«У бегемота нету талии»

Дурашливый дворовый хит времён СССР, который намертво поселяется в голове,,, Если услышишь, уже не забудешь! История о несчастном парнокопытном, которого учат танцевать не самыми гуманными способами, положенная на заводную мелодию, завирусилась ещё в 1960-е, если не раньше.
Эту песенку горланили под гитару во дворах, на картошке, в общагах, в пионерлагерях, в армии. Как и полагается народному творчеству, текст постоянно дополнялся и переделывался, обрастал региональными вариантами.
Началось всё с бегемота, который не умел танцевать по причине отсутствия талии. И за это подвергался физическому воздействию посредством чайника, самовара, паяльника, утюга, тазика и других подручных средств.
Потом появились жираф с длинной шеей, корова с губками бантиком, плоскомордый крокодил... Всех их пришлось тоже учить танцевать/целовать/обнимать/травку есть/водку пить/стоя спать и так далее.
А дальше — куплеты сочиняются по принципу подобия: хоть «У таксиста морда наглая», хоть «У студента скоро сессия», хоть «А у комсорга руки длинные». На место бегемота попадали прорабы, начальники, абитуриенты...
Имя того, кто придумал первый вариант текста про бегемота, история не сохранила. Источником же музыки вполне могла послужить песня «Mayn Yiddishe Meydele», автором которой является американский композитор Шолом Секунда, выходец из Российской империи. Кстати, на той же мелодии 1922 года основана и всем известная «Москва златоглавая» — та самая, про конфетки-бараночки.
В начале 1980-х у дворового хита появилась новая мелодия — с лёгкой руки ленинградской группы «Дилижанс». Во время настройки аппаратуры команда во главе с Фёдором Столяровым шутки ради играла незатейливую песенку — и доигралась до включения её в магнитоальбом «Путешествие дилижанса» в формате зажигательного рок-н-ролла.
Наконец, поколение 1990-х познакомилось с прилипчивым мотивом через хэппи-хардкорную версию проекта «Президент и Амазонка». «Детская плясовая», положенная на пузырящийся позитивом бит и искусственно завышенные голоса, прозвучала даже в «Рождественских встречах» Аллы Пугачёвой.
Забавно, что некоторые комментаторы сетуют на падение нравов и оскудение идей российской попсы 1990-х, даже не зная, что бегемот и чайник — школьно-студенческий фольклор заповедных советских времён.

Как по-русски назвать сурка?

Слово «сурок» — гость из тюркских языков, где «сур» — «тот, кто посвистывает». Очевидно, что прозвище пушистый получил за пронзительный свист, который он издаёт при приближении хищника. Предупреждает других сурков об опасности. Примечательно, что исконное русское название грызуна — свистун. И зачем было менять одно на другое?

Что было раньше: «курица» или «яйцо»?

Ни то, ни другое. Первым был «куръ» — «петух», попавший в поговорку «как кур во щи». Слово «кур» появилось как звукоподражание: послушали люди птицу и нарекли её согласно тем звукам, что она издаёт. От него же образовалась «кура» — самка петуха. «Курица» — более современное название птицы.
Потом люди ещё внимательнее прислушались к куру и дали ему новое имя — «петух». Если переводить буквально, петух — это певец, слово восходит к глаголу «петь». Тем же способом образовались существительные «пастух» и «питух» (любитель выпить).
А вот слово «яйцо» в старославянском языке выглядело как «анце». Оно произошло от общеславянского корня jaj, который имеет индоевропейскую природу. Словарь Г. А. Крылова рассказывает, что в древненемецком был аналог ei («яйцо»), в греческом oion, в латинском ovum (в том же значении). Современный вид слово обрело в XIV веке, буквально оно означает «птичий зародыш».