ИЗ ЖИЗНИ Шиповник лепестки кидал В траву. Заканчивалось лето. Тяжелым яблоком с ветвей Прогнулся старосветский сад. И ветер августовский дул – Затученного был он цвета, Кругом лохматился кипрей И рдел девичий виноград. Укутавшись в шотландский плед, Дремала старая графиня. Здесь двадцать первый – обошёл. К чему ему несуета? В гостиной, возвращая цвет Потухшей временем картине, Закатный луч по кромке шёл Льняного старого холста. Писалось этим днем непросто. Всё больше вслух читал я ей – Графине маленького роста, Хозяйке комнаты моей. Она, прабабкиным, вязала Крючком и, слушая меня, Всё больше о своём вздыхала, За вздохом тайное храня. Был круглым стол. И в вазе тёмной Белели флоксы, и ещё В одной из самых дальних комнат Неугомонный пел сверчок. 17 августа 2012 Терентiй Травнiкъ
Мы используем cookie-файлы, чтобы улучшить сервисы для вас. Если ваш возраст менее 13 лет, настроить cookie-файлы должен ваш законный представитель. Больше информации
Комментарии 5
Шиповник лепестки кидал
В траву. Заканчивалось лето.
Тяжелым яблоком с ветвей
Прогнулся старосветский сад.
И ветер августовский дул –
Затученного был он цвета,
Кругом лохматился кипрей
И рдел девичий виноград.
Укутавшись в шотландский плед,
Дремала старая графиня.
Здесь двадцать первый – обошёл.
К чему ему несуета?
В гостиной, возвращая цвет
Потухшей временем картине,
Закатный луч по кромке шёл
Льняного старого холста.
Писалось этим днем непросто.
Всё больше вслух читал я ей –
Графине маленького роста,
Хозяйке комнаты моей.
Она, прабабкиным, вязала
Крючком и, слушая меня,
Всё больше о своём вздыхала,
За вздохом тайное храня.
Был круглым стол. И в вазе тёмной
Белели флоксы, и ещё
В одной из самых дальних комнат
Неугомонный пел сверчок.
17 августа 2012
Терентiй Травнiкъ