Предыдущая публикация
Баба Таня сидела сложа накрест руки на коленях.
За последние дни здорово она устала. Так, как давно уж не уставала. Не спала ночами, думала об одном и том же – о переезде к дочери и зятю.
Она знала, когда приедет Лена с мужем. Но все равно, зачем-то, накинув старую вытянутую кофту, последние дни то и дело выходила за калитку, вглядывалась в даль улицы, стояла и ждала. Там было пустынно, лишь серо маячил лес по краю реки.
С ней выбегала и Мурка. Жалась и ластилась к ногам, а потом присаживалась и, вместе с хозяйкой, тоже смотрела вдоль улицы, как будто и она … ждала.
– Нету? – спрашивала баба Таня свою подопечную, и сама же отвечала, – Да и без тебя знаю, что нету. Рано ведь ещё. Послезавтра тока приедут. А ты как думала? Дорога ведь дальняя. А дело наспех – людям на смех.
Она вздыхала и, поругивая кошку за то, что “ума-то нет”, за то, что ждёт та гостей не вовремя, чуть согнувшись, возвращалась в дом.
Хотелось уснуть, не думать о предстоящем переезде, а проснувшись, оказаться б уж сразу там, у Лены, у дочки. И чтоб Мурка – под боком.
И вот дочка уже здесь, приехала за ней, а у бабы Тани “села батарейка”. Как-то вдруг всё равно ей стало – что брать, что – нет, как ехать…
– Хошь, так выкинь половину. Я уж не знаю…
Лена присела на табурет, посмотрела на усталую, понурую мать.
– Ладно… Вот Костя выспится, смотаемся на такси в город, там, я знаю, есть у вас СДЭК, переправим. А то, знаешь ли, и мы уж не юные – такие сумки таскать. Правда, такси дорого… Ну, да ладно.
– А ты денег-то бери, не жалей. Карточку мою…
Лена махнула рукой. Хотелось взять мать, в чем есть, да перевезти. Делов-то… Всё ведь теперь купить можно, и они не бедствуют. То барахло, которое собрала мать, уж совсем устарело. Но дочь понимала – матери вдвойне тяжелей.
Здесь в этом доме, в этом поселке прожила она всю жизнь. И отец Лены – из местных, Лена родилась тут. А вот сейчас приехала, огляделась и нахмурилась – как же здесь все заброшено.
Знакомые места предстали в своей неприглядности. Приехали они хмурым серым утром, моросил нудный нескончаемый осенний дождик. Собирались всю осень, да вот хватились железнодорожных билетов, а их и нет. Ну, или практически нет на прямой поезд. Но подгадали, чтоб сюда – с пересадкой в Москве, а уж обратно, со старенькой мамой, напрямую.
Лена по приезде, как только вышла из такси, взглянула на завалившийся забор, на родительский дом, открытый всем осенним ветрам, растрёпанный, почерневший от дождя. Оглядела улицу – посреди дороги мерцали лужи, а в палисадниках желтели цветы. Среди уже нагих приземистых яблонь красными островками полыхала листва вишни. Наверное, есть в этом какая-то красота, но разве сравнить с городскими ухоженными аллеями?
Да, мать надо забирать отсюда. Определенно. Будет прогуливаться в городском саду.
Всего-то на три денька они и приехали. Время бежало быстро. Столько дел.
– С Муркой-то решили? – спросила мать.
Без Мурки ехать она не хотела.
– Ох… С Муркой этой твоей! Понимаешь, билетов и так мало, нижних мест почти нет, а нужен ещё вагон, чтоб с животными. В результате, мы в разных вагонах поедем: мы с тобой – в купе, там нельзя с животными, вагон такой, а Костя с Муркой твоей – в плацкарте.
– Это как? Нельзя ей без меня…
– Ой! Мам! Вот только не начинай! – Лена нервничала, даже вскрикнула, – Ты понимаешь, что я ночи не спала из-за этих билетов, подлавливала, дергалась. Счастлива была, когда хоть так получилось. Вот уж не думала, что в ноябре такие проблемы будут. А тебе нельзя тут оставаться. Вспомни прошлую зиму. Вспомни, вспомни…
– Так ить, отремонтировала я печь-то…
– Ма-ам! Ну, опять – двадцать пять, – Лена взяла себя в руки, заговорила спокойней, – Мы это обсуждали уже. Мы за тобою приехали, мама. За тобою! Сейчас главное – собраться и доехать. И ничего с твоей Муркой не случится. Доедет. Вот только клетку надо бы ей взять. Вроде, и так можно, но … Как с ней Костя-то?
– Вот и я про то. Как? – баба Таня, похоже, за кошку переживала больше, чем за себя.
– Мам, ну, подумай ещё насчёт Мурки. Давай всё-таки ее оставим у Щегловых. Или у тети Зины.
– Тааа… Ты что! У Зинки своих пять штук. Будет она смотреть за ней, как же… А Щегловы и сами вон переезжать думают. А коли соберутся? Что тогда Мурке делать? Бросят ведь…
– Ох, ладно…, – Лена махнула тряпьем, продолжая перебирать материнские вещи, – В конце концов не зря же билет брали. Возьмём твою Мурку.
Баба Маня вздыхала.
– Мам, а вот это ты зачем взяла? – Лена достала из сумки увесистый пакет, заглянула внутрь.
– Так ить полотенца хорошие, и твой комплект. Я его так и…
Лена посмотрела на мать, покачала головой.
– Белья что ль нет у меня?
– Так ведь новое, ну, смотри сама…
Такая безучастность на мать была не похожа. И Лена вдруг поняла в чем дело. Человек никуда не выезжал. Она просто не умеет собираться в путь, не представляет, что брать с собой… А ещё не готова она к отъезду. Совсем не готова.
И Лена потихоньку начала перекладывать вещи сама.
Дело шло к отъезду.
– Так, мам, мы вот что решили с Костей. Чтоб два раза не гонять, просто чуть раньше поедем. Прихватим с собой всё, что нужно отправить, да и отправим в городе перед поездом. Иначе – тяга… Там рядом с вокзалом – пункт такой есть. А ещё Костя посмотрел – там как раз и зоомагазин недалеко. Я позвонила, клетки есть, нам отложили. Да и корм кошачий возьмём…
– Какой такой кошачий? Так Мурка всё ест, – удивилась баба Таня, – Даже хлебушек. Хорошая она на этот счёт, не волнуйся…
И вот наступил день отъезда. Лена всю ночь слушала, как вздыхает мать, слушала, как в страшную рань та поднялась, чиркнула спичкой, запалила газ, как сало зашипело на сковороде.
Эта привычка готовить, когда ещё совсем темно, была у матери всегда. Только вот сейчас было это ни к чему. Перекус у них был, а почти все продукты уж были спущены в яму, чтоб брала их соседка. Что-то выкинули, что-то раздали. Однако, на плите жарилась картошка с приготовленной в дорогу колбасой.
– Мам, уж ведь помыто все… И скоро в путь. Зачем ты?
– А вот позавтракаем, и…, – она вздохнула, опустились плечи.
– Ну, чего ты, мамуль? – Лена взяла ее за руки, – Там Катюха знаешь, как тебя ждёт! Подлечить хочет. Она ведь доктор. А малыши сколько раз уж спрашивали – “Когда бабуля Таня приедет, когда…?” Вот увидишь, всё будет хорошо!
– Так ведь мешать-то вам… Старая я…
– Мы уж говорили об этом. Хватит. Никому ты не помешаешь! И точка. Не грусти…
Но баба Таня всё равно волновалась и грустила. И даже когда, слишком рано, пришла тетя Зина, она давала той наказы равнодушно, без прежней инициативы и заботы об оставляемом хозяйстве. Тетя Зина тоже не придавала бодрости, она кивала головой и утирала кончиком шерстяного платка глаза. Тоску поддержал и начавшийся моросящий дождик.
– Вон я картошки с сальцом пожарила с утра. Так ешь, – предлагала Татьяна соседке.
Та уныло махала рукой.
Лена старалась, как могла. Придавала голосу уверенность, веселость. Костя тоже радовался тому, что возвращаются они домой, лихо перетягивал сумки сначала на крыльцо, потом в приехавшее такси.
Баба Таня, одетая “на выход” в меховую кожаную кепку с отвернутыми “ушами” поверх платка, в стёганое пальто и те самые меховые ботинки, держала на руках Мурку в холщовой сумке. Мурка периодически пыталась спрыгнуть на землю, но баба Таня держала ее крепко. Лишь на минуту отдала Зине, когда забиралась на заднее сиденье такси.
– Вот куда ты ее в квартиру-то? Ума у тебя нет, – причитала Зина, а потом мотала головой, –Ой, ладно. Хоть тебе не так одиноко там будет, – и опять утирала набежавшую слезу.
Такси, объезжая лужи, тронулось в путь. Лена сидела рядом с матерью, приглядывалась. Как прощаться будет со своим поселком? Вот глянет сейчас в окно – и в слезы, представляла Лена. Лекарство у нее рядом… Но баба Таня в окно не смотрела. Она держала на руках беспокоящуюся кошку и почесывала-поглаживала ее.
Начало >>Здесь
– Да успокойся ты, дурочка! Лежи уж,– уговаривала она ее потихоньку.
В конце концов и Мурка смирилась с реальностью, да и Лена увлекла мать разговорами. И когда за окном замелькал город, баба Таня смотрела уж с интересом, вспоминала моменты своих городских прогулок. Правда, многое не могла рассмотреть из-за слабости зрения.
Сумки помог выгрузить таксист прямо у пункта пересылки. Всё сдали довольно быстро. Бабу Таню с Муркой на это время усадили на диван. И Лена подумала о том, как хорошо, что взяли они кошку – мама ушла вся в заботу о ней и забыла о своих тревогах.
– Не бойся, Мурочка, не бойся. Щас вещички отправим и – в поезд… Как ты там, в поезде, без меня? Ох, ох…
Зоомагазин был недалеко – через площадь. Но смысла тащиться туда с сумками не было никакого. Да и для бабы Тани было это далековато. Решили, что добежит туда Лена, возьмёт клетку и все что надо для кошки, но сначала проводит их до вокзала. Времени до поезда оставалось предостаточно.
Бабе Тане нужно было держать под руку дочь, чтоб идти не боясь, совсем она казалась сейчас немощной, и Лена забрала холщовую сумку с Муркой. Голова кошки торчала наружу, она смешно и боязливо озиралась.
Случилось всё в один момент. Громыхая, издавая зычный протяжный звук, неожиданно пролетел через станцию товарняк. Лена, осторожно ведя мать, глядя той под ноги, просто почувствовала, что холщовая сумка дернулась, больно кольнуло что-то в запястье, и стало легко.
– Ой! – вскрикнула она и лишь мельком увидела полосатую спину Мурки, метнувшуюся в ближайшие кусты рядом со станцией, – Мурка! Ах!
Запястье Лены зудело, кровило расцарапанное кошкой. Они отвели мать в сторонку, оба бросились звать-искать Мурку. В ближайших кустах ее уже не было, побежали за угол вокзала.
– Кошку не видели? Полосатая, тигровая такая…
– Кошку тут не видели?
Они вернулись к беспомощно моргающей матери.
– Нашли? Да где ж она? Тут ведь где-то? – озиралась баба Таня, как будто могла своими слабыми глазами видеть лучше их, – Мурка! Мурка! Иди ко мне, скотина такая! – кричала она.
Бабу Таню перевели в зал ожидания, усадили и опять побежали на поиски. Уже было не до клетки, не до зоомагазина.
Найти бы!
Костя сбегал за дорогу, шел обратно, разводя руками.
– Нету. Ну, может и к лучшему. На нет и суда нет. Поедем налегке.
– Кость, так она же…, – переживала Лена не за кошку, а за мать.
– Так что мы сделаем? Ничего не поделаешь. Не хочет ваша Мурка уезжать отсюда. Не переживай, кошки быстро устраиваются. Не пропадет, приживется где-нибудь.
– А мать?
– Лен, ну, ты-то хоть не начинай. Скоро на перрон идти. Лучше успокой ее. Придумай что-нибудь.
– Что? Она не дура, Кость. Ничего тут не придумаешь…
Баба Таня смотрела во все глаза. Несут? Нет… Дочь с мужем возвращались без Мурки.
– Мам, знать ей здесь лучше. Не нашли… Уж всё обежали по пять раз.
– Так а как же…?
– Мам, не бери в голову. Кошка, она и есть кошка. Сейчас забежит вон в те дома, – Лена махнула в сторону ближайшего частного сектора, – И быстренько хозяев себе найдет. Ты только не волнуйся.
И баба Таня оцепенела, застыл взгляд. Свершилось горе, которого она так боялась. Она не знала, какое это будет горе, но она так и думала, что оно случится.
Она не говорила больше ни слова. Только кивала, отрешённо исполняя всё то, о чем ее просили. Она проглотила таблетку, которую сунула ей дочь, она шла на перрон, держа Лену под руку, опустив голову, она на все вопросы отвечала кивком.
– Мама! Мама! Ну чего ты? Сейчас сядем в поезд, выпьем чаю … а там Катя, а там у тебя – своя комната, а там …
Мать кивала. Лена не узнавала свою всегда активную мать. Дряхлая дряхлая старушка. Когда остановились они на перроне в ожидании поезда, оглянулась баба Таня на здание вокзала. Где-то там оставалась ее любимица, та, с которой собиралась она путешествовать вместе.
Костя решил сесть в их вагон, чтоб помочь, а уж потом просто перейти по движущемуся поезду на свое место. О пропаже кошки он думал даже с неким облегчением – возиться с ней в дороге пришлось бы ему.
А Лена решила, что постепенно мать успокоится.
Наконец, поезд, гремя колесами, обдувая парами, остановился. Посадка началась. Бабе Тане помогали. Сейчас она была совсем немощная. Ноги и руки ее не слушались, пришлось поднапрячься. Она переставляла ноги, но как-то неосознанно, как будто по инерции.
Ее усадили на место у окна купе. Она тихо сидела в своей дурацкой кепке, теплом пальто… В купе кроме них никого ещё не было. Она провела пальцами по немного запотевшему стеклу, смотрела за окно с болью.
Костя, убрал сумки и направился в свой вагон. Стоянка – двадцать минут.
– Ну вот…ну вот, мам… Вот и сели. Видишь, всё хорошо, – Лена раздевалась, суетилась, успокаивала мать.
И тут оглянулась. Мать перевела на нее затуманенный слезами взгляд…
“Разве хорошо?” – спрашивали ее глаза. А потом она опять посмотрела за окно.
Лена понимала. Мурка! Теперь эта кошка будет видеться матери в муках холода и голода, умирающей где-то под забором в одиночестве.
– Мамуль, ну, не переживай ты так. Ведь это не катастрофа, а вот если б мы из-за кошки не сели в поезд…
Мать опять повернула к ней голову. Она плакала, подбородок ее дрожал. И Лена вдруг поняла, что она ни разу и не видела, как плачет ее мама.
Думала дочь не долго. Если они сейчас уедут, если поезд тронется, ничего уже не исправишь.
– Так! Выходим! Давай-давай, мам, быстренько, вста-ала…
Лена быстро открыла рундук, достала одну сумку, потом чемодан.
– Мам, я сейчас.
Быстро вытянула вещи в тамбур, вернулась за матерью, взяла ее за руку, повела к выходу. А пока ее вела, достала телефон, набрала мужа.
– Кость, мы выходим. А ты езжай, езжай… Куда-куда. Кошку искать. Как мы без кошки? Поезжай. Нормально всё, не волнуйся!
Она отключила телефон, и почувствовала, что рука матери сжимает ее ладонь. Активность возвращалась к бабе Тане, и взгляд совсем другой.
– Мы остаёмся, – сказала Лена удивленной проводнице, – У нас, знаете ли, кошка потерялась. Искать будем. И найдем обязательно.
Как лихо баба Таня спустилась со ступеней! Как бойко топала по перрону в сторону вокзала, она даже предложила дочери помочь ей с чемоданом.
Старушечью дряхлость растворила первостепенная цель – найти потерявшегося друга. А ещё, как догадывалась Лена, возможность никуда не уезжать.
Но, чтоб перейти пути, теперь нужно было дождаться отправки их поезда. Они остановились напротив вокзального здания, поезд тронулся, и тут Лена увидела Костю, он шел к ним.
Она всплеснула руками.
– Костя! Ну, как же? Зачем? – кричала сквозь стук набирающего скорость поезда.
– Ох! Женщины- катастрофы! Ну, как я вас оставлю…таких!
Бабу Таню опять усадили в зале ожидания. Велели ей сторожить сумки, а сами отправились на поиски. Да и переговорить было нужно.
– И чего теперь? Деньги потеряли. И главное – билетов-то нет прямых. Да и через Москву нижнее уж не возьмем точно, – констатировал Костя.
– Кость, айда на СДЭК. Вещи надо вернуть.
– Зачем? – он уже догонял жену.
– Знаешь, я подумала – рано… Рано мы её забрать надумали. Не хочет она. Для нее это такое горе! А два верхних, пусть не на прямой, пусть даже в разных вагонах – возьмём. Главное теперь – Мурку найти. Иначе с кем мать оставим?
Они успели – вещи забрали, отказались от пересылки, и им вернули деньги. А потом побежали на поиски кошки. Подключили мальчишек, работников вокзала, Костя пошел по ближайшим дворам.
Он уже устал и начал терять надежду, когда позвонила Лена – Мурку нашли. Она просто перебегала дорогу автобусу на автостанции, и кто-то принес ее дежурному.
– Внимание! Хозяев кошки тигровой расцветки просьба пройти к дежурному вокзала.
– Ах, дурочка! Дурочка- Мурочка ты моя! Как же ты так? Как же? – обнимала грязную Мурку счастливая баба Таня.
– Ну, мам, что делать будем? – спросила Лена, возвышаясь над матерью.
– Домой, Леночка! Домой… Я ведь хорошего печника-то звала. Перезимую… Интересно, Зинка там картошку слопала или нет? А то вернёмся…
И настроение у бабы Тани было отменным, и дряхлость ушла, и казалась она на десяток лет стала моложе.
Костя уехал через пару дней, подправил забор, заготовил дрова. А Лена задержалась – нужно было помочь матери остаться ещё на одну зиму. Ведь уж все приготовили к отъезду.
– Мам, ну, следующей зимой точно к нам! Обещаешь?
– Конечно, конечно, – согласно и радостно кивала баба Таня.
– Да не волнуйся, Леночка, – успокаивала ее соседка Зина, – Она ведь не одна. Коли что, всегда поможем. А весной ещё и в огороде кое-что пихнём.
Обе улыбались.
– А я рассады побольше посажу нынче, – уже планировала баба Таня.
– Да куда ее много-то? – ругалась Зина.
– А у меня Мурка до того рассаду любит! Дам ей ящик, пусть обжирается …
Лена уехала. Не сказать, чтоб уезжала за мать спокойная. Но, лёжа в поезде на верхней боковой полке, она улыбалась – а все ж таки права эта Мурка, права-а, вон как мать ожила.
Видать, не пришло ещё время – мать забирать.
Автор: Рассеянный хореограф
Следующая публикация
Комментарии 8