисовки
Время не идет, а летит. И когда «прокручиваешь» какие-то эпизоды своей жизни, то приходишь к мыс¬ли - будь это сейчас, я бы поступил иначе. А именно, записал бы все услышанное, как говорится, по горя¬чим следам. Почти через тридцать лет я пытаюсь восстановить некото¬рые штрихи, связанные с пребывани¬ем Шукшина в Горно-Алтайске, не¬когда называвшемся Улалой. Может быть, эти штрихи и мало значитель¬ны, но, тем не менее, они являются неотъемлемой частицей жизни на¬шего земляка. И, мне думается, что не лишние будет напомнить еще раз о нашем отношении к своим та¬лантам, которые мы, в серости быта, почему-то не можем никак своевре¬менно разглядеть, услышать и, тем более, оценить.
...1963 год. На краевом радио от литредактора Виктора Самойловича Серебряного я узнал новость - в Горно-Алтайске снимается фильм мо¬лодым алтайским кинематографи¬стом Василием Шукшиным. Имя это мне ничего не говорило, но в душе появилась радость за нашего земля¬ка. Я заинтересовался этим сообще¬нием и невольно подумал - хорошо бы встретиться с влюбленным в свой край режиссером и предложить ему свои песни о Горном Алтае. Как говорят - чем черт не шутит?
Но, приехав, домой в отпуск, я не застал ни съемочную группу, ни самого режиссера. Они закончили съемки и уехали. Горожане даже не знали, как будет называться фильм, хотя многие и присутствовали на некоторых съемочных эпизодах.
У меня было желание узнать об этом событии подробнее - где снима¬ли, кого снимали из горожан, какую музыку выбрал автор фильма и как встретили режиссера-земляка горно-алтайцы?
От очевидцев я узнал, что в городе снимался ряд эпизодов в Партизан¬ском логу, а потом ездили в Манжерок и другие места. А на взвозе, при въезде в город, вел машину, горящую кто-то из местных шоферов. Видев¬шие эту сцену пацаны, резюмирова¬ли: «Артист-то раньше спрыгнул. Ну и кино? Ха-ха... Да какой же это пожар? Один обман! Надувают, как хотят эти артисты! Конечно, кто не знает, тот поверит. А мы теперь знаем, что это вранье!»
На вопрос кого-нибудь снимали из горожан, один таксист ответил: «Ко¬го снимали?.. Да Ивана. Он же бригадир. А нам куда уж, разве доверят возить режиссера? Началь¬ство и поручило нашему «бугру». Он ведь партийный. А мы чё - алкаши необразованные, вдруг не туда заве¬зем?»
Говорили, что Шукшин заходил в областной радиокомитет послушать песни и музыку местных композито¬ров, поблагодарил музыкального редактора Ивана Алексеева и ушел ни с чем. Чувствовалось, отмечает Алексеев, что ему очень хотелось построить фильм на местном музыкальном ма¬териале.
Как мы сегодня знаем, то время было «застольное». Поэтому и не удивительно, что не удалось услы¬шать каких-либо восторженных от¬зывов о Шукшине. Они были одноз¬начны: свой парень, режиссер в са¬погах, парень-рубаха. О! пили мы хорошо... Его человечностью, его жизнью и его замыслами мало кто интересовался тогда.
Вот такой эпизод запомнился Эми¬лии Абышкиной: «Иду я раз на работу и вижу около гостиницы «Горный Алтай» стоит народ. Подхо¬жу и слышу разговор, что сейчас выйдет режиссер. Думаю — время есть, отчего ж не посмотреть. И вско¬ре из гостиницы появились арти¬сты - Санаев, Ванин, Куравлев и еще несколько человек. Они напра¬вились мимо толпы к машине. Ну, я стою и глазею, стараясь увидеть режиссера, которого никогда не видела. Он представлялся мне высоким, элегантно одетым, но, в общем, шик-дрык. И, когда я не разглядела среди артистов ничего подобного, то громко спросила проходивших: «А где ваш режиссер?» И, вдруг, остано¬вился возле нас человек среднего роста, ничем не выделявшийся от наших горожан. Он улыбнулся и сказал: «Ну, я режиссер. Что вы, девочки, хотели? » От такой неожи¬данности мы оторопели, раскрыли свои «варежки» и глазеем на него. Я не вытерпела молчания и вступи¬ла: «Ну да? Режиссер нашелся. Видали мы таких режиссеров в на¬шей Улале чудиков в кирзовых сапо¬гах да кемелях - полный город! Ко¬го хочешь срежиссируют!» Он гром¬ко рассмеялся и ответил с некоей иронией: «Чудиков в Улале может и полно, а вот режиссеров в кирзухах да кемелях, как вы говорите, не встречал. Конечно, судить вам, уважаемые горноалтайцы, каков я режиссер. Но мне бы хотелось, чтобы фильм понравился вам. А что каса¬ется гардеробчика, то, он, весь наш, как есть, рабоче-крестьянский. Вот так, земляки. Будьте здоровы!» Он сел в машину и помахал нам рукой... Кто-то из знакомых также расска¬зывал: «Набрали мы пива, стоим, разговариваем. И, вдруг, откуда ни возьмись, Федя Тилилинский. Заво¬рачивает частушки на своей балалайке. Тилилинский был из поляков. И никто теперь не знал, когда он появился в Горном Алтае — I 1 войну или после. Но его хорошо, знали все шоферы, кто ездил по Чуйскому тракту, жители прилегающих сел и многие горожане.!!. X.) (Федя, с присущей ему улыбкой, подошел к нам, напевая: «Говорят, кино снимали и режиссера девки не узнали. Может быть, Шукшин Васи¬лий угостит меня пивком?» Васи¬лий — «Ну, Федя?.. И откуда ты все знаешь?» Он протянул ему пиво и по¬просил спеть «Есть по Чуйскому тракту дорога». Нам показалось, что на сей раз Федина балалайка, будто бы плакала, а песня, словно вырвав¬шись на простор, стремилась захва¬тить душу и унести куда-то. Я хотел что-то пояснить, но, увидев сосредо¬точенное лицо Шукшина, тут же замолчал.
Видно, случайного ничего не быва¬ет. Автор фильма нашел песню. До этого момента Шукшин может и со¬мневался вынести на широкую ауди¬торию песню о «Кольке и Рае», но теперь душа говорила иное: «Бери, Вася, с детства знакомые и близкие народу песни — не ошибешься!» А в следующем своем фильме «Печки — лавочки» Шукшин снял улыба¬ющегося и, как будто провинившего¬ся в чем-то, Федю Тилилинского.
К этому хотелось добавить, что наши жители всерьез не воспринима¬ли Федю, а считали за тронутого. И только Шукшин сумел увидеть в этом человеке своеобразного творца народного юмора.
Полина Петровна Тинина работала директором гостиницы «Горный Ал¬тай». На мои просьбы рассказать о Шукшине она отвечала: «Да что я могу рассказать? Даже не знаю. Приезжали поздно, будили нас. А то и до утра все сидят и о чем-то спорят. Ну, в общем, артисты, как артисты. Народ неспокойный. На ме¬ня лично Шукшин не произвел ника¬кого впечатления. Обыкновенный че¬ловек, как и тысячи других. Это уж после, когда увидела его фильм «Живет такой парень», который мы ждали с нетерпением, тогда мое мне¬ние к нему изменилось в корне. Ну, сроду не подумаешь! Вот тебе и де¬ревня, Сростки! Сразу вспомнилось обходительное поведение: «Вы уж, хозяюшка, не серчайте на нас, арти¬стов. Ведь у нас работа такая». Земляк-то башковитый оказался. Фильм мы пошли смотреть всем персоналом, где вдоволь насмеялись и по-бабьи наплакались. Нам тогда каким-то необычным показался фильм. Он не был похож ни на какие другие. Вроде все просто, а за душу берет. Кажется, что это было с тобой. Близким нам стал шукшин¬ский парень».
А вот таксист Иван, который це¬лый месяц обслуживал эту съемочную группу, так толком ничего не мог вспомнить. На не однократные мои уговоры что-нибудь рассказать, он все отнекивался: «Ну, чё? Чё я могу рассказать? Возил я их. Уве¬зу да привезу. Бывало, кончится во¬дка, а он говорит — Иван, кончилось горючее... Я по быстрому крутнусь и привезу. На съемках тяпнет стакан краснухи, а через пару часов еще. Вот так и работал он. Ну, чё расска¬зывать? Мужик, как мужик. У них, свои проблемы, а мое дело кучерское. В их разговоры я не вникал. Чё они говорили, какие проблемы решали?.. Меня это совсем не касалось».
Молодой алтайский поэт, писатель и большой юморист Лазарь Кокышев знал Василия Макаровича еще по Москве и читал его рассказы. Ла¬зарь, пожалуй, единственный из всех заметил тогда: «Да, Вася Шукшин влюблен в Горный Алтай и в его узкоглазый и копченый народ. На мой взгляд, Шукшин должен сказать свое слово как в литературе, таки в кино. Я это чувствую. Парень толковый, со своим взглядом на жизнь. Шукшин как-то интересовал¬ся алтайским драматургом П. Кучияком и художником Гуркиным. Мо¬жет быть, в перспективе, он хотел снять фильм об алтайских деятелях культуры? Он предлагал мне напи¬сать сценарий о группе молодых поэтов, выпускниках Литинститута. Но я ему ответил: «Да ладно тебе, о нас снимать. Мы еще ничего не написали. Пробивайся сам!
Знаешь ведь, как трудно в Москве, особенно нам, с российских окраин. Ну, а если горы наши снимешь — это было бы здорово! Так что, давай, делай! Разговор он вел об алтайском миссионере Михаиле Чевалкове, о духовной миссии в Горном Алтае и о Шишкове. Шукшин говорил, что пора бы сибирскому писателю и строителю Чуйского тракта Вячесла¬ву Шишкову поставить хороший па¬мятник. И это, как мне кажется, обязаны сделать вы — алтайцы!
Следующая публикация
Комментарии 4
В июне 1979 года на борту агитпо¬езда ЦК ВЛКСМ «Комсомольская Правда» в составе двадцати человек находилась группа пропагандистов с Алтая, которая выехала на стройку века БАМ. В целом, поездка была интересной, во всяком случае, для творческих людей.
Наш творческий состав был разделен на группы в несколько человек для работы по разным точкам. Как правило, к концу дня мы собирались в купе и обменивались впечатле¬ниями.
Однажды, в нашем купе зашел разговор о Пушкине. Мы восторга¬лись его рассказами. Николай Меняйло из Хабаров был великолеп¬ным рассказчиком и весьма арти¬стично подавал Шукшинских героев. В его подаче они оживали. И все, кто находился в клубе, буквально разры¬вались от смеха. Но вот зашел один из цэковских руководителей и вкли¬нился в разговор: «Гм, Шукшин?.. Ребята, да что вы нашли в нем? Это же не писатель, а так деревенщина необразованная Вы подумайте, куда его рассказы ведут нас? А какой язык. К чему он зовет, этот мужик?.. Мы сомкнули свои скулы и...ЕщёРАЗГОВОР В АГИТПОЕЗДЕ
В июне 1979 года на борту агитпо¬езда ЦК ВЛКСМ «Комсомольская Правда» в составе двадцати человек находилась группа пропагандистов с Алтая, которая выехала на стройку века БАМ. В целом, поездка была интересной, во всяком случае, для творческих людей.
Наш творческий состав был разделен на группы в несколько человек для работы по разным точкам. Как правило, к концу дня мы собирались в купе и обменивались впечатле¬ниями.
Однажды, в нашем купе зашел разговор о Пушкине. Мы восторга¬лись его рассказами. Николай Меняйло из Хабаров был великолеп¬ным рассказчиком и весьма арти¬стично подавал Шукшинских героев. В его подаче они оживали. И все, кто находился в клубе, буквально разры¬вались от смеха. Но вот зашел один из цэковских руководителей и вкли¬нился в разговор: «Гм, Шукшин?.. Ребята, да что вы нашли в нем? Это же не писатель, а так деревенщина необразованная Вы подумайте, куда его рассказы ведут нас? А какой язык. К чему он зовет, этот мужик?.. Мы сомкнули свои скулы и смотрим в упор на «ценителя». Слушаем, когда он закончит высказывать свое мнение. Нас в купе было человек восемь. Мы, словно по команде, вста¬ли и на него: «Его рассказы — это реальная жизнь, а не выдумка ли¬хая. Ты хоть и начальник, но еще зеленый. Ты ведь жизни-то не ви¬дел, а туда же?! Берешься судить, да о ком, о Шукшине! Что тебе известно о деревне и о крестьянском житье-бытье? У тебя, видно, до сих пор хлеб на полках растет?» В общем, спор был горячим и довольно же¬стким с нашей стороны. Неизвестно, чем бы это все кончилось? Наш «противник», видя единодушное про¬тивостояние его точке зрения, ко¬нечно, сдался: «Сдаюсь ребята! Ва-шей любви только позавидовать можно...» В горячем споре мы отстояли на¬шего писателя. Но в душе не было удовлетворения, потому что этот че¬ловек остался при своем мнении. Для нас такое «мнение» было равносиль¬но грому средь бела дня. И мы с со¬жалением говорили о том, что такие люди не оди¬ноки, и они буквально рвутся в ру¬ководители. По этому поводу Коля Меняйло заметил: «Вот-вот... Эти Швондеровы и Шариковы кого хочешь, сожрут! Дай им только волю...»
В разговор я не вмешивался, а лишь наблюдал за Василием Мака¬ровичем. Действительно, уставшее его лицо и вздутые в суставах пальцы говорили сами за себя.
Шукшин отвечал неохотно. В то вр...ЕщёВСТРЕЧА В ЧАЙНОЙ Весной 1971 года мы с корреспон¬дентом «Алтайской правды» Юрием Пешковым выехали в горы. «Волга» легко бежала по извилистому Чуйскому тракту. Доехав до села Усть-Сема, заправили машину и решили сами перекусить. Зашли в чайную и, неожиданно для нас, увидели В. М. Шукшина, которого сопровождал в поездке по Горному Ал¬таю Ф. Л. Таушканов (в то время начальник областного управления культуры). Он и познакомил нас с Василием Макаровичем. Мы разме¬стились за одним столом. Юрий предложил: «В буфете есть «Вер¬мут», может капнем перед обедом?» Но Василий Макарович наотрез отка¬зался: «Спасибо, ребята, за уваже¬ние. Я уже перевыполнил свою нор¬му. Да и «мотор» стал что-то поша¬ливать. Хватит травить душу. А вы, как хотите». Тогда Юрий, не изме¬няя своей журналистской привычке, перешел на вопросы.
В разговор я не вмешивался, а лишь наблюдал за Василием Мака¬ровичем. Действительно, уставшее его лицо и вздутые в суставах пальцы говорили сами за себя.
Шукшин отвечал неохотно. В то время мечтал он снять фильм о Сте¬пане Разине и сыграть эту роль. Вот и приехал на нескольку дней в горы, чтобы облюбовать места для натур¬ных съемок. Но когда вопрос коснулся природы Алтая, то Шукшин воз¬бужденно заговорил: «Да. Матуш¬ка-природа щедро одарила Алтай. Эти сказочные горы радуют глаз и душу. А когда глянешь на убогие селения, то становится до боли обид¬но за наших людей. А какой здесь воздух, особенно в Чемале. Это же бальзам. Пьешь и не напьешься. Он просто бесподобен! Такой красоты нигде не найдешь. Куда там Швей¬царии до нашего Алтая!».
К 50-летию образования Горно-Алтайской автономной области Васи¬лий Макарович задумал также снять фильм по мотивам рассказа Ивана Ефремова «Озеро горных духов». Пи¬сатель не возражал. Но местные власти встретили предложение Шук¬шина холодно — речь шла о репрес¬сированном в 37-м году замечатель¬ном алтайском художнике Г. И. Гуркине. Обо всем этом и поведал нам Василий Макарович Шукшин. И встреча та памятна была для нас первой и последней. Через три года Василия Макаровича не стало.
А спустя некоторое время я пред¬ложил поэту и ученому Георгию Кондакову написать песню о нашем земляке. Он загорелся и вскоре пере¬дал мне стихи «Калина красная», которые и положил я на музыку. Отмечу, что стихи и музыка рожда¬лись легко и быстро. Решили испол¬нить ее на Шукшинских чтениях. Но перед этим захотелось мне навестить мать Василия Макаровича Марию Сергеевну и подарить ей клавир песни.
Зимой 1977 года приехал в Бийск. Волнуясь, зашел в дом по улице Красноармейской, где жила Мария Сергеевна. Хотел, было постучаться, но увидел, что дверь открыта. Я за¬шел в квартиру, поздоровался. Ма¬рия Сергеевна ответила на приветствие, посмотрев на меня с некоторой настороженностью. Но, узнав, что я из Горно-Алтайска и принес песню, посвященную Василию Макаровичу, потеплела и посветлела лицом, при¬гласила в комнату — так тронула ее память о сыне.
Я спросил хозяйку: " — Почему вы дверь не закрываете?" «Да, знаете ли, живу одна, - ответила та, помрешь и будешь лежать....ЕщёСЫНОВНИЙ ПОКЛОН
А спустя некоторое время я пред¬ложил поэту и ученому Георгию Кондакову написать песню о нашем земляке. Он загорелся и вскоре пере¬дал мне стихи «Калина красная», которые и положил я на музыку. Отмечу, что стихи и музыка рожда¬лись легко и быстро. Решили испол¬нить ее на Шукшинских чтениях. Но перед этим захотелось мне навестить мать Василия Макаровича Марию Сергеевну и подарить ей клавир песни.
Зимой 1977 года приехал в Бийск. Волнуясь, зашел в дом по улице Красноармейской, где жила Мария Сергеевна. Хотел, было постучаться, но увидел, что дверь открыта. Я за¬шел в квартиру, поздоровался. Ма¬рия Сергеевна ответила на приветствие, посмотрев на меня с некоторой настороженностью. Но, узнав, что я из Горно-Алтайска и принес песню, посвященную Василию Макаровичу, потеплела и посветлела лицом, при¬гласила в комнату — так тронула ее память о сыне.
Я спросил хозяйку: " — Почему вы дверь не закрываете?" «Да, знаете ли, живу одна, - ответила та, помрешь и будешь лежать. На ночь, правда, закрываюсь, а днем держу слегка приоткрытой. Вот так и жи¬вем. Ждем своего часа». Мария Сергеевна плакала. Я расте¬рялся. И подумал тогда: «Может зря пришел, да растревожил старого че¬ловека?» Но Мария Сергеевна, вид¬но, сочла свои слезы неуместными, вытерла платком глаза и сказала: «Вы уж извините. Сын ведь. Жалко мне его...» Я как мог, утешал Марию Сергеевну и чувствовал себя неловко. Когда она успокоилась, я собрался, было идти. Но Мария Сергеевна не пустила: «Посиди, милый человек! Я сейчас чайку поставлю. И покажу вам, сколько писем получаю. Отовсюду пишут. А вот из Горного — вы первый меня навестили. А Вася так любил алтайцев!..» И Мария Серге¬евна указала на громадную кипу писем, лежавшую на столе и в углу комнаты.
Мария Сергеевна, наливая чай, го¬ворила: «Многие спрашивают меня, почему я отказалась от Васиных гонораров. А я так понимаю. Не жила богато и не стоит начинать. Я с Наташей (Н. М. Зиновьева - сестра В. М. Шукшина) посоветова¬лась, и мы решили. У Лиды осталось двое дочерей, пусть они и получают Васины гонорары...» Потом она вспомнила и рассказала с улыбкой, как однажды вся съемочная группа собралась у них дома в Сростках.
Пришли, а я и растерялась, не знаю, чем кормить артистов. Подзы¬ваю Васю и спрашиваю: «А чё они едят-то?» он сперва не понял, о чем это я, а потом рассмеялся и гово¬рит: «Мама, да они такие же люди, как и все мы. Ставь солонину и кар¬тошки навари побольше. Съедят за милую душу!» Вот я наготовила, встала у печки и смотрю. А и правду Вася сказал. Едят, да еще и прихваливают.
О многом еще мы говорили. Не¬сколько часов пролетели незамет¬но — таким интересным собеседни¬ком оказалась Мария Сергеевна.
После этого я писал Марии Серге¬евне праздничные поздравления, со¬всем не рассчитывая на ее ответы. Но Мария Сергеевна была отзывчи¬вой на доброе слово и, хоть кратко, но отвечала на многие письма и по¬здравления. Адреса на конвертах были подписаны красивым женским почерком, скорее всего рукой Натальи Макаровны.
Вот одно из этих дорогих для меня писем: «Добрый день, Владимир Фе-дорович, с горячим приветом и низ¬ким поклоном к вам Мария Серге¬евна. Владимир Федорович, большое вам спасибо, милый человек, за вашу доброту, за теплые слова к нам, за почтение сына, за все вам благо¬дарна, за фотографии и заботу. (В 1978 году я снимал Марию Серге¬евну с Кондаковым, Самыком и Чичиновым. Фотография была опубли¬кована в областных газетах, которые я и выслал ей.— В. X.). А я в боль¬нице лежала, так сердце хватило, что на носилках еле вынесли. Ну, ладно, до свидания, будьте здоровы. С уважением к вам Мария Сергеевна. 6-09-1978 г.»
И еще два слова о песне «Калина красная». В авторских концертах и встречах это посвящение принима¬ется с теплотой и благодарностью. Песня была опубликована в музы¬кальных сборниках областного и краевого издательств и записана фирмой «Мелодия» к 50-летию обра¬зования Алтайского края на автор¬ской пластинке. С тех пор литера¬турные передачи по горно-алтайскому радио начинаются этой песней, посвященной В. М. ШУКШИНУ.